Маленький

Арсений листает одно за другим фото в галерее и никак не может выбрать, какое поставить на профиль. Разглядывает бездумно каждый уголок разных фотографий и в итоге выбирает ту, на которой у него ещё короткая стрижка. Взгляд не направлен в объектив, и это придает естественности фотографии. Фото, может и не самое свежее, зато кажется ему максимально нейтральным. На нём он вроде выглядит симпатично — может понравиться и девушкам, и парням. Хотелось бы на это рассчитывать. Хотя вряд ли приятная внешность перекроет другой его — маленький — недостаток. Арсений вздыхает и думает, какое описание добавить в профиль. Серёга уверяет, что прикольный текст — почти половина успеха. Жаль, что только половина. Арсений долго изучал чужие профили в тиндере и пришёл к тому, что лучше придумать что-то с юмором. Он начинает печатать «Недавно узнал, что такое обратный экзорцизм». И добавляет с новой строчки: «Это когда Сатана просит священника выйти из мальчика». Смотрит на текст минуту, две, а потом всё подчистую стирает. Ещё не хватало, чтобы его приняли за ненормального. Хотя, с его небольшим нюансом, — это как раз на него мог бы клюнуть какой-нибудь извращенец. Он думает, чем мог бы заинтересовать потенциального партнера на ночь, и, не найдя ничего лучше, набирает как на духу: «Обеспеченный мужчина. Машина, квартира, стабильный высокий доход имеются. Вкусно готовлю, люблю путешествовать и чистоту. Но у меня маленький член. Пишите», — и нажимает «отправить». Сердце заходится стуком, и Арсений успокаивает себя тем, что люди могут принять это за шутку. С другой стороны, это никак не решит его проблемы, когда они окажутся наедине, и дело будет идти к сексу. У Арсения небогатый сексуальный опыт. Не то чтобы он был девственником в свои тридцать семь, но да, он был. Потому что те потуги заняться сексом, которые он совершал ещё будучи студентом, даже прелюдией можно было назвать с натяжкой. Он пробовал и с парнями, и с девушками, но до большего дело не дошло. В общем, к своему возрасту Арсений так и остался цветочком, нетронутым со всех сторон. Хотя давно хотелось, чтобы кто-нибудь да ощипал бы уже все его лепесточки. Задумавшись, Арсений вздрагивает от уведомления о новом сообщении. В приложении пишет парень со странным именем Шаст: «Привет, Арсений. Я не люблю готовить, зато обожаю поесть, и у меня большой))» Арсений смеётся и думает, что этот Шаст, похоже, тот ещё шутник, а ещё ему всего тридцать, если верить анкете. На гея вроде не похож, хотя, может, как и Арсений — бисексуал. Он решает, что терять ему нечего, и тут же берёт быка за рога, быстро печатая, чтобы не передумать: «Завтра в 8 вечера? У меня» На что получает мгновенный ответ: «Забились, кидай адрес» И Арсений кидает. На следующий день он очень сильно нервничает, чего с ним не случалось давно. Вылизывает всю квартиру дочиста, моет фрукты и выкладывает их в центр стола, дважды принимает душ и делает укладку. На фото у него стрижка была покороче, и он надеется, что для Шаста (кстати, надо узнать, как его на самом деле зовут) внешность большого значения не имеет. Ха. Если бы ситуация не касалась его самого, Арсений бы даже посмеялся. Пять сантиметров в эрегированном состоянии — чем не стендап? Каламбуров у Арсения на эту тему — хоть отбавляй. Раздаётся звонок, и, не успев передумать, он распахивает дверь. Перед ним высокий, очень высокий парень, действительно, лет тридцати, с обесцвеченным ёжиком волос и щетиной. Улыбается по-доброму и, не расшаркиваясь на любезности, вручает ему бутылку вина, а сам проходит в прихожую и начинает разуваться. — Я Антон, — протягивает он руку, и Арсений немного теряется, запоздало протягивая в ответ свою. — Арсений, — отвечает он и приглашает: — Проходи? — Ага, где у