Неубиваемая любовь

Should I fall out of love, my fire in the light To chase a feather in the wind Within the glow that weaves a cloak of delight There moves a thread that has no end For many hours and days that pass ever soon The tides have caused the flame to dim At last the arm is straight, the hand to the loom Is this to end or just begin? Должен ли я погасить любовь, мое пламя в ночи, Чтобы последовать за перышком на ветру? Внутри сияния, что ткет мантию очарования, Тянется бесконечная нить Многие часы и дни, что продолжаются и по сей день, Волны заставляли пламя потускнеть В конце концов, рука тянется к ткацкому станку Это конец или только начало? All my love - Led Zeppelin — Как ты думаешь, это конец или начало? — спросил молодой парень с песочными волосами, всматриваясь в ночное небо, усыпанное звездами. — Я думаю, это конец старого и начало нового, — задумчиво ответил ему собеседник, выдыхая дым от сигареты в морозный воздух. *** Забегая в вагон в последнюю секунду до отправления поезда, Римус рванул к купе и ворвался в двери к мародерам, прерывая их разговор. Он оглядел всех, подмечая изменения каждого из них. Волосы Джеймса растрепались сильнее, хотя казалось, что дальше уже некуда. Он явно стал выше и держался уверенней. Хвост слегка прибавил в весе. Старая рубашка, которая до этого сидела на нем свободно, сейчас лишь подчеркивала лишние килограммы, набранные летом, обтягивая живот. Зато Сириус, помимо того что стал выше, хотя все еще уступал в росте самому Римус, стал еще красивее. Его разворот плеч увеличился, закатанные по локоть рукава рубашки открывали вид на крепкие предплечья с паутинкой вен, а взгляд, пронизывающий до самой души, с интересом рассматривал самого Люпина. Джеймс, до этого что-то увлеченно объясняющий Сириусу, остановился на полуслове и поражено замер, всматриваясь в Римуса, внимательным взглядом подмечая изменения во внешности друга. Хвост, в ужасе смотрящий на Люпине, широко распахнул глаза и бегал взглядом с лица на цепи, висящие на шее. Из рук Сириуса упала на стол палочку, которую за секунду до этого он возбужденно крутил в рук, а рот слегка приоткрылся. — Лунатик! Руки гриффиндорца захватили в кольцо стоящего в дверях Люпина и крепко сжали. Следом за ним подскочили с мест и Блэк с Петтигрю. — Ну хватит-хватит, задушишь же, — сдавленно ухмыляясь, проговорил Римус, медленно размыкая руки, но тут же оказавшись в других, на этот раз питеровских. Хлопнув Питера по спине, Римус перевел взгляд и уставился в стальные глаза, понимая, что снова падает в ту яму, из которой пытался вылезти все лето. Выпутавшись из рук Хвоста, он замер, продолжая искать изменения в друге, рассматривая Блэка, а после крепко сжав его поперек ребер. *** I was cryin' when I met you Now I'm tryin' to forget you Your love it sweet misery I was cryin' just to get you Now I'm dyin' 'cause I let you Do what you do down on me Я рыдал, когда встретил тебя Теперь пытаюсь забыть тебя Твоя любовь – сладкая боль Я рыдал, чтоб получить тебя Сейчас я умираю, так как позволил тебе Делать, что хочешь со мной Crying` - Aerosmith Римус выжигал все чувства летом. Как мог, так и выжигал. Приехав в родной дом к пьющему отцу, которому было абсолютно наплевать на присутствие сына в доме, Люпин, кратко бросив приветствие, пролежал всю первую неделю у себя дома. На восьмой день пребывания дома в окно постучалась сова с письмом, привязанном к лапке. Забрав письмо, Римус открыл конверт и принялся жадно бегать глазами по строчкам. Дорогой Лунатик, Сегодня ко мне наконец приехал Бродяга. Мы уже начали перерывать всю семейную библиотеку в поисках новых заклинаний для розыгрышей. В этом нам помогал Хвост. Мы очень скучаем по тебе. Жаль, что ты не можешь к нам присоединиться. Возможно, твой отец передумал и ты сможешь приехать в гости? Если он все-таки это сделал, то знай, что мы все очень ждем нашего четвертого мародёра. Очень надеюсь, что это так! Как проходят твои каникулы? Твой, Джеймс Дочитав письмо и коротко ответив, гриффиндорец