* * *
… — А потом, в критический момент партии, когда эта пешка могла снять с доски одновременно ферзя и офицера, дойдя до последней линии и став ферзём… — Джарет повёл рукой над доской: жестом одновременно обвиняющим, разочарованным и недоумевающим, — она отказалась от атаки и под прикрытием коня, ладьи и шайки пешек поставила меня в патовую ситуацию, одновременно сняв угрозу с белой пешки, с которой началась партия(1). Он всплеснул руками и откинулся на спинку кресла, мрачно воззрившись на представленную «комбинацию». Витинари, склонил голову набок, окинул взглядом доску и, старательно делая вид, что они и впрямь говорили о шахматах, заметил: — Однако, если бы она согласилась, вы бы провели вот такую комбинацию, — он переставил несколько фигур на доске, — и объявили ей шах, а потом и мат. — Так в этом и был смысл! — не стал отпираться Джарет. — По крайней мере, вначале… — Он досадливо вздохнул и зарылся пальцами в свои и без того всклокоченные волосы. — Кто отказывается от такого соблазнительного предложения? Только вздорные девчонки! — И интуитивные стратеги, — приподнял брови Витинари. — Пат. Неплохо для начинающего игрока, совсем неплохо. На лице Джарета застыла смесь искренней печали — и упрямства. Если бы Витинари задолго до этого не догадался, с кем имеет дело, то непременно узнал бы своего посетителя сейчас. В возмущении Джарета было что-то очень детское. Он склонился к траве, сорвал ромашку и принялся крутить её в пальцах, не глядя на патриция. Наконец, он проронил: — И что я сделал не так? Я… дал ей то, о чём она просила. Я мог осуществить любую её мечту, а она… Она обвинила меня в том, что я чинил ей трудности! Как будто она хотела чего-то другого… Я пытался играть с ней в поддавки — но она же сама этого не захотела. Разрушила все мои иллюзии, нарушила моё колдовство, пошла до конца и ни разу не свернула. Забрала то, что было её — и ни разу не оглянулась. Пока Джарет говорил, его голос становился всё громче и глубже, как будто он, вопреки своим словам, любовался тем, как вела себя «белая пешка» Сара. Витинари невольно вспомнил его мать, Сьюзен, а вернее то, как она разобралась в своё время с наёмным убийцей, от которого отказалась даже Гильдия, потому что у Гильдии правила были, а у него — нет(2). — И теперь она больше не читает сказки. Я для неё враг и ночной кошмар, а не пропуск в мир грёз… — завершил на неутешительной ноте Джарет. — Если она победила, то вы ей больше не враг, — заметил Витинари. Джарет на какую-то секунду подобрался в кресле и о чём-то задумался. Но потом только махнул рукой. — Ай, всё равно… Мне больше нечего ей предложить. Витинари приподнял брови: — Ой ли? И смёл с доски все фигуры. Джарет посмотрел на доску. Потом на патриция. И, наконец, признался: — Не понимаю. — Вы сказали, она любит свободу. И приключения. Как и вы. А как долго вы готовы скучать?* * *
Спустя неделю, когда Витинари складывал очередной агатейский крест, в сад камней рядом со столиком что-то упало. Хрустальный шарик. Поблёскивая на солнце, он быстро-быстро принялся выводить на песке размашистые строчки: «Спасибо за прекрасную партию». Патриций улыбнулся. Головоломка номер сто девятнадцать тысяч девятьсот семьдесят девять сложилась. __________ 1) Вольный пересказ событий канона. Сара действительно отказалась от возможности стать «королевой», спасла брата с помощью друзей и вернулась домой вместе с ним. 2) События книги (и фильма) «Санта-Хрякус». Сьюзен действительно очень решительная женщина.