a vain promise ‒ peace

      свету, ярким лучам бесконечно-волнительного светила, очищающего душу и сердце от липкой грязи, прожитых в потоке быстро проносящихся секунд. ему не бывать без тени, темного пятна боли и страхов, что точно не ощутимо в танце под нежными звездами, но стоит обернуться ‒ и это бесформенное фантомное тельце протянет свои руки к тебе.       все хорошее обязательно будет сбалансировано, но баланс ‒ не всегда хорошо. не всегда хорошо для тех, кто под балансом подразумевает мир, а мир ‒ исполнение собственных желаний, жизнь под солнцем, не зная неудач и тревог.       миром будет то, что они сами нарекут миром, склоняя головы на бок, отводя таинственный взгляд в сторону, показывая мягкую улыбку на лице, провозглашая себя единственно правильными во всей бесконечной вселенной, точно парные куклы.       куклы, не иначе. созданные для обожания, живущие ради обожания. куклы, для которых мечта, как сам факт ее, перестали существовать навсегда. мечты не существует в мире грез и романтично-тревожного счастья. существует только желание, которое исполнится сразу, стоит прикрыть очи и выдохнуть в последний раз.       человек устроен до безумия трудно, и понять его бывает сложно. сложно тому, кто возвышен до небес и ластится под луной. но каждому известно, что люди боятся. людям не чужд страх и волнение без причины. век их короток, от чего страх мокрыми пальцами, склизкими и прожигающими тянется под кожу. люди боятся смерти, боятся навсегда раствориться в этом мире, оставаясь безымянными душами, о которых не будет вспоминать ни одна звезда на небе.       люди боятся жизни, почему готовы отпустить ее прямо сейчас. отпустит жизнь, конца которой страшатся, чтобы момент этот замер навсегда. они готовы остановить время, и пусть придется заплатить высокую цену ‒ о будущем никто думать не станет.       важно лишь настоящее. настоящие минуты, прожитые в мнимом спокойствии.       этот мир дисгармоничен настолько, что хочется лить слезы с далекой планеты, утопив все живое в этом бесконечном беспорядке меж звезд.       все так глупы. весь мир стоит на вере глупых существ в невозможно далекое. и у каждого свое ‘невозможное’. каждый хочет чего-то своего, хочет постичь свое ‘невозможное’.       кажется, ‘они’ так думали о других, не замечая, что были такими же наивными детьми звезд, что, в погоне за невозможным, но таком манящем ‘лучшем’, сгорели на ветру.       создав с нуля религию, уверовав в кого-то, кто точно находится за всевозможными барьерами сил и сознания, воскрешая жизни людей и земли, желая найти свой мир в бесконечном беспорядке ‒ найти этот мир не удастся.       грязь, на которую с любезностью закрыли глаза, никуда в самом деле не денется. она будет гнить где-то внизу, куда свет луны не падает, куда взгляд мечтателей не опустится, но гнить она продолжит точно.       кукольный дом, где все так старательно улыбаются, создавая иллюзию настоящего счастья и покоя, когда-нибудь точно рухнет. имитация ‒ не есть истина. создавая мнимые грезы почти наяву, где бесценные мечты опадают на ладони, точно кристаллы снега.       и тают так же быстро…       строить мир во снах заново, когда реальность гниет и плачет ‒ просто невозможно. цены за рай на земле очень высоки, и стоить будут миллионы жизней. как жаль, что первыми придется пасть тем, кто так хотел сбежать в мир без тревог и трудностей.       девушка показывает отчаянную улыбку на лице, прикрывая уши ладонями ‒ придуманные ими люди плачут и истошно кричат, просят о помощи. но никто из присутствующих не смог бы помочь им. робин чувствует, будто сама начнет тлеть. просто исчезнет сейчас навсегда.       тело такое легкое, невесомое, ей почти удается управлять им, чтобы сделать пару шагов вперед. юница была уверена в том, что перед ней точно стоял ее брат, но глаза покрыла молочная пелена, и лицо напротив едва различимо.       робин не может перестать слышать этот кошмар из коридора, скрежущие звуки, будто ножами скребут по металлу, громкие сирены и плач. прерывистый, хриплый. голоса – кричащие и молящие ‒ им не помочь.       девушка сама не сдержала слез, осознавая, что вот-вот и сама станет точно такой же плачущей фигурой из коридора, которую никто не увидит, но точно услышит.       сандей делает шаг вперед, старается держать себя в руках, но точно осознает происходящее, осознает животный страх сестры. он обнимает ее, укладывая голову себе на грудь. кажется, конец бесконечным сладким снам наступил. придется платить по счетам.       сандей не ощущает тела на руках. она испарилась. робин больше не существует в этой вселенной, потому что дух прошлого забрал ее. забрал в обмен на годы, прожитые, словно в мечтах.       трещины расползаются по рукам и лицу, а голоса становятся громче. сандей хотел бы не слышать их больше никогда, но от судьбы, написанной точно кем-то выше, убежать не выйдет.       трещина в груди больно ранит, тот падает на колени, склоняя голову вниз, и уже не помнит ничего из того, что было минуту назад.       не помнит, с кем был здесь, и почему ощущает недавнее присутствие кого-то важного, но кого именно…       тело его рассыпается на осколки, которые стлеют за минуты, но последнее, о чем пришлось думать ‒ утерянное воспоминание.