привязал письмо к лапке птицы и выпустил ее. Задумчиво покрутив перо в руках и тоскливо вздохнув, смотря в окно, Римус накинул куртку и, легко сбежав по лестнице на первый этаж, вышел на улицу. Пройдя пару кварталов, он дошел до парка, где присел на лавочку у пруда. Вытащив взятый с кухни хлеб из кармана, он тихонечко кидал его в воду, подкармливая уток, параллельно размышляя над тем, как скучно будут проходить его каникулы. Несмотря на радость за друзей и их счастливые выходные, глубоко внутри в нем плескалась зависть, пока перед ним не прошла молодая девушка с коротко подстриженными ярко-розовыми волосами в рванных джинсах и в вопиюще неприличном топе с сигаретой в зубах. — Не найдется зажигалки? — с развязной ухмылкой спросила та. И именно после этой фразы его лето перестала быть скучным. Сара ворвалась в жизнь Римуса как неоново-розовый ураган и не оставила место для уныния и тоски, которые медленно сжирали парня. *** Стоя на крыльце и поджигая сигарету, он снова и снова прокручивал мысль в голове: «Когда я успел? Когда моя любовь к Бродяге из платонической в романтическую?» Римус мучился от этой любви, практически ненавидя себя за нее. Каждый из мародёров был для него семьей. Он не мог позволить себе потерять кого-то из них. От подобной мысли Люпин вздрогнул и нервным движением стряхнул пепел, медленно затягиваясь. Время курение — единственное время, когда он позволял своим мыслям утекать в сторону Хогвартса. Лишь вдыхая дым он чувствовал, что имеет на это право. Его раздумья плутали по лабиринту памяти, невзначай подкидывая различные воспоминания. Но вместе с последней затяжкой возводилась стена, которая разграничивала то, что происходит сейчас, и то, что содержало в себе хоть какие-то упоминания магии. Так было легче. Так было правильнее. Ни Джеймс, ни Питер, ни Сириус не было подготовлены к встрече с таким Римусом. Развязным, курящим травку, иногда нажиравшимся в хлам или блюющим в траву, говорящим как шпана с окраины Римусом. С приходом Сары в его жизнь, туда же ворвались вечеринки, а вслед за ними и сигареты, и травка, и алкоголь, и даже несколько случайных связей. Первой из них стала сама Сара, которая услышала то, что он даже не целовался, не говоря даже о чем-то большом. В той ночи не было ни намека на большую любовь, была лишь страсть вперемешку с нежностью и удовольствием. Как и во всех последующих их ночах. Ни один из них не рассчитывал ни на что большее, каждый понимал, что это лишь еще одна попытка убежать от ужасающей реальности, в которой любовь может быть невзаимный. Вторым экспериментом Римуса был магл по имени Дэн, приехавший на три недели погостить у родителей. Люпин убил двух зайцев сразу: занялся сексом с парнем и попробовал это под травкой. Дэн не был плохим, у Римуса даже проскальзывала мысль, что, встреться они в других обстоятельствах, то у них могло бы что-то получится. Но между ними была пропасть, состоящая из магии, расстояния и Сириуса, который мелькал в мыслях оборотня. — Откуда у тебя так много шрамов? — Акулам я очень нравлюсь И маленькая пушистая проблема увеличивала эту пропасть в разы. Несмотря на окружающее его количество людей, Римус чувствовал одиночество, не уходящее от него, как бы он не старался. Оно преследовало его, накатывало приступами на вечеринках, куда шел в попытках убежать от него. Тем же не менее, ему нравилось слышать на вечеринках смех, визги и крики, следовавшие сразу после того как кого-то кинули в бассейн. Он находил успокоение в шуме, в том, как каждому в глубине души было наплевать на него, но в то же время каждый здоровался и обнимался с Люпином. —Пора бы тебе уже выбросить все свое шмотье и купить нормальных вещей, — пробормотала Сара, отлеживавшаяся после похмелья и очередной ночи, проведенной с Римусом, на кровати. —Зачем? Что с ней не так? Люпин недоуменно осмотрел шкаф Сары, в который каким-то незаметным образом перекочевала добрая половина его вещей спустя треть каникул. Сам Римус не видел ничего плохого в своих штанах и