***
Когда сначала из лагеря пропал Бард, потом пришёл Икар, Перси смотрела ревностно и злобно. Этот парень, явно не приспособленный к свободной жизни, вызывал отвращение. А Муза, родная Муза, что ты в нём нашла, мечтательница? — Зачем тебе другой мир, — в оторопи спрашивала Бродяга, — если и этот хорош? Разве не чувствуешь ты, как несёт от него белым холодом и комфортом? Бродяга пыталась подобрать правильные слова, но она не знала тех, которые описывают мир под куполом. Там иначе, и об этом даже не хотелось слушать, хотя когда Бард рассказывал о Полисе, не злился, только горестно вздыхал. Он говорил, что там нет своей воли, что там есть места, где все вещи одинаковые и делаются быстрее, не из дерева, ткани и раскалённого металла, а из текучей чёрной жидкости, которую с помощью больших машин достают из земли. — Мне не нужен другой мир, — хмурилась Муза, откладывая гитару и обхватывая коленки, — но я хочу, чтобы все жили, как мы. Ему интересна жизнь за куполом, иначе бы он не пришёл. — Это враг. — Милая моя Муза, не плачь по недостижимому. Ты для него лишь забава, он обманет сладкими поцелуями, а потом уйдёт. Не будь такой глупой, наверняка у него кто-то есть Там. Муза прижималась к груди Бродяги, утопая в её крепких объятиях, пока та гладила мягкие волосы, содрогающуюся спину сестры. «Бедная, любит. Как узнать, что Икар не шпион и не негодяй?»***
В очередной раз Икар сбежал с важного мероприятия, на которое его до этого с большим трудом уговорила Лия. Он шагал по лесу, преодолевая дрожь в коленях. Внезапно в паре сантиметров от него сверкнул металл отблеском солнечного луча, и в ствол дерева позади врезался нож. Икар вздрогнул, оглянулся, но никого не увидел, потому что Бродяга сама решает, когда ей появиться. — Приветик, — девушка подкралась сзади и приставила нож лезвием к горлу, — ну и видок у тебя, что, в Полисе не нашлось бритвы? — Бродяга отпустила шею и встала перед Икаром, лезвием прикасаясь к щетине, — Помочь? — Спасибо… не надо, — Икар попятился, но запнулся о бревно и сел на поваленное дерево. Нахальный вид девушки сильно смущал. Если бы здесь встретил парень тех же лет, то хотя бы можно было вывести из всех исходных угрозу для жизни, но сейчас пугала неизвестность. — Извини, если помешал… — Да нет, нет. — Я к Музе. — Я знаю. Что-то ты зачастил к нам, — Бродяга задумчиво поправила выбившуюся прядь волос. — А она… — Сегодня её лучше не трогать. Занята, — добавила Перси, уловив вопросительный взгляд. — А что, передать что-то? Бродяга хищно улыбнулась, сверкнув глазами сверху вниз на гостя. — Да, подарок, — Икар, растерянно пошарившись по карманам чистого, хоть и мятого, бежевого пиджака, так не подходящего к этому месту, передал Бродяге небольшой кулон. — Это что?.. — она покрутила шарик в руках, и он вдруг загорелся бело-жёлтым светом. — Это часы. — Что? — Они показывают время и то, как выглядит небесное светило в определённый период дня или но… ты смеёшься? Бродяга заливалась смехом. — Неужели ты думаешь, что это хороший подарок? Это вам, под куполом нужно время, вы ни солнца не видите, ни луны, ни звёзд. А мы знаем каждую из них. Муза любит звёзды… — Бродяга вздохнула от нежности к сестре, а потом повернулась и дружелюбно хлопнула приунывшего Икара по плечу, — Да не расстраивайся, передам, ей будет приятно. Икар оживился, заулыбался — всё ещё такой ребёнок, и Лия ему совершенно не подходит с вечными планами, серьёзностью и мыслями о карьере. — Да? Передашь?! Спасибо большое! — парень вскочил и порывисто обнял Бродягу. — Воу, воу, руки убрал! — она отскочила, держа ладонь на рукоятке ножа. Он убежал, так и не узнав, что Муза ждала его весь день, и прошлый, и всю неделю она ждала, пусть молча, рассказывая о своих чувствах только сестре, но — «Он же придёт ещё?» Перси сказала, что Икару нужно было бежать, но подарок, конечно, передала. Уговор есть уговор. Хотя хотелось оставить эту безделушку себе. Какой странный браслетник! Бродяге всегда казалось, что они ходят, словно живые мертвецы, без чувств, эмоций и желаний, даже не осознавая себя. Впрочем, она никогда не слышала, что существуют разные статусы, это было неинтересно. И всё же Икар оказался не такой уж и плохой. В лагере все знали, что к Бродяге лучше не подходить, а этот дурак так легко доверился, обнял с благодарностью, хотя ему чуть не перерезали горло. «С такой неосторожностью у нас бы он точно не выжил.»***
У вечернего костра собрались на ужин многие из изгоев. Бард травил истории. Сегодня был особенный день, потому что Икар наконец вырвался за купол, оправдавшись делами и новыми проектами — всё равно Лия ничего в изобретениях не понимает. Икар сидел рядом с Музой, от неё же по другую руку — Бродяга. — Приходи ещё, — шептала Муза, заплетая в косы длинные волнистые волосы. — Я приду, — тихо отзывался Икар, но боялся сделать лишнее движение под пристальным взглядами незнакомых изгоев. Перси дождалась, пока разбредутся все, сама попрощалась и оставила Музу с Икаром наедине. Теперь у сестры появилось что-то своё? Это сложно принять. Или быть везде первой, или быть равными. Здесь Муза первая. Поэтому, как только сестра уходит, Бродяга подсаживается к блаженно застывшему Икару — он уже и забыл, что дома ждёт Лия, что надо отправить завершённые чертежи Бруту, работа в последнее время отошла на второй план. — Что, нравится тебе Муза? Икар уже почти привык к тому, как неожиданно появляется Бродяга. Да, рычит, как волчица, только не кусается. — Она прекрасна, — кивает он. — А я? — Что ты? — А я тебе нравлюсь? Икар задумывается. Как он относится к Бродяге? Без неё лагерь был бы совершенно другим, она осторожная и ответственная, к тому же заботится о своей сестре. Вывод анализа прост: — Ну, ты хороший человек. — Да-а, — тянет Бродяга саркастично, — кажется, всё-таки учёная степень не гарантирует наличие мозга. Следует пауза. Девушка двигается ближе. Икар — от неё. Вот когда она язвит и ничего не объясняет, тогда страшно. — Да не рыпайся, — Бродяга хватает Икара за плечо и пристально смотрит в глаза, — Я тебя спрашиваю. Я тебе нравлюсь так? Секунда осознания. Поцелуй короткий, но настойчивый, от него Икара бросает в жар. Бродяга отпускает и отодвигается с довольным видом. — Не знаю, как у вас, в Полисе, а здесь принято делиться с товарищами. Ты согласен быть общим?