eyes don't lie

      Он смотрит на неё.       Маргарита никак не может сделать вдох и моргнуть, и слёзы наворачиваются на глаза — но она держит веки широко распахнутыми, боясь упустить мгновение.       Воланд смотрит на неё так, что в груди всё трепещет, а голова начинает кружиться — хотя, может, дело в выпитом алкоголе и дурмане ночи, но Маргарита не уверена, ни в чём, не сегодня, не теперь. Желудок немного жжёт от чистого спирта, столь отличного от привычных вина и шампанского, и хочется опрокинуть ещё рюмку или пару, чтобы затуманить разум, унять тревогу и отравить сердце, успокоив пульс. Наверное, все слышат, как загнанно, запутанно стучит в её груди, и она удивлена, что не замечает насмешливых кривых ухмылок на их лицах — так очевидно, так наивно, так нелепо, но всем всё равно, они застыли в искусственной минуте, стуча приборами по тарелкам, лишь Воланд неотрывно впился разноцветными глазами в её лицо, подавшись вперёд в ожидании ответа. Словно жаждущий глотка воды странник в пустыне, он смотрит, а Маргарита горит, замерев на стуле — будто очнулась в миг ото сна, сладкого и причудливого, столь далёкого от реальности, что любой абсурд кажется нормой, а нечто нормальное — абсурдом.       Кто все эти существа вокруг? Тысячелетние демоны, принявшие облик людей и кота, или грешники, приближённые к Воланду?       Напротив неё сидит сам Дьявол, настолько древний, что невозможно вообразить, и предлагает потребовать с него любое желание, и веер слов вертится на языке — такие возможности, сколько людей отдали свои души, обрекая себя на вечную агонию за это?       Его глаза странные, совсем не похожие на человеческие, и она не понимает, как кто-то вообще может принять его за простого мужчину — неужели страх перед неизвестным, перед могуществом настолько застилает зрение каждому, кто его встречает, как в своё время мастеру, павшему жертвой его чар. Наверное, встреть Маргарита Воланда в прежней, обычной жизни, то тоже посчитала его эксцентричным мужчиной не особо привлекательной внешности. Но Маргарита встретилась с ним ведьмой с разбитым сердцем, околдованной лунным светом, здесь, в полутьме чужой квартиры, и с первого взгляда осознала, кто перед ней, не забывая ни на долю секунды — но прямо сейчас он будто бы смягчился, будто бы предстал наполовину человеком, а она сбросила лунную вуаль и поняла, что, кажется, продала ему душу.       Должно быть страшно, но страха нет — одно волнение, распускающееся под рёбрами, и Маргарита отчаянно желает спрятаться от его глаз и остаться перед ним навечно.       Она совершенно запуталась и не представляет, как выпутаться.       Воланд желает, чтобы она пожелала чего-то только для себя, чего-то личного, и она знает, что следует попросить о воссоединении с мастером, что так будет правильно, они к этому шли, они здесь только из-за мастера и его романа, но нечто внутри, паразит из чужой крови обвивает сердце и шепчет, что можно просить о другом — что Воланд хочет от неё именно этого.       Такая глупость, невозможная глупость, но его глаза глядят в её душу и жаждут что-то там найти — губы немеют, отказываясь произносить нужные слова, и минута начинается заново.       Это игры разума, тени от пламени свечей, обманка раскрошенной любви и долгой тоски — с чего бы Сатане желать её? У него есть всё, он может получить всё, а в ней нет ничего, кроме одной на двоих трагедии, и ему незачем предлагать ни совместную ночь, ни совместную вечность.       И всё же Маргарита тонет, вязнет в черноте его глаз, проваливаясь глубже, дальше от света и ясности, и живот горит, кажется, вовсе не от спирта — ей стыдно, ей противно от самой себя, но кожа, где он касался её, до сих пор холодная, а слёзы вот-вот сорвутся с ресниц по щекам, позорно открывая и без того всем известную слабость.       Она говорит то, что должна, и его глаза тускнеют, теряя звёзды.       Воланд обещает постараться, откидываясь на спинку стула, отдаляясь от неё, и его разочарование оседает кислотой в горле — Маргарита хочет извиниться, но не смеет, боится, что всё иллюзия, и ничего этого нет, и для Воланда она просто очередная занимательная история, очередная королева на одну ночь.       Короткое, изящное «Марго» протягивается нитью между ними, соединяя их через стол, повисая сокровенной тайной, обещанной связью, и Маргарита сожалеет, что не подумала над просьбой чуть дольше — тихие шаги за спиной не оставляют места для раздумий и сожалений, сделанного не вернуть, слова уже произнесены, и Воланд будто бы печален.       