старых футболках. —Детская она вся, — раскуривая косяк прямо в постели, ответила ему Сара, успевшая перекраситься в фиолетовый. Спустя неделю походов по барахолкам и дешевым магазинам Римус обзавелся новым гардеробом. И, на удивление его самого, ему это нравилось. Он нашел что-то родное в потертой коричневой кожанке, купленной на холодные вечера, в майках с принтами любимых групп и грубых кожаных ботинках. Но самой большой любовью в его новом образе он находил проколотые ухо и соски. Немногие замечали маленькое колечко на хряще, скрытое мягкими песочными кудрями, но это было приятным дополнения к его стилю. Но лучшее, что он сделал за это лето — заработал денег. Способ был нелегальный, зато прибыльный. Слегка размешивая траву, он продавал ее ребятам, не разбиравшихся в этом и не замечавших размягченного эффекта. К концу лету Римус уже перестал задумываться о Хогвартсе и практически вытравил Сириуса из своей головы. Но встреча в поезде явно смешала с гавном все его старания. *** 1 сентября Сидя на камне на Астрономической башне и рассматривая ночное небо, Римус параллельно раздумывал над первым днем, проведенным в Хогвартсе после насыщенного лета. Распределение первокурсников с каждым годом становилось все нуднее и нуднее. Возможно, это последствия того, что с каждым годом он все дальше от того момента, когда он сам там стоял. Все дальше от того Римуса, каким он тогда приехал. Тогда все было по другому. Потушив сигарету и уже собираясь уходить, он услышал чьи-то тихие шаги рядом и обернулся. Перед ним стоял Сириус, чьи глаза сияли как звезды, как самые яркие звезды. Может именно из-за этих завораживающих глаз ему и дали такое имя?Бродяга был прекрасен. Его светлая, аристократичная кожа переливалась всеми мыслимыми и немыслимыми молочными оттенками в отблесках лунного света. Угольные кудри обрамляли лицо, подчеркивая острый скулы и волевой подбородок. Римус нервно одернул себя от таких мыслей, беспорядочно проводя рукой по волосам. — Как лето провел? — насмешливо усмехаясь, спросил Сириус. — Замечательно. Ухмылка Блэка исчезла в одночасье и сменилась злым, рассерженным выражением лица. Руки, до этого сложенные на груди, резко опустились по швам. Оттолкнувшись плечом, подпирающим камень, Бродяга грациозным, но от этого не менее угрожающем, движением приблизится к Римус почти вплотную. — Я вижу, что замечательно. Кажется, в письмах ты нам не все рассказывал. —Может и так, — пожал плечами Лунатик, поджигая сигарету щелчком пальцев, затягиваясь и выпуская кольцо дыма изо рта, одновременно протягивая пачку в сторону Сириуса. В этот момент в Бродяге что-то переломилось внутри, и он, будто сбросив все напряжение с тела разом, с любопытством взглянул на Римуса. Подойдя к парню, успевшему уже залезть обратно на камень, он вытянул сигарету из пачки и сел рядом со вторым мародёром, в смятении тихо наблюдая за тем. — Подожги ее, — указывая пальцем на сигарету, негромок проговорил Блэк. После того как его просьба была удовлетворена без лишних слов, Сириус затянулся и тут же закашлялся. —Тише-тише, — посмеиваясь и легонько хлопая по спине, сказал Римус, — Потом привыкнешь. Откашлявшись, Бродяга задумчиво осмотрел Люпина. — Знаешь, а тебе идет новый образ. Все эти вещи, — он на секунду задумался, а потом уверенно кивнул, — они дополняют тебя. Бросив взгляд на Блэка, Римус кивнул, не в силах сказать хоть что-то, будучи очарованным видом своего друга сквозь клубы сигаретного дыма. И поймал себя на мысли, что зря он предложил тому покурить. Теперь ему никогда не избавиться от образа такого Сириуса - задумчивого, расслабленного вытянувшего ноги и опирающегося на камень спиной, Сириуса. Спустя некоторое время, когда в пачке значительно уменьшилось количество сигарет и луна начала медленно уступать солнцу небо, два молодых мародёра встали и, накрывшись стащенной Сириусом у Джеймса мантией, они пошли к башне Гриффиндора, чувствуя, что в уютном молчании достигли понимания, за которым они и приходили в это место. *** 5 сентября