Снова.
— Сколько раз я тебя просил не курить в доме, а? Выйди ты на улицу, на балкон да хоть за подоконник вывались и разбейся уже, ради Бога, вместе с чёртовой отравой! — яростно вскинул руки Англия. — Сил нет, весь особняк твоей дрянью пропитан. Мне этот запах не то, что в доме — в оранжерее, куда тебе доступ закрыт, мерещится! Честно говоря, последнее откровенно напрягало и даже пугало страну, потому что возникало ощущение, будто давящий дурман повсюду и от него нигде не спрятаться. Ни в библиотеке среди старых фолиантов, ни на кухне с чашкой кофе под носом, ни в саду в окружении благоухающих цветов. Смрад находил его везде, заставляя морщиться и периодически оборачиваться, ища источник. Но ни насмотренный взгляд, ни перебирание окружающего интерьера не помогли обнаружить корень проблемы, а сквозное проветривание и генеральная уборка с хлоркой — избавиться от неё. Даже в тазе с ядрёным для обоняния моющим средством Англия чувствовал враждебную табачную отдушку. Разум кричал о невозможности подобного, призывал к логичным умозаключениям, однако, фантомный запах продолжал преследование, явно намереваясь свести англичанина с ума. Или загнать в могилу, одно другому не мешало, а, по мнению одного шотландца, и вовсе только сопутствовало. Англия уверен, на то и был изначальный расчёт, когда у супруга только начала зарождаться данная вредная привычка. Но сдаваться ей он не спешил, в агрессивной от количества сгоревших нервных клеток манере силясь достучаться до твердолобой синеволосой башки: — От каждой вещи за версту разит, аж тошно! Свежего воздуха не оставил, развёл туманную завесу, паровоз сраный! И ты ж специально, мне на зло. Не скрываешь даже! Шотландия действительно ничего не скрывал. Наоборот свою позицию по отношению к презираемым им вещам всегда показывал открыто и зачастую с особым садистским энтузиазмом. Просто, так уж вышло, что англичанин оказался в данном списке среди первых мест, и нельзя сказать, что совсем незаслуженно. Так что старший на чужие вопли, претензии и резкие жесты, с неизменным выражением лица демонстративно стряхнул с сигареты пепел прямо на дорогой ковёр. Послышалось шипение шерстяного ворса, прожжённого под неумолимой силой температуры. Англия нечитаемым взглядом проследил за действием Шотландии и последующей за этим безжалостной кремацией нескольких ворсинок. Затем прикрыл глаза и сделал глубокий напряжённый вдох, мысленно собираясь с силами. — Значит… — вернул острый леденящий душу взор с одним подрагивающим веком в горящие решимостью зелёные омуты. — По-хорошему не понимаешь, да? В ответ Шотландия поднёс ещё тлеющую трубочку к сухим губам и преспокойно сделал новую затяжку, заполнив никотином весь объём лёгких. Однако выдохнуть его он не успел, так как в следующее мгновение на горле мёртвой хваткой сомкнулись чужие цепкие и холодные руки, впечатав дёрнувшуюся страну обратно в злополучную стену. Затылок и плечи прострелила вспышка тупой боли. — Ну как?! Теперь понимаешь какого мне? — ядовито прошипел в лицо Англия, активнее сдавив шею шотландца, не жалея собственных пальцев, чьи суставы отчаянно хрустнули. — Нравится задыхаться, а?! — Кх-х.! Альба вцепился в белые запястья, царапая ногтями тонкую кожу, в безуспешной попытке выбраться из смертоносного захвата и оторвать от себя обезумевшего англичанина. С языка срывались короткими отрывками хрипы, застревая где-то посередине горла глухой перегородкой. Мышцы на нём с трудом сокращались в тисках, накатывая разбивающимися о внешнее воздействие волнами, слишком хорошо ощутимые под чужими ладонями. Рот отчаянно открывался, силясь не столько ухватить живительный кислород, сколько выдохнуть клубящийся, словно с каждой новой секундой густеющий и оседающий в лёгких табачный яд. Однако, что одному, что другому препятствовали чужие руки, чей напор лишь усиливался, доставляя не только удушье и бульканье запертого воздуха в животе, но и нарастающую боль, словно окончательной целью Англии было сломать Шотландии гортань вместе с шейными позвонками — такое на них оказывалось давление. — Давай! Давись своей отравой, раз без неё тебе жизнь не мила! — продолжал выплёскивать накопившуюся злобу Англия. Его настолько довела вся эта ситуация с курением, и абсолютно наплевательская реакция на любые его просьбы, угрозы и доводы, что он был готов заставить Шотландию сожрать чёртову пачку, если бы только знал, где та предусмотрительно спрятана. Он десятилетиями сквозь сжатые зубы терпел трубку, после со скрежетом — сигары, но появление сигарет стало последней каплей, забившей крышку гроба прежнего снисхождения. Нервы попросту закончились.Снова.