тебя тут руки помыть? — и, не дожидаясь ответа, прямиком направляется в ванную. Арсений оставляет его и идёт в зал, открывает бутылку вина и разливает по бокалам. Вообще-то он старается не пить красное — от него он как-то странно и быстро пьянеет, но сейчас ему кажется, что расслабиться просто необходимо. Антон возвращается быстро с той же довольной улыбкой на лице и усаживается на диван. Хлопает ладонью рядом с собой, приглашая, и вручает Арсению бокал. Арсений как-то удивительно послушно для себя садится рядом и делает глоток. А потом выпивает всё залпом. Нервы на пределе. — Да ты не переживай так, — Антон по-хозяйски кладёт ему руку на бедро и добавляет: — Всё путём будет. Арсений судорожно выдыхает, и Антон не даёт ему даже ответить: — А ты как обычно? В принимающей позиции или активной? Арсений дёргается, как от пощёчины, и кривит губы, пытаясь улыбнуться. Не то, чтобы он не привык к такому, но это всё ещё обидно. — Извини, — понимает свой прокол Антон. — Что, настолько маленький? — и искренне удивляется. По крайней мере, он не делает вид, что это нормально. — Пять сантиметров, — бубнит Арсений, разглядывая бокал, и думает, как бы так выпить ещё, чтобы его за алкоголика не приняли? — Супер! — отвлекает его внимание Антон и чуть ли не подпрыгивает от радости на диване. «Ну точно извращенец», — обречённо думает Арсений. Антон времени даром не теряет, сжимает его бедро сильнее и, приближаясь вплотную, спрашивает тихим голосом: — Не против? — Арсения хватает лишь на то, чтобы помотать головой, и Антон наклоняется ближе. Целует уверенно, но ласково, не сразу проникая в рот. Покусывает нижнюю губу и обдаёт горячим дыханием. Арсений прикрывает глаза и у него, кажется, кружится голова. Неужели один бокал так подействовал? Антон продолжает мягко целовать его в губы, облизывает влажно по очереди, а потом аккуратно ныряет языком внутрь. Арсений неожиданно для себя жалобно стонет и от испуга распахивает глаза. Антон очень близко — улыбается довольно, и Арсений, не выдерживая этого сытого взгляда, снова прикрывает веки. Антон, видимо, расценивает это как намёк и продолжает поцелуй. Такой ленивый, тягучий, как мёд, и приторно-сладкий. Арсению кажется, что его никогда так не целовали, и он откидывается на спинку дивана, готовый принять всё то, что даст ему Антон. Антон наваливается сильнее, прижимая собой к дивану, и целует глубоко, горячо, проходясь языком по нёбу и задевая зубы, хотя как будто оголённые нервы. Арсений расслабляется и почему-то дрожит. Но это приятная дрожь, и совсем не хочется, чтобы она прекращалась. Он открывает глаза и пытается оправдаться: — Прости, я от вина всегда дурной, — смотрит в Антоновы улыбающиеся глаза, как под гипнозом, и не хочет от него просыпаться. — Мне нравится, — хмыкает Антон и ведёт рукой вверх по бедру. Арсений тут же напрягается, хотя опьяняющее действие поцелуя, замешанное на вине, никуда не делось. Не запрещает, но и разрешить боится. Антону разрешение не нужно. Он сначала ощупывает пах сквозь джинсы, а потом ныряет рукой под них и под бельё. Арсений смотрит ему в глаза, будто в ожидании приговора. Дышит часто и прерывисто, уже не столько от возбуждения, сколько от волнения, и чувствует, как рука Антона недолго поглаживает пах, а потом спускается к тому самому. Антон не колеблется ни секунды, ощупывает привставший член со всех сторон, поглаживает, захватывает яички. — Такой маленький, — звучит набатом в ушах, но Антон разочарованным не выглядит. — Он ведь больше не увеличится? — Арсению мерещатся в голосе Антона обнадёживающие нотки. Арсений не знает, как на это реагировать, и неловко отвечает: — Разве что миллиметров на пять, — хмыкает нервно и потерянно вглядывается в глаза напротив. Антон полностью укладывает