✧
– Молодая госпожа, а скоро ли вернутся молодой господин и первый ученик? – торговец, старый Го Лэй, спросил как будто между делом, но натянутая улыбка и нервно сцепленные пальцы выдавали его с головой. Яньли кивнула служанке, попросив не спешить, а сама половчее перехватила ручку корзины. – Не раньше лета. Ее накидка была оторочена мехом. Пар изо рта инеем оседал на пушистом воротнике. В Юньмэн пришла зима, тихое время, когда на озере встает лед и жизнь замирает в ожидании тепла. Услышав ответ, Го Лэй поник и расстроенно покачал головой. – Если дело серьезное, мы всегда вас выслушаем, – как можно мягче заметила Яньли. Но тот замахал руками. – Ничего серьезного, не стоит беспокоить ваших матушку и отца. – Но что-то все-таки произошло? – Яньли подошла ближе и склонилась над прилавком. – Я сперва не хотела вас огорчать и спрашивать, но уже третий день в вашей лавке можно купить только лепешки. Вы нездоровы? – Да все проклятая нечисть, будь она неладна! – в сердцах воскликнул Го Лэй. – Я третий день встаю до рассвета и готовлю целый котел лапши, но стоит мне отвернуться, как он пустеет, и приходится начинать сначала. Молодая госпожа, ведь это точно нечисть шалит! – Ох, сочувствую вам, – Яньли отпрянула и про себя отметила, что Вэй Ин не обманул: борода у старика действительно вставала дыбом, если его как следует разозлить. Поставив корзину на землю, Яньли задумалась. Пропадающая из котла лапша не была делом, с которым обращаются к главе ордена. Правду сказать, это больше походило на шалости мальчишек. Яньли даже усомнилась, не удрал ли кто-нибудь из Гусу, но не далее как утром ей принесли письмо от брата. Три дня назад Вэй Ин был наказан ферулами и вместо того, чтобы воровать лапшу, лежал пластом. Го Лэй, глядя на Яньли, смущенно кашлянул и взял с прилавка лепешку. – Ох, молодая госпожа, вы простите, что я вас напугал. Вот, возьмите, только что из печки, – он протянул угощение и виновато улыбнулся. Яньли взяла, обжигаясь, и отщипнула кусочек. Может быть, на озере не смерзлась полынья, и это проделки водяных гуев? Она прекрасно понимала Го Лэя: дело было нелепым и страшно интересным. Вэй Ин и брат не смогли бы пройти мимо. Но этой зимой они отсутствовали, оставив всю окрестную нечисть дуреть от скуки. Решившись, Яньли поманила служанку, которая ждала ее у порога. Кивнув на корзинку у своих ног, она попросила: – А-Мэй, отнеси покупки домой. Девочка взглянула на нее. – А вы, госпожа? – Я хочу прогуляться, – Яньли поплотнее свела края накидки на груди и поклонилась Го Лэю. – Я посмотрю, как встал лед на озере. С этим они разошлись. Го Лэй остался в лавке, а-Мэй поспешила к поместью Цзян, а Яньли, свернув с главной улицы, спустилась к озеру и побрела вдоль берега.✧
День был морозный и светлый. Небо затянула белая дымка, и на горизонте не удавалось различить, где кончается озеро и начинается небо. Лед накрепко встал над водой. Сверху на него легли бурые лотосовые коробочки, припорошенные снегом. Яньли ушла от Пристани довольно далеко. Выходя из лавки Го Лэя, она стянула бамбуковую палку, и теперь ею отводила с тропинки смерзшиеся стебли и ветки. Ее путь лежал к песчаному мысу. Берег в том месте круто уходил в сторону, а в бесконечных лотосовых зарослях зияла брешь. Им нарочно не давали сойтись, выстроив в укромном и красивом месте маленький причал. Была там и хижина с очагом. Яньли знала об этом месте от Вэй Ина. Летом тот частенько оставался здесь ночевать, пек на углях картошку и купался. Он приносил ей лотосы и иногда – розоватый озерный жемчуг. Увидев припорошенную снегом крышу, Яньли свернула к берегу. Она загадала дойти сюда и посмотреть, не завелось ли в хижине непрошенных гостей. Но на тропинке не было следов, и дымом не пахло. Пройдя по льду с десяток шагов, Яньли остановилась. Мороз прихватывал щеки, и дыхание паром вырывалось изо рта, но волосы на макушке нагрелись под полуденным солнцем. Пожалуй, даже нос мог бы обгореть и покрыться такими неуместными для благородной девы веснушками. Яньли пожала плечами и подняла подбородок повыше. Обгореть зимой, вот было бы смеху. Вдруг справа мелькнула черная тень. Яньли обернулась и, присмотревшись, увидела среди лотосовых стеблей клубок мелкой нечисти. Те скреблись о лед, желая спастись, но очевидно замерзали. Яньли подошла ближе и остановилась, услышав тихое шипение. Она могла бы легко раздавить их, но вместо этого размахнулась и ударила палкой о лед, вложив немного духовной силы. Удар, еще один – и вот во льду появилась небольшая лунка. Черная вода лизнула снег по краям. Дотянувшись палкой до клубка, Яньли подтолкнула его к воде и улыбнулась, глядя, как мелкие твари пропадают одна за другой. Ничего, посидят подо льдом до весны, никому от этого не сделается плохо. – Зачем ты это сделала? Яньли обернулась. Она могла поклясться, что не почувствовала ничего, приходя сюда, и могла бы в таком же неведении уйти. Над заснеженной крышей поднимался к небу белый дымок, а на крыльце было натоптано. Перед хижиной стоял человек. Высокий и бледный, он не отводил от нее тяжелого взгляда. Глаза его были совершенно черными. Встретившись с ним взглядом, Яньли почувствовала невероятной силы темную ци. Она наполняла его без остатка, точно пустой сосуд. Яньли вдохнула поглубже, стараясь успокоиться, и чуть склонила голову, приветствуя незнакомца. – Дело в том, что мои братья сейчас в отъезде, – спокойно ответила она. – Если, вернувшись, они не найдут в озере ни одного гуя, они разнесут весь дом. Незнакомец промолчал, но на миг его брови дрогнули и приподнялись, выдавая удивление. Яньли тем временем осторожно пошла в сторону берега. Незнакомец стоял в паре шагов от тропинки. Будь его воля, он бы не разрешил ей уйти, но он молчал, и Яньли подумала, что ответ его устроил. Он определенно был невообразимо силен, но, похоже, она не была ему интересна. Ей почти удалось пройти мимо. Стараясь не показать своего страха, Яньли поравнялась с незнакомцем и вновь почтительно кивнула, словно приветствуя старшего. Ей оставалось лишь свернуть в сторону и постараться быстро уйти, не думая о достоинстве. Но незнакомец вдруг без предупреждения схватил ее за локоть. Яньли сглотнула и подняла на него взгляд. – Что-то еще? – шепнула она. Незнакомец прищурился, а затем притянул ее ближе. – Ты хорошо пахнешь, – в его строгом голосе слышалось удивление. – Пахнешь как что-то, что я ищу. Яньли почувствовала, что ее ноги подгибаются. Что он с ней собирается сделать? Съесть? Она покачнулась. Незнакомец же без всякого почтения схватил ее за талию, закинул на плечо и понес прочь от берега. Яньли посмотрела на небо, лихорадочно размышляя, что же ей делать, но на ум ничего не шло. Она так привыкла быть в безопасности в Юньмэне, что допустила страшную ошибку. Все-таки съест? Или что-то похуже? Шаги замерли, и на затылок легла тяжелая ладонь, заставляя нагнуться. Яньли от испуга уперлась, но следом раздался голос незнакомца: – Здесь низкая притолока, береги голову. Яньли послушно повисла. Все-таки не съест, да? Над ухом хлопнула