Шотландия не переставал дёргаться, сдирая ногтями белую кожу и в слепую нанося удар за ударом ногой в сторону супруга, надеясь рано или поздно попасть, желательно по колену или в пах. Он чувствовал, как силы начинают иссякать. Лёгкие сковало адское пламя, а взор помутнел из-за непроизвольно накативших слёз. Голова казалась неподъёмно тяжёлой от наполнившей её густой как чёрная табачная смола боли. С каждой секундой шансы выбраться из ловушки угасали вместе со светом перед глазами. По краям обзора уже разрастались чёрные мельтешащие точки, но даже они не способны были перекрыть лазурные огни напротив, которые жалили холодом в самое сердце. Туго соображающий к данному моменту мозг подкинул хозяину идиотскую, но вероятнее всего рабочую идею, и тот отчаянно ухватился за неё, как за единственную спасительную ниточку. Правая рука оторвалась от чужих напряжённых исполосованных покрасневшими бороздами запястий и резко ухватилась за волосы на затылке супруга, зажимая белые пряди в кулаке и чуть ли не сдирая верхний слой кожи под ними. Не теряя времени, Шотландия рванул Англию на себя. Тот не ожидал внезапной атаки оппонента, будучи слишком увлечённым процессом нелегального становления вдовцом, отчего на пару мгновений растерялся и немного ослабил хватку, что стало роковой ошибкой. Этих жалких секунд не хватило бы для освобождения, но их было достаточно, чтобы Альба плотно прильнул к чужим приоткрытым из-за неоконченной ранее фразы губам и, не выпуская голову другого воплощения из захвата, выдохнул в рот англичанина весь находившийся в лёгких дым, успев также сделать несколько более-менее полноценных вдохов носом, тем самым чуть отсрочив свой обморок от кислородного голодания и прогнав оплетающую разум тьму. Англия вздрогнул, ошарашенный такой неслыханной наглостью, и поспешно дёрнулся назад, однако, Шотландия все оставшиеся силы вложил в то, чтобы удержать его на месте и не позволить разорвать своеобразный поцелуй. Теперь его приоритетной задачей было не оттолкнуть, а наоборот, как можно дольше не давать отстраниться. А чтобы супруг не сомкнул рта, вторая рука шотландца лишила его прямого доступа к кислороду, закрыв ладонью прорези змееподобных ноздрей. Но англичанина в данный момент больше беспокоил не воздух, а едкий тошнотворный и абсолютно ненавистный ему дурман, который по чужой воле проник внутрь, раздирая по пути горло, и, по ощущениям, заполнил собой каждую клеточку его существа, сжигая заживо. Он ненавидел этот вкус, запах и едкий клубящийся к потолку дым, от которого резало и пощипывало слезящиеся глазные яблоки, а лёгкие сдавливало в удушье. Казалось бы, что такого, ну, курит Шотландия и курит. Не может же из-за этого всё быть настолько плохо?Может.
