Разряд, брызги и осколки

[ Что общего у кукол и тортов? ] На часах всего полдень — длинная циферблатная стрелка стоит ровно на 12, как и короткая. Лучи солнца в зените лениво проникают в комнату, где света и так достаточно. Настолько, что хочется закрыть глаза и никогда более их не открывать. Каспар втягивает дым, сжав пальцами тлеющую сигарету. На столе, посреди чашек с ингредиентами, миски с остатками теста, прочих продуктов и вскрытой упаковки молока, брызги которого видны даже на потолке, сидит Полло. Он опирается руками на столешницу позади себя и наблюдает. Его голубые глаза — без бликов и в целом чего-то живого — бездумно обводят кругами кухню. Скучно. Со скуки умереть можно, но, увы, смерть ему не грозит. Наверное. Каспар оглядывается, параллельно с тем затушивая сигарету и бросая окурок в окно. Торт, задуманный им, выглядит достойно, но каких-то мелких деталей не хватает. «Мастики мало», — думает он, прежде чем прищуриться от солнечного света. Всё необходимое он смешивал идеально, тщательно, без остановки, глядя в рецептурную книгу и делая всё в точности по списку. Теперь же ему кажется, что нечто не так. Что-то такое, до чего простой человек не додумается ни-ког-да в своей жалкой безгрешной жизни. Он возвращается к столу. Полло со своим опьянённым взглядом медленно поднимает голову. Бисквит — кондитерское тесто, приготовлено из муки, яиц и сахара; в готовом виде поливается сиропом, джемом или прочими жидкостями для добавления изысканного вкуса. Каспар совсем не умеет готовить. Вместо осмысления своих ошибок, совершённых во время готовки, он прикасается кончиком пальца к похожим на мармелад губам, которые моментально его обхватывают, а тёплый влажный язык (и не только язык, откровенно говоря) проводит по коже. Слюна оседает на ней, Полло всё так же безразлично смотрит на него, изредка моргая. Во рту ощущается шоколадный привкус, хотя шоколад в доме не бывает практически никогда — за исключением тем случаев, если ему перепадает пара штук на Рождество и прочие праздники. Молочное комбо. Каспар проталкивает второй палец в податливо приоткрытый рот, обхватывает чужой язык и тянет наружу, заставляя Полло прогнуться и поддаться. Его ноги, свисающие с кухонного стола, слегка подрагивают, как у повешенного, разве что верёвки на шее нет. Он отстраняется и одёргивает руку. Вязкая, всё ещё тёплая слюна капает на обнажённые коленки. Полло не человек — торт, кусок бисквита, вырезанный из общей массы и получивший своё особое очертание. Его мягкая зефирная (оттенок точь-в-точь) кожа сминается под давлением и не оставляет следов. Трахать торт — идея для ебанутых. — Ты ебанутый, — констатирует факт Полло, самому себе кивая, когда Каспар развязывает узел на его галстуке. Шея тонкая, надо было больше лепить, но уже ничего не поделать. — Тебе как вообще? — Пастила. — Что? — Пастила вкуснее зефира, — Каспар прижимается губами к приоткрытому участку кожи, кусая и оставляя слабый след от собственных зубов. Если укусит чересчур сильно, то треснет оболочка, и начинка выступит, а тогда придётся снова прикрывать всё сахарной пудрой. Полло вздыхает. Ему не до еды совсем — хрупкий субтильный мальчик с диагностированными анорексией и булимией, которые Мадам Врач заботливо впихнула в одну строчку медицинской карты, совершенно не заботясь о том, что ему требуется лечение, а не просто запись. Такие диагнозы нынче зовутся РПП, чтобы модно и стильно, а не устарело. Еда — худшее, что мог придумать этот мир (и именно поэтому он бегает блевать после каждого приёма пищи, едва только запихав кусок в тонкое измученное тело). От недоедания и стремления к «идеалу» его рёбра выпирают, точно клавиши пианино, а худые руки похожи на ветки деревьев. (И, что удивительно, весь жир уходит в бёдра и задницу, откуда убрать его их носитель не может и грустит целыми вечерами, тоскливо глядя на блистер с препаратом для избавления от лишнего веса.) Каспар опускается немного ниже, обхватывая губами отчётливо видную ключицу; на бледной мастике остаётся влажноватый след. Нет, всё-таки пудру покупать придётся. Много, очень много. Килограммов пять, не меньше. Приторный белый порошок, после которого становится очень весело, и полицию привлекать сюда совершенно не надо. Тонкий слой теста в одном месте всё же надломился. Он аккуратно слизывает выступивший джем — алый цвет вишни — и собирает до единой капли. Полло вздыхает снова, но уже тише, с каким-то томным оттенком. Его тело совершенное и может изгибаться в любом виде, в любую сторону и в любой позе, стоит только захотеть. Его тонкие миниатюрные пальчики игриво проводят по бокам, спускаются и задевают ремень, а после по коже пробегают мурашки. Каспар испытывает неприятную пустоту в желудке, и это чувство заставляет думать в нехорошем направлении. В конце концов, не вся еда съедобна, не всё съедобное — еда, а уж просрочка... От просроченной пищи порой бывают странные ощущения. — Ложись, — Полло прикусывает свою нижнюю мармеладную губу и ждёт либо ответа, либо исполнения приказа просьбы. Он просто милый и хороший мальчик-торт; такие не приказывают, таких слушаются даже без слов. — Прямо на пол? — На кухне кровать обычно не ставят. Каспар усмехается, затягивает концы завязок фартука на спине покрепче и опускается, но не ложится. Смотрит снизу вверх и ожидает продолжения. Полло, цокнув