Я немного пьян

      Звёздная ночь в Белграде сопровождалась тихим шелестом листвы, отдающимся тёплым ветерком, кой обвевал голые участки кожи. Рассыпанные по небу капельки украшали всё серым блеском, расползающимся по поверхностях. На улице ни чуть не холодно, природа здесь будто сама приглашает не засиживаться в помещениях даже по вечерам.       Спать — однозначно самый худший вариант. Хорошим его можно посчитать только в случае, если спать под открытым, ясным небом, кутаясь в согревающих ладонях тепла этого города. Если спать, а вместо колыбельной наслаждаться пением десятков сверчков, и томным уханьем ночных птиц.       Безлюдная местность манит к себе с особым пристрастием. Зелёная лужайка, речка рядом, вокруг деревья, и весёлая компания друзей у костра. Сгорающие, трещащие брёвна вперемешку с гомоном и мелодией, перебирающихся струн умелыми пальцами — сказочная атмосфера.       Хотелось бы и Мире так. Хотелось бы и Мире так в компании одного лишь Дениса. Хотелось бы и Мире поговорить наедине с Денисом, под успокаивающий треск древесины в ярком пламени. Хотелось бы и Мире услышать от Дена что-то, кроме раздражающего анализа очередного, незамысловатого подмигивания Маги в сторону Сигитова. Хотелось бы и Мире стать чем-то большим, нежели обычным слушателем, и источником словесной поддержки.       Ден редко потребляет спиртные напитки. Почти что никогда. По курению отказ полный. Ну, по крайней мере, это можно было утверждать пару месяцев назад, но уж точной не сейчас. Теперь же веющий запах алкоголя, доносящийся от Сигитова по вечерам уже как традиция — он поменялся. Ужасно поменялся. И знает об этом только лишь Мира.       Признаться честно, Колпаков уже давным-давно не считает, в который раз он становится свидетелем рыдающего Дениса с бутылкой дорогого спиртного в руках. Он потерялся в датах, когда Ден вытворял подобное. Потерялся в количестве раз, когда наблюдал идентичную картину — ведь всё происходящее вне глаз тиммейтов и менеджеров стало обыденностью. Тусклой, сырой. И жутко давящей. Причём на обоих.       Больно любит невзаимно. Больнее, когда объект идеализации сам проявляется к тебе, но тут же исчезает, не оставляя за собой ни единой искры надежды. Или же больнее, когда тебе приходиться ежедневно выслушивать об этом?       Денис устал. И Мира не меньше.