Может, когда невыносимый шотландец годами не вытаскивал сигарету изо рта. А до их создания — сигару. А до неё — табачную трубку. Он дымил на кухне, в гостиной, в спальне — этот ужас преследовал Англию всегда и везде. Терпким выворачивающим внутренности наружу запахом пропиталась вся мебель в особняке. Ни одной комнате не удалось избежать данной печальной участи. Всё, к чему бы Альба не притронулся, становилось запятнано, испорчено. Даже одежда Англии, и та ощущалась на теле зловонной клеткой, из которой хотелось поскорее выскочить на свежий воздух, но и там расстроенные, надломленные рецепторы улавливали фантомные отголоски табака. Порошки, хлорка и другие моющие средства, духи и освежители воздуха, частые проветривания и раскладывание по поверхностям кофейных зёрен и таблеток активированного угля помогали лишь на несколько часов, после чего в поле зрения появлялся Шотландия и всё начиналось по новой. А потом и этой передышки не стало, ведь запах никотина уже мерещился везде, даже во флаконе туалетной воды. Жизнь в таких условиях напоминала медленную спланированную пытку, целью которой было сведение главы семейства с ума и развитие у него аллергии на табачные испарения, а при самом положительном исходе в добавок его последующий самовыпил. Эпицентром дурмана был, как ни трудно догадаться, сам шотландец. Находиться с ним в одной комнате было чрезвычайно сложно, даже если на тот момент он не затягивался очередной подпаленной трубочкой. От него разило так, что слёзы сами выступали на зудящие глаза, нос с неведомой ранее тяжестью вбирал кислород, а горло непроизвольно драло и першило. Англия едва ли не задыхался в его присутствии и боролся с желанием прикрыть лицо платком или уйти в другое помещение. Во время ходьбы за Шотландией, подобно мантии, тянулся горький осязаемый шлейф. Видимо, тот решил на полную проявить себя в качестве Туманного Альбиона. Выходило даже лучше, чем требовалось. Настолько, что Уэльсу стало физически тяжело находится в особняке, особенно учитывая его обострённое, благодаря драконьей атрибутике, обоняние. Поэтому живший ранее под боком англичанина практически на постоянной основе валлиец приезжал теперь значительно реже и надолго не задерживался. Англия его очень хорошо понимал и за побег из общего дома не винил, однако, уйти самому или выгнать Шотландию он себе позволить не мог. Тот же именно этого и добивается! Хрен ему, а не удачный бунт! Пусть теперь тоже сидит и мучается в гадюшнике, который сам же и развёл! Это была одна большая битва упрямства и упёртости. К сожалению, ни один из горе-супругов не был данными качествами обделён, иначе ей бы давно пришёл конец. Потому Шотландия уже несколько лет выкуривал минимум по пачке в день, вознамерившись, видимо, создать газовую камеру в домашних условиях, назначив Англию первым и пока единственным её постоянным подопытным. А тот в свою очередь стойко переносил выходки второго на зло ему, пиля мозг и плюясь ядом на каждую увиденную в зубах зажжённую скрутку. Играть на чужих нервах довольно занятно, но это не отменяло, что жить под одной крышей с каждым месяцем становилось всё невыносимее. И если к трудному характеру некогда врага, а теперь мужа, англичанин был готов ещё до заключения Унии 1707 года, то вот к появлению у того подобной вредной привычки и к её откровенному злоупотреблению, при том, что Шотландия ранее к табаку был исключительно безразличен, — не очень. Не раз и не два чёртова трубка, сигара или сигарета становилась причиной ссор и драк, порой откровенно ожесточённых. Англия был готов проклясть тот день, когда европейцы открыли для себя культуру курения. Да, раньше его скорее беспокоило, что главным поставщиком табака и сигар был Испания, с которым у тогдашнего Королевства были напряжённые и даже вражеские отношения, а потому спрос на данные изделия порицался и сопровождался россказнями о вреде здоровью. Однако сейчас он искренне жалел, что те слова относились только к людям, поскольку воплощениям никакая серьёзная опасность не грозила и они уж точно не могли от этого умереть. Заработать временные неудобства, вроде кашля, въевшегося в кожу и волосы запаха и лёгкой хрипотцы в голосе? Да. Но не более. Родная земля и народ, являющиеся источником чистой жизненной энергии, просто не позволят своей стране рассыпаться в прах без весомой, с точки зрения государства, причины, коей даже самоубийство не всегда являлось, что уж тут говорить о низменных привычках. Поэтому у Англии не было рычага давления на Шотландию в данной области. Он не мог в качестве аргумента привести его или своё здоровье, потому что никакого серьёзного вреда даже такое частое злоупотребление сигаретами не принесло бы и не принесёт в будущем. Отпустить зависимость также будет в разы проще и быстрее, чем людям. А дискомфорт англичанина был только в радость Шотландии, тот же именно поэтому, младший уверен, снова и снова начинал пыхтеть в доме, несмотря на все возмущённые вопли и угрозы. И не сказать, что он ошибался.Ну, что ж…
Тонкие, но сильные белые пальцы в новом порыве сдавили супружескую шею, уже отмеченную темнеющими пятнами в виде говорящих отпечатков.Шотландия допыхтелся.