языком, легонько спрыгивает со стола; его ступни — маленькие, как у куклы; меньше ладони — касаются носочками пола, бесшумно и мягко. Он без какого-либо смущения усаживается сверху и толкает Каспара в грудь, заставляя всё-таки упасть горизонтально, после — звучит пряжкой ремня и, вытащив, бросает его рядом. Непривычно, однако, но все мысли моментально улетучиваются, когда он чувствует. Происходящее видеть необязательно, и Каспар жалеет об этом, потому что наблюдать, как юношеские бёдра, туго перетянутые поперёк чёрными шлюшными ремешками, сжимают его член, жизненно необходимо. — Я никогда так не делал, — честно признаётся Полло и двигает бёдрами вверх-вниз, что заставляет задуматься об обратном. Бледное личико в кои-то веки наливается клубничного оттенка румянцем, который больше походит на аллергическую реакцию, нежели на возбуждение. — С такого ракурса ты похож на дешёвую шлюху, — Каспар приподнимается на локтях и ехидно улыбается. — Таких, как ты, я видел десятки. — Я не любитель ходить по борделям, прости, не могу ответить тем же, — нарочно издевается, сжимая ладонью головку и придвигаясь ближе. Трахать еду это ненормально, но сейчас, в такой ситуации, всё, что ему под силу, это наполовину сидеть и наполовину лежать смирно, пока над ним доминирует торт. — Ты просто кусок еды, — с не менее тяжким вздохом Каспар закатывает глаза и тут же до боли прикусывает губы — оргазм настигает внезапно, однако возможности кончить нет. — То есть, по-твоему, дрочить едой норм? — Завали... Полло пожимает плечами и отпускает — белёсая жидкость, напоминающая загустевшие сливки, выплёскивается на его руку. Что ж, взбитыми сливками обычно украшают подобную ему выпечку, особенно торты. Кремовый бисквит с вишнёвым джемом, посыпанный сахарной пудрой и настолько выдроченный, что сил уже не остаётся. Почти всё оказывается внутри его рта — лишь несколько капель стекают через уголок сомкнутых губ вниз, по подбородку, и падают на воротник распахнутой рубашки. «Молоко так же пьёт», — думает Каспар и садится прямо, чтобы застегнуть штаны, но потом не выдерживает и– Глухой возглас остаётся застрявшим в горле — Полло так и не успевает вскрикнуть. Острые, подобно животным, клыки вонзаются в плечо, разрывая плоть из теста и натыкаясь на белую-белую кость (что, кстати, странно, ведь в рецепте тортов нигде не указано обязательное наличие костей). На вкус, кажется, ваниль. Полло, кажется, испытывает боль. Мир, кажется, сходит с ума. Вокруг всё ненастоящее. «Слишком хорошо», — Каспар вновь прижимается ртом к образовавшемуся отверстию и кусает. Сладковатый, с пряными и будто бы металлическими нотками; бисквитная мякоть тает на языке, и желание попробовать ещё становится только сильнее. Неужели навыки кулинарии могут доводить до безумия? Бёдра сидящего на нём сверху и несильно дрожащего Полло горячие — тепло оставляет отпечаток на ладони, пока каспаровские пальцы оттягивают ремень на ноге и залезают под край шорт. Сам Полло скулит от жгучих болезненных ощущений и едва сдерживает плач, но слёзы сами собой скатываются по белоснежным щекам, смазывая верхний слой пудры. Каспар целует его в шею, цепляет языком капли вишнёвой начинки и прижимает ослабевшее тело к себе на самый максимум. Вкусный. Таких тортов свет не увидит никогда больше, потому что единственный, созданный без какой-либо погрешности, останется в его желудке. Там, где никто не заберёт, ибо делиться нет желания. Мастиковые руки крепко обхватывают его, смыкаясь где-то сзади, на спине; Полло, уже изрядно измученный, льнёт к нему, стараясь не обращать внимания на кровоточащую рану на плече, и издаёт рваный вздох: их губы наконец соприкасаются, а во рту оседает вкус собственной крови и плоти. Каспар отвечает на смазанный поцелуй и перехватывает инициативу. ...Холод линолеума морозит спину даже через ткань одежды, но хруст вафельных хрящей приводит обратно в сознание. Сердце, лёгкие, печень, пищевод — внутри торта ничего этого нет, поэтому Каспар без опаски ломает ножом грудную клетку. Полло верещит на всю кухню — вернее, пытается; наружу выходят только глухие звуки. Остриё оставляет неглубокий след от горла до ремня, затем оказывается чуть выше и чётко проходит через слой мышц, жира и мяса, но всё происходящее — сюр. Нож необходим для нарезки пищи, не более. Две разорванных дыры в бисквите выглядят крайне некрасиво, и Каспар доводит начатое до конца уже руками — разламывает края торта так, что всё вместе образовывает одно большое углубление. Полло не шевелится; на его руках туго затянут шпагат для готовки, который привязан к ножке стола. На шее — грубый след от ремня с его же бедра. Он слабо дышит, едва фокусируясь на силуэте сверху. Сердце практически не стучит, но каждое его движение видно в распоротой груди. Каспар вытаскивает нож и проводит по краю лезвия языком, собирая бисквитные остатки. Вкусно. Всё вокруг — стол, пол, плита — забрызгано вишнёвым джемом. Отмывать придётся долго. С пола есть нельзя, но такое можно принимать в пищу даже в грязи. В голубых глазах на мгновение появляется блеск чего-то живого, но спустя секунду Полло поворачивает голову набок и замирает. Каспар, теперь уже самолично сидя сверху, наклоняется к неестественно бледному лицу и оставляет невесомый след на щеке вместе с кровавым разводом. Торты просто великолепны. [ Их обоих можно выебать. ]