Размеренно поедая свой тост, Римус бездумно оглядывал Большой зал. Сбоку от него сидел Хвост, а перед ним расположились Сохатый и Бродяга, которые перешептывались о чем-то с заговорщицким видом, явно замышляя новую шалость, пока что первую за этот год. За столом Слизерина он разглядел черные неизменно сальные патлы Нюниуса и перевел взгляд на сидящую неподалеку Лили, чьи волосы рыжим водопадам слегка залезали в тарелку с едой, пока сама девушка что-то увлеченно рассказывала Мэри и Марлин, находящимися напротив нее. Интересно, в этом году она все также будет продолжать его защищать? Римус очень надеялся, что нет. С него хватило миллион прошлогодних лекций по этому поводу. Присмотревшись, Люпин заметил черную макушку по соседству со Снейпом и, приглядевшись, понял, что это Регулус. Его слишком бледную кожу, даже по аристократическим меркам, и темные круги под глазами он заметил даже с такого расстояния. Видимо, его лето отнюдь не веселым. —Да! Это то, что нам нужно! Бродяга, ты гений! —воскликнул Джеймс, одной рукой обхватив самодовольно улыбающегося Блэка, а другой хлопнув по столу, отчего чай Римуса слегка расплескался на дерево. Римус, резко выдернутый из своих раздумий, флегматично оглядев разведенную грязь, лишь устало вздохнул и достал палочку. — Экскуро. Так и что вы придумали? — Мы сделаем так, что при каждом вранье слизиринцев они будут блевать слизняками. Нам нужно лишь понять, как соединить Слагулус Эрукто* с другими заклинаниями, — с горящими глаза возбужденно говорил Сохатый, пока на его лице расползалась злорадная ухмылка. — У нас после этого будет куча отработок, — с пугливым видом бормотал себе под нос Питер, забирая с тарелки уже третью булочку, — я только что записался в шахматный, а в итоге опять буду натирать кубки. — Спокойно, Хвост, — с примирительным видом сказал Поттер, после чего его глаза сощурились в улыбке и он продолжил, — может на этот раз тебе повезет и тебе достанется чистка совятни. Громкий хохот разнесся по залу. Сделав последний глоток чая, Римус встал и, забрав сумку и махнув ребятам, медленно побрел на Трансфигурацию, пока остальные постепенно подтягивались за ним. Как же странно было снова возвращаться в Хогвартсе спустя три месяца без намека на магию. Римус чувствовал себя как дома, по-настоящему дома, находясь среди розыгрышей, устраиваемых мародёрами, и даже в рутине бесконечных домашек и уроков. Слегка улыбнувшись своим мыслям, Люпин, с мародёрами позади него, уже подошли к кабинету. Тут Лунатик начал осматривать собравшихся на урок когтевранцев и гриффиндорцев, и зацепился за высокого парня со значком старосты, который направлялся прямо к нему. — Привет, Римус. У нас сегодня собрание старост в кабинете Флитвика после ужина. Задумчиво оглядев парня и не вспомнив его имя, хотя лицо казалось смутно знакомым, он все-таки решил уточнить: — А как тебя зовут? Извини, я никак не могу вспомнить. — Я Майкл Макмиллан, — ничуть не смутившись произнес смуглый парень с глубокими зелеными глаза, которые с теплотой во взгляде осматривали Римуса. И тут Лунатик начал его вспомнить — пару лет это был пухлый и низкорослый мальчишка, который временами подсаживался к нему в библиотеке и донимал его глупыми вопросами, особенно для когтевранца, который был одним из лучших на курсе. Мысленно присвистнув, гриффиндорец еще раз его оглядел, поражаясь, как его собеседник изменился: вытянулся, похорошел, волосы, которые раньше сальными патлами свисали с головы, сейчас были острижены и уложены легкой волной на макушке, подчеркивая миндалевидные глаза. — Так что? Я могу надеется, что ты услышал? — с мягкой улыбкой, но уже слегка нервно постукивая пальцами о свое бедро от столь пристального внимания, решился уточнить Майкл. — Да, я приду. Сразу после этих слов дверь кабинета распахнулась и все ринулись внутрь. Римус спокойно пропустив всех, прошел через дверной проем и присел рядом с Хвостом, размышляя, что же ему надо будет слушать на собрании старост и украдкой кидая взгляды на Макмиллана