дверь, и вокруг разом сомкнулось приятное, пахнущее дымом тепло. Незнакомец снял ее с плеча и посадил на пол, а затем отступил назад на пару шагов. Яньли запрокинула голову, не отводя от него взгляд. В сумеречном нутре хижины он сделался действительно жутким. – Что вы хотите? – спросила она, надеясь, что к голосу вернулось немного твердости. Но прежде чем незнакомец ответил, откуда-то сбоку раздался грохот, а затем полный негодования крик: – Хэ-сюн, ты что, спятил?! Яньли обернулась на звук. Возле очага стоял молодой мужчина. Солнечные лучи, пробравшиеся внутрь хижины сквозь окна, оседали на его волосах золотистой пылью. Его глаза сверкали яркой бирюзой, а брови грозно сошлись на переносице. Когда их взгляды случайно встретились, мужчина, словно не найдя слов, воздел руки к потолку и в несколько широких шагов оказался рядом. – Зачем ты это сделал? – он бесстрашно выдержал пугающий взгляд черных глаз. – Зачем ты притащил сюда эту девушку? Глядя на них снизу вверх, Яньли обняла колени руками. Она оказалась в компании двух незнакомых мужчин, и один из них точно не был человеком. Другой, скорее всего, тоже, но это уже совершенно не имело значения. Бояться было поздно, сбежать – невозможно. В этот момент тот, кто ее принес, невозмутимо ответил: – Я был голоден. Он был совершенно спокоен. Глядя на него, Яньли невольно восхитилась и не к месту задумалась о том, что если она останется жива, братья умрут от зависти. Что-то ей подсказывало, здесь ей не причинят вреда. Скорее, попросят о чем-то. Тот, что кричал, поперхнулся воздухом и от души замахнулся на своего приятеля, но бить не стал. Вместо этого он обернулся к Яньли и присел перед ней на корточки. Он сложил руки в молитвенном жесте и низко склонил свою пушистую голову. – Молодая госпожа, простите нас! Мы нищие бродяги, мы не хотели вас напугать, – быстро заговорил он. Яньли кивнула, тщательно пряча любопытство. Она пошарила в рукаве и подняла взгляд на того, кто был немногословен. – У меня нет лапши, но есть половина лепешки. Она вновь заметила, как брови незнакомца взлетели вверх от удивления, а на лбу появилась едва заметная морщинка. Яньли засчитала себе вторую победу и двумя руками протянула ему лепешку. Тот принял подношение и поджал губы, рассмотрев пощипанный край. Но, смирившись, откусил. – За три дня лучше не стало, – заметил он, прожевав. Тот же, что сидел у ног Яньли и растерянно слушал, внезапно улыбнулся ей. А затем он плюхнулся на задницу, заставив мелкий песок на полу пылить, запрокинул голову и расхохотался до слез. Яньли смотрела на него, склонив голову на бок, но следующие его слова очевидно были предназначены вовсе не ей. – Знаешь, кого ты мне сейчас напомнил, Хэ-сюн? Ты же помнишь одного нашего… друга, который однажды выиграл половину засохшей маньтоу? – Захлопнись, – был ответ. Яньли же почувствовала, как тревога отпускает ее, а дышится глубоко и почти спокойно. Она села на колени, расправив складки на юбке, и вежливо спросила: – Простите, но мне показалось, что вы оба голодны. Могу я что-нибудь для вас приготовить?✧