***

      — Ну он че то липнет там, обнимает, — Сигитов делает глоток. — Я, бля, думаю: может, хоть сегодня уже позовёт к себе, когда опять обниматься лезет, а нихуя, — вздыхает тоскливо.       Очередной день с очередным, абсолютно одинаковым сюжетом. Вновь ласковый Мага, вновь его ладони ползают по плечах Дениса, но не дают никакого шанса на продолжение.       — Ещё, блять, лыбиться такой, подмигивает как сучка, — корчит рожицу Сигитов. — Да ну и нахуй так делать, сука, я заебался, — зарывается в своих руках, взъерошивая лишь недавно уложенные волосы.       Тишина здесь гробовая. Здесь, на маленькой лужайке, слегка напоминающей крохотное поле. Ни одного живого существа рядом — лишь они вдвоём, алкоголь Дениса, и сигареты Миры. Ну, и рассказы про Магу тоже тут.       Мира делает затяжку, уже даже не вслушиваясь в слова Сигитова — он и без этого знает всё наперёд. Взглянул, засмущал, обнял, съебался. Типичная схема Халилова, которая плавит Дена из раза в раз, вырываясь наружу не только влюблённой растерянностью, но и горькими слезами, которые видит только Колпаков.       Денис жутко наивен. Он не сможет не взять во внимание любое прикосновения с Магой, случайное пересечение их взглядов, ну, и конечно же тесный, как словесный, так и физический, шуточный контакт. Иногда кажется, что в голове Дена уже целый сборник их взаимодействий, не имеющих особого контекста, которые Мира выучил наизусть после пары-тройки их бесед, и готов рассказывать как стих школе. Но Сигитов и не задумывается о том, как он уже прожёг мозг Колпакову своим нытьем, ведь Мира не жаловался никогда. И не станет.       — Тебе самому уже не н-надоело каждую хуйню эту идеализировать? — обращается, бросая уставший взгляд в строну Сигитова. — Мне кажется, что ты уже конкретно поплыл.       — Блять, — цыкает Денис. — Ну ты понимаешь, был бы я ему не интересен, он бы так не липнул ко мне, не обнимал меня со спины, не гладил мои руки, и не смотрел в мою сторону шлюшавым взглядом, с самой довольной лыбой, — тот поворачивается в сторону Мирослава, жестикулирую активно       — И давным-давно предложил бы что-то более серьёзное, чем п-пустые взгляды и касания, — он не смотрит на Сигитова, поднимая голову к небу, будто старается все звёзды пересчитать. Ложится на землю, поднося к устам тлеющую сигарету. — Я ведь прав? — отвергает очередной бред Дениса, подкрепляя разумные рассуждения.       Денис видит лишь Магу, и его хитрый, лисий взгляд, утаскивающий последний, здравый смысл, блуждающий в черепной коробке Сигитов. Денис видит лишь Магу, но никогда не заметит размазанный взгляд Миры на себе, полностью отличающийся от туманного, Магиного. Если Халилов смотрит как хищник на беззащитную жертву, то Колпаков смотрит как последний выживший на свою единственную надежду на дальнейшее существования. Смотрит, как верный пёсик на любимого хозяина, и так же ожидает Дена каждый раз после игры, чтобы сопроводить его под незамысловатые диалоги. Но Денис слеп. Слеп к Мире.       — Нет, — настойчиво отрицает Сигитов всю правду, которую Мирослав будто выплюнул из себя. — Нет, блять. Всё не так, — понимает, но отказывается верить. Он залпом допивает содержимое в стеклянном сосуде, швыряя опустошенную ёмкость в траву. Он прекрасно знает, но ведь жить в своих мечтаниях и фантазиях, нацепив розовые очки лучше, да? А сталкиваться с реальностью всё равно приходиться, и спиртное это не заглушит.       — Л-ладно, — докуривает Колпаков, отбрасывая бычок. — Пусть будет по-твоему, если так тебе будет легче, — приподнимается неспеша, лицезрея лишь макушку Дениса. Похоже, не удастся взглянуть на расстроенного Сигитова, который старательно прячет лицо, укладывая то на колени. Капли слабости вновь скатываются по щекам из-за жгущей, ядовитой истинны, пронзающей грудную клетку тысячами острых иголок. — Прости, Ден, не хотел тебя опять на эмоции вывести, — костлявые пальцы приземляются на пушистые волосы Сигитова, и тело Миры мгновенно пробивает мелкой дрожью, как только он ныряет глубже.       Денис действительно вряд ли заметит взгляд Колпакова на себе, ведь снаружи он слишком холоден. Даже к тому, ради кого покидает комнату среди ночи, впитывая тоску невзаимности. От него никогда не получишь даже случайного прикосновения — что там про объятия говорить — тактильность далеко не его конёк. Но Мира чёрств лишь снаружи. Душа его — хрусталь, разбить который можно самым пустяковым. Душа его хрупка и нежна, а тело служит лишь охраной этой драгоценности, трещины на которой выцветают изо дня в день. И, похоже, Денис и есть тот самый грабитель ценного артефакта. Правда, эта ранимая прелесть его совсем не интересует, но разрушать её Дену удаётся.       Мира не слышит даже хныканья от Дена — за то, едкий аромат спиртного будто пропитал Сигитова с ног до головы. Он жмётся сильнее к коленкам, будто пытается убежать, спрятаться, слиться воедино, пока руки Колпакова бесстыдно блуждают в его кудряшках.       — Ебучий мудила, — не сдерживается Денис, в который раз прокручивая его самое больное воспоминание — Магу. — Блять, ну почему, — дёргается так резко, что рука Миры тут же слетает, и Колпаков это принимает как злость в свою сторону. Не говорит ничего, и телесный контакт также не практикует. Эти ночные разговоры — единственное, что скрепляет его с Денисом, а Денис ему действительно дорог.       Больше Сигитов не сдерживается, и чуть ли не воет из-за знакомого силуэта, полностью царящего в его мыслях. Мира лишь свидетель. И всегда им был. И, наверное, всегда им останется. Колпакову остаётся лишь наблюдать, как Ден позволяет своей тоске проявится во всей красе, а затем довести его к помещению, ведь на ногах вряд ли устоит после очередного напитка.       — Я просто хотел, чтобы меня полюбили, — речь Дениса связать уже сложно, его язык словно в узел сплетается, и как-то разобрать удаётся через раз. Он протягивает ноги, ладонями растирая мокрые глаза. Картина перед ним становится размытой, как и его состояние.       — Я тоже хотел, — шепчет Мира в ответ. Совсем тихо, почти что беззвучно, и Денис всё равно не предаст этому значения, даже не услышит.       Ден не видит перед собой почти ничего — то ли из-за слёз, то ли из-за алкоголя, действующего на мозг. Он словно слепой котёнок наощупь что-то выискивает, но не соображает ничего. Дышит тяжело, словно вот-вот не хватит кислорода, а тело начнёт скручиваться в судорожном припадке. Мира тоже мало что видит из-за тёмного времени суток, но всё понимает, когда Денис валится на него полностью, утыкаясь в грудь Колпакова.       Сердце словно пропустило удар — Мира не шевелится вообще, будто боясь спугнуть. Он никогда не был так близко с Денисом физически. Ход действий от Сигитова ему абсолютно не понятен, но он и не желает что-то понимать.       Ладони щупают толстовку Колпакова, забираясь выше к шее — Мира не пытается его остановить, сглатывая ком в горле. Ден хныкает последний раз, активно исследуя лицо Мирослава к темноте. Колпаков понимает, что Денис не трезв, но сознание даже не пытается что-то предпринять.       Мира осознает ситуацию лишь по касаниям, и конечности его немеют, когда тонкие уста принимают смазанный поцелуй, с резким привкусом острой выпивки, испробованной Денисом. Тот совсем не видит и не понимает, как и где он целует Колпакова, но всё так же продолжает лениво водить слюнявыми губами по чужим, мёрзлым.       — Ты че, бля, делаешь? — Колпаков собирает всю волу в кулак, и через силу отталкивает Дена, цепляясь за его плечи.       — Бля, Мир, — Дениса конкретно мажет, и его голос предательски выдаёт это. — Не понравилось? — пьяный и неразумный, творит совершенную глупость.       — Сука-а, — тянет Мирослав гласную, прикрывая лицо ладонью. — Возвращайся д-домой, ищут там тебя уже, алкоголика ночного.       И Ден действительно уйдёт без каких либо вопросов. Уйдёт, сам, даже не спросивши, почему Мира не идёт. Ведь Денису похуй. И похуй на то, что он сотворил несколько минут назад. Вероятно, на утро даже не вспомнит о произошедшем, но мысли Миры будут заполнены этим мгновением ещё долгое время. Очень долгое время.       Мира знает, что Ден пьян, и для него это не значит ничего. Но для Миры значит. Много значит.