В то же время Англия пытался вертеть головой или закашлять, однако рука на затылке и обветренные синие губы впились в него мёртвой хваткой, зажав с обеих сторон.А Англия доугрожался.
Задыхались оба. Это была борьба, новый виток многолетней битвы, соревнование на то, кто сломается первым. Англия почувствовал, как между зубов проскользнул чужой насквозь пропитанный никотином язык, проводя по нёбу, помечая его въедливой горечью и оставляя противный след, что не вымоет, он уже научен безрадостным опытом, никакая зубная паста. Его аж затрясло от отвращения и рвущегося наружу бешенства, на что Шотландия с удвоенным энтузиазмом продолжил марать рот супруга, с напором вбиваясь губами и остервенело обмазывая языком изнутри. Он почувствовал, как в ответ ногти англичанина впились в кожу у шейного отдела позвоночника, кажется, всё же повредив верхний слой. В отместку шотландец прикусил чужую нижнюю губу, отчего покрытая коркой трещинка, видимо, сделанная совсем недавно и не успевшая до конца затянуться, открылась. К терпкому табаку примешался металлический вкус крови. То были последствия дурной привычки непосредственно Англии: когда тот нервничал, неосознанно жевал губы, отдирая тонкие полупрозрачные кусочки эпидермиса и тем самым создавая на их месте маленькие ранки, а в особо стрессовых ситуациях к ним добавлялись ещё и прокусы от клыков. Он делал подобное настолько часто и неосознанно, что даже хвалёная регенерация воплощений не поспевала полностью отреставрировать полученные увечья. Англия давно привык к внезапно прорывающемуся из очередного прокуса привкусу солёной тёплой жидкости и лёгким болезненным ощущениям под вгрызающимися в губы зубами. Повседневная реальность, не более. Но только не для Шотландии. Он терпеть не мог, когда обстоятельства вынуждали его целовать супруга. Мало того, что сама персона Англии вызывала отторжение, чувство предательства себя, своих идеалов и людей, так ещё и от каждого неосторожного движения у того выступала кровь, которая окрашивала поцелуй в мерзкий тошнотворный вкус. А неосторожные движения случались с завидной регулярностью, ибо, по мнению Альбы, если ему хреново, то оппоненту должно быть хреново вдвойне. Потому он не скупился на грубость, периодически переходящую в агрессию, отчего поцелуи двух стран превращались в очередной бой, который был вполне способен перерасти в настоящий: с кулаками и битыми тарелками. Таковы были мстительные принципы злопамятного Скотта, который предпочитал перетерпеть собственные неудобства, тошноту и боль, но взамен подпортить настроение или внешний вылизанный вид супруга. Да, порой приходилось идти на определённые жертвы, дабы выполнить взбредшую в голову задачу, но каждый раз он убеждался — оно того стоило. При этом, Шотландия не мог не признать, насколько Англии подходил данный антураж. Вкус крови удивительно хорошо сочетался с вредным характером англичанина, подчёркивал его действия жирной растекающейся багряной чертой. Изувеченные неаккуратные губы указывали на его стремление всё и всех контролировать, в том числе и себя. Быть идеальным и требовать того же от других, стоять выше, держаться прямо и величественно, не показывать лишних эмоций, не раскрывать истинных чувств. Терпеть боль, копить её и выплёскивать одним точным ударом, когда наступит подходящий момент, чтобы противник не успел даже вскрикнуть, упав замертво от силы чужой обиды. Вести, решать за тех, кто слабее, следовать лишь своему понятию «правильно». Не слушать, просто не желать слышать других. Выходить из себя, когда кто-то посмел перечить или не вписывался в его картину мира. Ломать, менять и никогда — принять. Это то, что видел Шотландия и за что ненавидел второго, потому что сам находился на противоположной стороне весов и имел, соответственно, обратное мнение и взгляды на жизнь. Однако он не зрел в корень этих бед. За всем вышеперечисленным проблематично было заметить истинную причину дурной привычки, а именно высокую степень тревожности, из которой уже во многом и развивались последующие отрицательные характеристики Англии. Когда-нибудь потом Альба это заметит и, возможно, что-то переосмыслит, но пока всё его внимание занимала жгучая боль от воспоминаний с залитыми кровью лугами, разбросанными по земле мёртвыми телами и горящими разрушенными городами. Подобные картины приходили вместе с растекающимся по ротовой полости английским металлическим вкусом. Казалось бы, зачем цепляться за дела минувших дней? Это же давно в прошлом. Звучит, может и логично, но вот только Шотландия — не Англия. Ему крайне сложно отпустить обиду и двигаться дальше. Супругу оказалось в разы проще принять новую реальность, вычеркнув из мыслей и задвинув на задворки сознания дела с истёкшим сроком годности, но не ему. Слишком сильна его тоска по утраченной свободе.Потому Шотландия ненавидел целовать Англию.