В хижине оказался роскошный очаг и пара старых, закопченных котлов. Один из них показался Яньли смутно знакомым, и потерев пальцем его чернющий бок, она нашла клеймо знакомого мастера из Пристани Лотоса. Разбирая старую утварь, внутренне Яньли сверкала от гордости. Она всегда завидовала мальчишкам, весело проводившим у озера каждое лето. Кто же мог знать, что и зимой случаются приключения. Страх отступил, остались осторожность и любопытство. Причем с обеих сторон. Двое обманщиков-бродяг назвали свои имена, но, как Яньли ни старалась, она не смогла их узнать. Тот, что был хмур и молчалив, назвался Хэ Сюанем. Он держался с царственной гордостью и выглядел в этой хижине неуместно, вызывая улыбку. Его друг, напротив, как будто родился в дороге. Его имя было Ши Цинсюань. Он едва заметно припадал на правую ногу при ходьбе, но выглядел жилистым и сильным. Заметив, что Яньли не испытывает страха, он принялся болтать, не умолкая. – Честное слово, мы не хотели вас напугать! Но, простите мое любопытство, что вы делали так далеко от города? – Ши Цинсюань на миг нахмурился и сам же придумал ответ: – Неужели вы шли на свидание, а мы все испортили? Простите нас! Хотите, я сейчас же пойду и приведу его к вам? Могу и наоборот! Яньли едва не выронила нож. – Что вы, господин Ши. Я просто услышала жалобу старого лавочника и пошла проверить, как поживают озерные гуи. Едва слова прозвучали, как ее руки коснулось что-то ледяное, и Яньли потребовалось вся ее выдержка, чтобы не закричать. Повернув голову, она увидела, как Хэ Сюань невозмутимо вынул нож из ее руки и отложил в сторону. – При тебе нет меча. Ты заклинательница? – его голос отдавал льдом. Яньли одернула рукав и приветливо улыбнулась. – Я слабая заклинательница и не ношу меч. Она не видела в этом ничего неловкого, но Ши Цинсюань, похоже, имел другое мнение. – Вы совершенно прекрасны, зачем такой хорошенькой девушке носить меч? О да, простите этих бродяг, но как ваше имя? – Цзян Яньли. Ответив, она удовлетворенно взглянула на посуду, которую они только что перебрали, и потому не сразу заметила, какая тишина наступила вокруг. Когда котлы и миски были посчитаны, Яньли подняла на Ши Цинсюаня взгляд и встретила крайнее изумление. – О, Владыка, – потрясенно прошептал тот. – Хэ-сюн, мы с тобой, кажется, почти похитили наследницу клана и только что заставили ее разбирать старый хлам. Яньли промолчала, а Хэ Сюань скептически заметил: – С ним наверняка случалось и не такое. В таких случаях он обычно не знает, плакать ему или смеяться. Эта странная шутка заставила Ши Цинсюаня звонко расхохотаться. Яньли вежливо дождалась, пока он успокоится, и спросила: – Я могла бы сварить для вас суп из корня лотоса, но кому-то придется сходить за продуктами, – она отвязала от пояса вышитый кошелек. – Я могу пойти тоже, но могу рассказать, что и где покупать, и подождать здесь. Ши Цинсюань с сомнением взглянул на кошелек, но все-таки взял его и вынул оттуда несколько монет. Покачав головой, он сжал кулак. – Дорога не близкая, я не хочу, чтобы вы устали раньше времени. Но оставлять вас вдвоем… – Проваливай уже, – перебил его Хэ Сюань. – Не вздумай ее пугать, – веско отбрил его Ши Цинсюань. Покачав головой, он сунул монеты в карман. Яньли же, подойдя ближе, несколько раз проговорила ему то, что ей было нужно: – Свиные ребрышки, корневища лотоса и имбирь, три початка кукурузы – возьмите это, пожалуйста, в той лавке, хозяина которой вы дразнили все эти дни. Еще немного вина, лучше купить в трактире рядом с причалом… Рассказывая, Яньли думала, что запомнить это будет ох как не просто. Но Ши Цинсюань смог повторить все без запинки и, взмахнув рукой на прощанье, выскочил за порог. Его шаги бодро захрустели по свежему снегу и скоро стихли. Примерившись к котлу побольше, Яньли сняла накидку и подвязала рукава. Но не успела она поднять котел, как Хэ Сюань ее опередил. Молча подхватив оба, он скрылся за дверью. В окно Яньли увидела, как он