Наверное, она не ошиблась.       Наверное, даже душу Дьявола можно прочесть по глазам — он предложил ей свою, а она притворилась, что не заметила.       У мастера жуткий, жалкий вид, и у Маргариты крошатся внутренности и кипит кровь от мысли о том, что с ним творили в лечебнице, как истязали тело и сознание, и потребность пойти и сжечь чёртову психушку дотла и воплей ёрзает ежом в черепе. Но мастер, несмотря на все мучения, остался таким же — его любовь, его нежность сочится сквозь радужку и обнимает её, кутая в тёплый кокон, оставляющий болезненные волдыри. Она не заслуживает этого, она чувствует, как Воланд наблюдает — на коже оседает иней.       Маргарита прижимается к мастеру, пытаясь трусливо спрятаться, заглушить стук своего сердца чужим, но веки самовольно распахиваются, взгляд падает в сторону — и ту же секунду оказывается в капкане.       Воланд понимающе-скорбно смотрит на них, скрестив руки перед собой, уже ничего не ждущий, принявший её выбор и последствия, и Маргарита на укол иглы задумывается о том, чтобы отстраниться и подойти, коротко поцеловав в уголок губ и сжав крепко переплетённые пальцы на прощание. Кощунственно неуместно, недозволительно, не теперь, не ей, не после всего, Воланд для неё — перевёрнутая страница, отложенная на «почитать позже» книга и лучше просто уйти, не обернувшись и не проронив ни слова.       Сухие мозолистые ладони ласково стискивают её запястья, утягивая к выходу, к будущему с мастером в домике где-то у моря, только для двоих, в тишине и покое, и Маргарита должна пойти, ступать по выбранному пути, утопая в мягкой траве и солнечном свете — но луна серебрится в кончиках волос и мрамор леденит ступни.       Распахнутые приветливо двери в желанную жизнь совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, за которую держится мастер — шагни и наслаждайся, дурочка.       Но Маргарита, видимо, грешна жадностью, и душа её черна как кровь в черепе — она освобождает руку и разворачивается, ловля удивлённый взгляд Воланда.       Лёгкие расправляются крыльями, и шаги по полу такие же невесомые, как по воздуху — Маргарита подлетает к нему, возвышаясь в считанных сантиметрах, а он терпеливо ждёт с вопросом на лице. Интересно, знает ли он уже о том, что она намерена сделать, из вежливости разыгрывая недоумение, или в самом деле даже ему не ведомо абсолютно всё?       Смешок срывается с губ тихим перезвоном, его брови взлетают вверх — никто не смеётся над Сатаной, разумеется, но Маргарита может.       Её бледная тонкая ладонь бережно ложится на его щёку, вызывая дрожь у них обоих — она облизывает пересохшие губы, он деревенеет, у неё глаза совсем высохли, а у него чернота сожрала радужки. — Что?..       Слышать вопросы Маргарита сегодня больше не хочет.       Его губы сухие, с едва уловимыми нотами выпитого спирта, но ей плевать — она целует его так, как желает, легко проскальзывая языком в рот и обводя островатые зубы, добавляя привкус соли как обещание, как клятву, как подпись внизу страницы. На фоне кто-то забавно крякает и роняет что-то на стол, кажется, рюмку, а Гелла смешливо фыркает — но Маргариту это не особо тревожит, потому что она понимает, что Воланд этого не ждал.       Поцелуй длится целое тысячелетие и пару секунд — Маргарита отстраняется, отходя на шаг и любуясь потрясением на чужом лице, лице того, кто всё знал и всё контролировал. Часть неё, разгромившая квартиру критика, летавшая над городом с хохотом и подшучивающая над случайными людьми довольна, более чем, но теперь его черёд.       Мастер тоже всё понимает — грустный, мудрый, уставший, прощает её, и Маргарита благодарит Бога за ту встречу на параде, за те грешные мысли, посетившие их в один в день.       Фагот комично-возмущённо держится за грудь, наливая в рюмку спирт и тут же залпом опустошая, а Азазелло меланхолично жуёт грибы — Маргарита с ними совсем не знакома, но остро не желает расставаться, сроднившись за пару причудливых часов.       Она ступает вперёд к травянистому пути и солнечному свету, но ледяные пальцы цепко смыкаются вокруг предплечья — Воланд дёргает её на себя, и Маргарита встречается с ним глазами. Они одинаково чёрные, воронки на самое дно бездны, и Маргарита прыгает, веря, что никогда не приземлится.       Королева на одну ночь остаётся на вечность.