Арсения на диван, нависая сверху. Стягивает без спроса джинсы вместе с трусами и снова берётся за член, теперь уже нагло его разглядывая. Арсению кажется, он от смущения сейчас воспламенится. Щёки будто кипятком обдаёт, но он стойко старается не отводить взгляда от такого зрелища. Антон рассматривает его, не стесняясь, держа двумя пальцами, и это выглядит так жалко и унизительно, но Арсений от чего-то возбуждается сильнее. Антон водит несколько раз пальцами вверх-вниз, давая головке выглянуть из-под кожицы, и говорит, словно сам себе, а не Арсению: — Такая нежная шкурка, — и неожиданно для Арсения, резко поднимает взгляд на него. Арсений не выдерживает и смотрит в сторону, на пустующий бокал. Он понятия не имеет, что на такое отвечать и нужно ли. Хочется прикрыть щёки ладонями и ещё больше — убежать, но его будто парализовало, и он просто ждёт, что будет дальше. Внимание Антона долго на нём не задерживается и снова переключается на главного артиста сегодняшнего вечера. Антон продолжает водить пальцами по члену, обнажая головку и снова пряча её. Свободными пальцами прихватывает мошонку, одновременно умещая в руке и её. — Он такой крохотный, — заворожённо твердит Антон, уже не спуская глаз с его члена. — Я могу полностью прикрыть его ладонью вместе с яичками. И он действительно обхватывает Арсения рукой — член вместе с мошонкой прячутся в огромной ладони Антона. Арсению хочется скулить от непонятных чувств. Он понятия не имеет, как реагировать, но так хочется, чтобы Антон продолжал. Сказать об этом не хватает смелости, но если Антон остановится… — А ты везде такой кукольный? — и улыбка Антона из тёплой превращается в опасную. Он скользит пальцами под мошонку, а затем ещё ниже — ко входу. Прикасается мягко, щекоча, не надавливая. А затем прикосновение заканчивается, и Арсений не сдерживает разочарованный выдох. Антон что-то достаёт из кармана, шебуршит упаковкой, и в следующую секунду Арсений чувствует влажное и прохладное прикосновение. Он прикрывает глаза и отдаётся эмоциям, которые его захлёстывают с самого момента знакомства. Сейчас он не собирается думать о размере или о комплексах, о мотивах Антона. Он просто падает, накрываемый волной ощущений и хочет распробовать каждое. Он чувствует руку Антона на члене, и тот как будто демонстративно надрачивает лишь двумя пальцами, подчёркивая его незавидный размер. Но это не ощущается унизительным или постыдным. Почему-то Арсений чувствует себя… правильным? Не ущербным или неполноценным, а как будто собой настоящим. Всё ещё уязвимым, ведь одно неверное высказывание Антона или один неуместный смешок, и вся эта магия правильности осыплется безжизненным пеплом. Но Антону почему-то хочется доверять и довериться. И Арсений потакает собственным ощущениям. Он просто расслабляется и отдаёт себя на волю Антона, а Антон уже пальцем другой руки втискивается в него сзади. Ощущения странные, тянущие, немного дискомфортные, но не неприятные. Немного непривычные и чуть болезненные, когда Антон добавляет второй палец, но Арсений так погружён в ощущения и попытки их распробовать, что жадно впитывает в себя каждое движение обеих рук Антона и импульсы, блуждающие по телу от них. Пальцы у Антона длинные, шарят по телу спереди и сзади, и в какой-то момент Арсений теряется в подсчётах. Их будто не десять, а тысяча, и они словно тентакли, ласкают со всех сторон. Арсений как-то смотрел такое порно, но будь оно осуществимо в реальности, никакие тентакли не сравнились бы с тем, что умеет Антон, при этом почти ничего не делая. Арсений издаёт протяжное «А-а-ах» на выдохе от одних лишь этих мыслей. Он уже даже не пытается открыть глаз, чтобы посмотреть на Антона — почему-то знает, что тот улыбается довольно, а потом чувствует тепло