деловито наполняет их снегом. Вернувшись, Хэ Сюань подвесил котел побольше над огнем. Подбросив дров, он сел поодаль, стараясь держаться подальше от дыма. Они молчали, но в хижине не было тихо. Поленья в очаге уютно потрескивали. Когда натопилось достаточно воды, Яньли вымыла посуду, а после присела, не отводя взгляд от пламени. Пошарив в карманах, она нашла с десяток семян лотоса и принялась задумчиво их чистить. Когда в ее ладонях осталась горсть ядер цвета топленого молока, Яньли опомнилась. На самом деле она не слишком любила их вкус, и сейчас просто занимала руки. Подумав, она протянула их своему молчаливому сторожу. – Господин Хэ, вы любите семена лотоса? Тот медленно повернул к ней голову. – Зачем ты их чистила, если не хочешь есть? Яньли пожала плечами и задумчиво опустила взгляд. – Мои руки сделали это сами. Мои братья всегда просят почистить семена лотоса для них. Сейчас они далеко, и я скучаю. Наверное, я просто вспомнила, как мы проводили время летом, и… – она хотела сказать, что почувствовала себя так же уютно, но осеклась. И вместо этого глупо спросила: – Господин Хэ, а о вас когда-нибудь заботился кто-нибудь старший? Черные глаза сверкнули холодом. Хэ Сюань поднялся и медленно подошел к ней. Он молча протянул сложенные лодочкой ладони, и Яньли ссыпала туда все без остатка семена. Хэ Сюань отвернулся, чтобы снова сесть по другую сторону от очага, и внезапно ответил: – Нет. Старшим всегда был я сам. Когда он вновь обернулся к ней, семена лотоса из его рук пропали, но Яньли отчего-то не сомневалась, что он их все-таки съел. Солнце опустилось и заглядывало прямо в приоткрытое окно, когда вернулся Ши Цинсюань. К его приходу вода успела вскипеть, и Яньли сразу же приступила к готовке. Она вымыла и разделила ребрышки, а затем нарезала корневища лотоса. Сосредоточившись на привычном деле, Яньли едва не позабыла, где и с кем находится. На удивление, Ши Цинсюань перестал с ней болтать. Обернувшись, она заметила, что тот занят вовсе не ею: Ши Цинсюань, пряча улыбку, тайком наблюдал за Хэ Сюанем, который, в свою очередь, не отводил глаз от рук самой Яньли. Когда все было подготовлено, нарезано и отправлено томиться в котел, Яньли снова вернулась к огню. Ее руки покраснели от возни с водой на холоде, но она чувствовала себя невероятно довольной. Потянувшись ладонями к пламени, Яньли осторожно спросила: – Вы пришли в Юньмэн по какому-то делу или просто странствуете? Ответил ей Ши Цинсюань. Сложив на коленях сцепленные в замок руки, он смотрел на Хэ Сюаня, пока говорил: – Видите ли, мой друг родом из мест неподалеку. Он не был здесь очень давно. Я бы сказал, с юности он здесь не был, ха-ха! Но некоторое время назад он проспорил мне желание, и вот мы здесь. – И что же это за желание, господин Ши? – Яньли, придержав рукав, помешала суп. – О, ничего особенного. Я захотел поесть еды, которую в детстве ел мой друг. Полено в очаге треснуло и расщепилось, напомнив о бороде Го Лэя. Яньли не стала прятать улыбку. – Кажется, в детстве ваш друг хорошо кушал. Но неужели лапша оказалась невкусной? Хэ Сюань, до сих пор молчавший, поднял на нее нечитаемый взгляд. – Все не то. Его слова заставили Ши Цинсюаня громко расхохотаться, но добавлять ничего больше Хэ Сюань не стал. Он вновь вернулся к наблюдению за супом в котле. Солнце опускалось все ниже, и день в комнате сделался темно-оранжевым. Суп парил. Яньли была совершенно уверена, что потом ее одежду придется как следует выстирать, чтобы отбить запах. Подумав так, она вдруг