Он уже туго соображал, но продолжал онемевшими пальцами тянуть и сжимать в захвате спутанные и намокшие от пота светлые локоны. Как бы не было дурно от крови, но страна лишь глубже проникал языком, желая дотянуться как можно дальше и запятнать горечью как можно больше пространства, сделать как можно хуже в получившимся положении.Речь не шла об удовольствии и ещё много лет ни разу не зайдет.
Целью являлось выживание.
Англию периодически передёргивало от омерзения, однако руки он пока не разжал. В белокурой голове уже какое-то время бились между собой две основные мысли: довести начатое до конца или отшвырнуть от себя шотландца к чёртовой матери. Горло нещадно драло, было жизненно необходимо прокашляться, но этому мешал неугомонный супруг, который ни на секунду не позволял отстраниться или отвернуться.По силам они изначально примерно равны.
Горячий язык коснулся практически глубин нёба и сделал круговое движение по всей области рта, проскользнув по зубам, внутренней части щёк и языку англичанина, оставляя вязкую слюну с едким никотиновым вкусом. Это стало последней каплей и Англия, содрогнувшись от скрутившего внутренности резкого рвотного позыва, отпрянул, оттолкнув Шотландию и выпустив его многострадальное горло из хватки, чем чуть не лишил себя зажатых прядей на затылке. Как только ушло давление и лёгкие наполнил первый мощный глоток воздуха, синие пальцы спали с волос, даруя ответную свободу. Комнату наполнил кашель двух измученных друг другом воплощений. Шотландия пытался отдышаться, жадно глотая ртом долгожданный кислород, от которого закололо и на секунду резануло ножом грудную клетку. Горло обожгло так, словно он глотал расплавленный воск. Лёгкие болели от каждого раскрытия, но неустанно принимали новый объём живительного воздуха, стремясь обогатить им каждую клеточку отяжелевшего и уставшего тела. Периодически процедуру вдох-выдох перебивал сухой кашель, от которого горло лишь больше простреливало болью изнутри, заставляя жмуриться до белых пятен в глазах. О том, чтобы говорить, сейчас даже речи не шло. Альба еле стоял на ногах, уперевшись лопатками в стену, что была сейчас его единственной опорой, не позволяющей завалиться и упасть на пол. Запрокинул голову к потолку. Та кружилась сначала от недостатка, а теперь от внезапного прорыва кислорода. По ощущениям, словно кто-то молотом огрел по черепу. Картинка перед глазами немного плыла, и стране оставалось лишь смаргивать выступающую после каждого вдоха влагу. Шею жгло и любое движение головой было мучительным. Всё ещё трудно сгибаемые пальцы осторожно пробежались по коже, после чего ладони легли на горящие темнеющие следы, в попытке тактильным способом оценить нанесённый ущерб. Любое, даже лёгкое и нежное касание было неприятным. Ближе к позвоночнику подушечки пальцев нащупали глубокие впадины от ногтей и немного тонкой, уже мёртвой, разодранной ткани эпидермиса вокруг них. Кое-где англичанину удалось добраться и до капилляров, из которых теперь выступали маленькие капельки крови. Англия находился в ненамного лучшем состоянии. Только если Шотландия пытался как можно чаще и глубже дышать, то он наоборот старался выкашлять и выдавить из себя всё, что так или иначе попало внутрь. Англичанина согнуло в три погибели. Грудная клетка содрогалась с такой силой, что бок не закололо, а словно прострелило насквозь, не позволяя выпрямиться. Взор невольно заволокло слезами, которые он не успевал, да и не видел смысла смаргивать или вытирать, и те по одной покатились по щекам, вскоре срываясь с кожи и разбиваясь о пол. Живот сдавило так, что на следующем подходе Англия, по собственным ощущениям, был близок к вероятности выплюнуть лёгкие вместе с горечью. Боль в затылке, онемевшие губы и руки были делом десятым. Его волновало лишь мерзкое и липкое ощущение грязи