чужого дыхания у промежности. Антон продолжает вставлять в него пальцы, не торопясь, осторожно, размеренно, а губами обхватывает член. Арсений этого точно не вынесет. Его будто с высоты толкают в пропасть, и из груди выбивает дух. Он вдыхает, как утопающий, потому что в этих чувствах сейчас и утонет, а Антон аккуратно посасывает член, специально вбирая в рот полностью, без каких-либо усилий. Будто показывая, дразня тем, что он крохотный и беззащитный. Арсений и сам чувствует себя крохотным и беспомощным, и совсем не понимает себя, почему ему это нравится. Он попискивает иногда то ли от мыслей, то ли от языка Антона, проходящегося вдоль члена и способного накрыть его полностью, и только сейчас понимает, что внутри него уже сильно больше двух пальцев. — Вставай на четвереньки, — приказывает Антон, и такой приказ хочется исполнять. — В первый раз так будет лучше. Арсений послушно переворачивается на живот, уже даже не спрашивая, как Антон понял. Это всё так сейчас неважно. Важно лишь то, как Антон аккуратно поддерживает его под низ живота, прогибая сильнее в спине, натирает мягко пальцами вход и медленно, покачиваясь сам и качая Арсения, будто на волнах, проникает внутрь. Он сначала входит до половины, достаёт, почти вынимая до конца, и снова толкается в него, втискиваясь уже на треть. Болезненное «М-м-м» всё же вырывается из Арсения непроизвольно на последнем толчке, и Антон начинает массировать ему живот. Арсений скулит, едва держась на трясущихся коленях, потому что боль и дискомфорт он ещё выдержать может, но такое бережное отношение и ласку, тянущую из него все жилы, терпеть невозможно. Антон прижимается грудью к его спине, продолжая водить рукой по животу, и начинает двигаться. Арсений просто кончается. Он распахивает глаза, что есть силы цепляется пальцами за диванную обивку и на каждом толчке выдыхает с каким-то утробным мычанием, будто сейчас задохнётся. Антон продолжает вталкиваться в него, а его рука с живота Арсения подползает к члену. Он снова цепляет его двумя пальцами, и этот диссонанс коротит мозги. Что-то огромное входит в него сейчас, толкается, таранит. И в то же время два пальца, скользящие по его члену, заставляют чувствовать себя таким ничтожным, таким незначительным. Песчинкой, молекулой, вакуумом. Его будто наполняет Вселенная, и она же его расщепляет на атомы. Арсений не чувствует ничего и абсолютно всё. Он больше не ощущает себя человеком, не ощущает себя ничем. Он лишь томится на грани сознания и, готовый сгореть, ожидает своей участи. Сознание улетает, лишь изредка возвращаясь, как и осознание того, что кто-то очень громко кричит и чьи-то тёплые прикосновения слегка заземляют. Чувства возвращаются по крупицам, и вот он снова понимает, что сейчас под Антоном, и Антон внутри него, всё так же покачивается, вторгаясь глубже, прижимая ближе. Горло саднит, и хрипы, вырывающиеся из него при каждом новом рывке, оказывается, принадлежат Арсению. Пальцы Антона исчезают с члена, и его накрывает ладонь. Огромная, тёплая, приятно-влажная. Она подбирает под себя мошонку, обхватывает всего Арсения целиком и продолжает натирать. Грубо, резко, раздражающе. Сзади Антон тоже увеличивает темп, и ощущений становится невыносимо много. Арсений жмурит глаза, роняет голову на диван и мычит безнадёжно. Антон толкается в него ещё несколько раз особенно глубоко, и они оба обессиленно падают. Антон даже не думает с Арсения слезть или хотя бы вынуть, раздавливает собственным весом. А Арсений не в состоянии даже приоткрыть глаза. Краем уплывающего сознания он лишь с трудом разбирает сказанное Антоном «маленький» на грани шёпота и щекочущий поцелуй в плечо. Остаток фразы теряется где-то там, в квартире Арсения, пока он остаётся лежать в объятиях Антона.