вспомнила едва ли не первые слова Хэ Сюаня и, покраснев, спросила: – Господин Хэ, когда вы меня… пригласили, вы говорили про запах, – она взглянула на собственные ногти, размышляя, что, быть может, недостаточно хорошо моет руки. – От меня пахнет… супом? – Домом, – был незамедлительный ответ. Яньли вздрогнула, а Ши Цинсюань внезапно замолчал. – Чем, Хэ-сюн? – потрясенно переспросил он. Хэ Сюань скривился и отчеканил: – Супом. Дымом от печки. Благовониями из храма и совсем немного – чернилами. Лотосами. Каким-то маслом для волос. Мне продолжать? – он кивнул головой на отчаянно смутившуюся Яньли. Ши Цинсюань проследил его взгляд и, охнув, вновь сложил ладони в молитвенном жесте и наклонил голову. – Молодая госпожа, простите! Мой друг ужасен. Я сам ужасен. У нас совершенно нет совести! Яньли вдохнула поглубже и вновь помешала суп. Она действительно страшно смутилась, потому что Хэ Сюань сказал о ней ровно то, чего она стеснялась в самой себе. Ее любовь к домашней работе всегда виделась ей недостатком. Но как же так вышло, что Хэ Сюань называл это достоинством? И пусть она совершенно не думала об этом раньше, но перед ее внутренним взором встал совсем другой человек. Если бы такие слова сказал он, Яньли была бы бесконечно счастлива. Помешав суп снова, она попробовала, обжигая губы. И, прикрыв ладонью рот, спросила, наконец отыскав нужные слова: – Господин Хэ хотел поесть домашней еды, верно? Она протянула ему ложку и сразу отвернулась, когда он ее забрал. Но спросила вновь, глядя в огонь: – Вкусно? Хэ Сюань вместо ответа встал и отошел к столу с остальной посудой. Вернувшись, он протянул две миски Ши Цинсюаню и Яньли. – Сойдет. Положите себе, – велел он. Ши Цинсюань расстроенно покрутил миску в руках. – А как же ты, Хэ-сюн? Неужели все равно не то? – То, – Хэ Сюань поджал губы. – Поэтому не кладите себе слишком много.✧
Суп был вкусным. Или, быть может, Яньли проголодалась и готова была простить себе любой промах. Но Хэ Сюань и Ши Цинсюань ели, и последний не уставал нахваливать ее изо всех сил. Хэ Сюань молчал, а Яньли все старалась смотреть на него поменьше. Ей было интересно, как же он разом опустошал весь котел, но она старалась соблюсти приличия. Вдруг он стесняется при посторонних. – Молодая госпожа, – Ши Цинсюань отложил миску в сторону и, ничуть не стесняясь, вытер рот рукавом. – Мне показалось, но все-таки вы смутились, когда Хэ-сюн вас похвалил. Яньли же, вспомнив слова о том, что она пахнет домом, задумчиво улыбнулась. – Я успела немного подумать об этом и решила, что это очень приятно. Мне раньше никогда не говорили такого. – Даже ваши братья? – глаза Ши Цинсюаня недоверчиво прищурились. – Что вы, уж они-то превозносят меня до небес! Но… – Но вам хотелось бы услышать такие слова от кого-то другого? – Ши Цинсюань был удивительно проницателен – или это Яньли была слишком проста. К тому времени комната погрузилась в сумрак, освещенная только пламенем в очаге. Яньли не стала отвечать, но кивнула, не сомневаясь, что ее собеседники все увидят. – Он идиот, – просто сказал Хэ Сюань, отставив котел в сторону. Тот издал характерный звон пустой посуды. – Хэ-сюн! – в который уже раз воскликнул Ши Цинсюань и мягко добавил, обращаясь уже к Яньли: – Он просто не знает вас. Сварите для него супа, и он будет у ваших ног. Яньли улыбнулась, чувствуя, как глаза застилает влагой. – Я боюсь, что это ему не нужно. – И зачем тебе такой человек? – Хэ Сюань отряхнул ладони. – Хэ-сюн, – Ши Цинсюань, подумав, протянул ему свою миску, где