под кожей, собственной запятнанности, что принёс с собой сигаретный дым и чужой язык. Англия потянулся за платком, приложив его к губам, по которым уже стекала смесь слюны и собственной крови из потревоженных ранок, очень надеясь, что его не стошнит прямо посреди комнаты. Он обязательно позволит внутренностям вывернуться наизнанку и не один раз, как только найдёт в себе силы разогнуться и на ослабевших от накатывающих друг за другом спазмов ногах добраться до ванны, где и закроется на ближайшие пару часов, насильно вызывая рвоту, остервенело стирая зубную щётку о зубы и едва не сдирая мочалкой верхний слой нежной и теперь кажущейся такой грязной кожи. Если бы Англия мог, он бы выпотрошил из собственно тела все органы, дабы промыть их с водой, мылом, хлоркой — чем угодно лишь бы избавиться от засевшего в горле и впитавшегося во внутренние ткани тошнотворного терпкого и вязкого вкуса. Спустя несколько минут самочувствие обоих стран немного стабилизировалось, по крайней мере оба стояли на своих двоих, довольно уверенно и практически прямо. Кашель сменился шумным и всё ещё неровным дыханием. Ни один не отводил глаз от другого, смотря со злостью и вызовом. — Ублюдок, — с трудом выдавил из себя Англия. Ему хотелось прямо сейчас живьём закопать супруга, но сил на это попросту не было. Зато их хватало, чтобы подойти и с размаху зарядить звонкую пощёчину. Шотландия покачнулся — чтобы устоять на ногах, пришлось опереться рукой о холодную стену — и лишь прищурился, не решаясь голосом тревожить в хлам убитое горло. Однако во хмуром взгляде читалось пожелание скорейшей и мучительной смерти. Ясно было видно, что тот ни в чём не раскаивался. Англия, напоследок цыкнул и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом направился к выходу из комнаты. Стоило двери закрыться, а Земле Англов, судя по отчётливым в тишине особняка стукам, удалиться на достаточное расстояние, как Шотландия позволил себе скатиться немного по стене на ослабевших ногах и болезненно промычать. — Выродок, — всё же вырвался из недр горла скрипучий едва различимый шёпот. Щека горела, но она была лишь небольшим неприятным бонусом по сравнению с остальными увечьями. Страна поморщился и смачно сплюнул на пол вкус чужой крови, оставшийся на языке. По дереву расплылась небольшая мутно-бордовая клякса, при взгляде на которую губы неожиданно расплылись в ухмылке. Основная цель достигнута — ему в очередной раз удалось испортить англичанину настроение, вывести его из себя, а также очернить идеальный имидж грязными действиями. Это определённо повод для гордости. И если победа подаётся только под соусом хорошей драки, то Шотландия всё равно требует двойную порцию. Даже если для этого придётся давиться отвратительной никотиновой отравой в этих тонких бумажных скрутках, вместо расслабленного и мирного получения удовольствия от запаха и привкуса тлеющего табака в любимой трубке.Потому что не одному ему должно быть плохо в этом поганом браке.
Альба расслаблено прикрыл глаза. Улыбка стала шире и ярче. Он с уверенностью мог сказать, что сейчас по-настоящему счастлив и никакая боль не в силах была омрачить его радости. Тепло внезапно обожгло пальцы. Воплощение шикнул и едва не выронил практически дошедший до конца, но всё ещё тлеющий окурок. Недолго разглядывая подсвеченный кончик, он потушил бычок о собственное запястье. Послышалось шипение и в ноздри ударил запах горелой плоти. Шотландия уставился на тёмную точку с неровными обугленными краями. Чем дольше он смотрел, тем заманчивее казалась пришедшая в голову внезапная мысль. В следующий раз, а Шотландия не сомневался, что такой шанс представится в ближайшем будущем, он ни за что не отпустит Англию так просто. Его руки могут оказаться даже лучшей пепельницей.Да, пожалуй, это достаточная причина для реванша.