оставалось немного супа. – Вот уж сразу видно, что ты никогда не пытался добиться расположения другого человека. В его голосе звучала легкая грусть, тщательно спрятанная за насмешкой. Яньли тем временем смахнула непрошенные слезы. – Самого нужного человека мы не всегда выбираем разумом, – тихо сказала она, прямо посмотрев на Хэ Сюаня. Тот не стал ничего отвечать. Лишь пожал плечами и склонился над чужой миской. Ши Цинсюань же, напротив, обратил все свое внимание на нее. – Молодая госпожа, я все боялся спросить, но вы ведь поняли, что мой друг не простой человек? – он взмахнул рукой, как будто хотел раскрыть веер. – Неужели вам не страшно? – Я поняла это про вас обоих, – призналась Яньли. – Я думаю, что у меня не было выбора, поэтому просто… стараюсь получить удовольствие. Но было бы хорошо мне вернуться домой до темноты, иначе отец и мама будут тревожиться. Ши Цинсюань растерянно почесал затылок и обернулся к Хэ Сюаню. – Проводи, – проворчал тот. Яньли вновь посмотрела на Хэ Сюаня. Ши Цинсюань же, проследив ее взгляд, неожиданно спросил: – Я прошу прощения, но почему вы то и дело смотрите на него? Яньли растерянно опустила взгляд. Она молчала долгое время, прислушиваясь к себе, и неуверенно ответила, с трудом подбирая слова: – Господин Хэ кажется мне тем, кому чего-то не хватает. Я не умею отказывать в помощи и потому не могу отвести взгляд от тех, кто ее ищет. Ее слова утонули в тишине. Ши Цинсюань, сделавшись неожиданно тихим, сходил за накидкой Яньли и помог набросить ее на плечи. Спрятав озябшие пальцы в плотную ткань, Яньли встала тоже и, осторожно подойдя к Хэ Сюаню, поклонилась ему. – Господин Хэ, вам понравился суп? Прощаться было странно, притом, похоже, всем здесь. Хэ Сюань приподнял бровь и кивнул. Он казался самую чуточку, но все же довольным. Ши Цинсюань открыл дверь и, придержав ее, позвал Яньли: – Пойдемте, молодая госпожа, я провожу вас. И в тот самый миг, когда Яньли собралась отвернуться от Хэ Сюаня, тот вынул что-то из рукава и бросил ей. Яньли поймала – и скрипучее «спасибо», и что-то еще, холодное и тяжелое. Раскрыв ладони, она увидела шпильку: одинокий стебель лотоса из темного серебра. Из зимней коробочки выглядывали жемчужины-семена. Работа была удивительно тонкой – и древней. Яньли поклонилась вновь, а когда подняла голову, увидела, что он вновь отвернулся от нее. Шагнув за порог следом за Ши Цинсюанем, Яньли не стала оборачиваться назад. Она поспешила след в след за своим провожатым, на ходу поправляя пушистый воротник. Дыхание паром вылетало изо рта и улетало к темнеющему небу. – Вы завтра уйдете? – спросила Яньли. – Думаю, да, – Ши Цинсюань запрокинул голову, засмотревшись на ранние звезды. Он выглядел не просто довольным, а по-настоящему счастливым. Так мог бы выглядеть тот, кто только что смог порадовать кого-то очень дорогого. Яньли с восторгом заметила ямочки на его щеках и разрешила себе осторожно пошутить: – И лапша из котлов перестанет пропадать? Ши Цинсюань закашлялся, пряча улыбку. – Ну почему же. Ведь теперь мы точно знаем, в чьем котле вкуснее всего. Яньли подумала, что была бы рада встретить их вновь, но что-то подсказывало ей, что Ши Цинсюань не даст прямого ответа. В такой замечательный день ей не хотелось услышать нет. Яньли шла к дому. С ней только что случилось действительно невероятное приключение, а в ее кармане был бережно припрятан дорогой подарок. Этого было вполне достаточно, чтобы почувствовать себя счастливой. Яньли улыбнулась и пожелала: – Доброй вам дороги!