***
Предварительно осмотрев высокую башню с помощью инфрокрасного зрения и функции бинокля в собственном глазу, Арсений вновь жмёт на курок, и крюк вылетает, на скорости врезаясь в камень и цепляясь за него. Пять секунд полёта над бездонной пропостью океана кажутся вечностью. Каждый раз Арсению кажется, что верёвка порвётся или крюк недостаточно хорошо прикрепится, и он полетит прямиком в лапы уже заждавшейся его смерти. Страшнее лететь на этой штуке только тогда, когда летишь не один. И дело даже не в увеличении веса — крюк выдерживает более двухсот килограмм — дело в ответственности, в том, что, случись что-нибудь, Арсений не сможет поймать, удержать, закрыть собой. Это он понял, когда впервые летел с Антоном. Ещё тогда, два года назад, когда впервые спас его задницу. Кажется, это было вечность назад. Вновь вставая ногами на твёрдую землю, Арсений достаёт из поясной сумки небольшой планшет и активирует новый жучок. На экране появляется стремительно движущаяся среди скал точка, и Попов усмехается, откланяя предложение устройства проложить маршрут для перехвата объекта. В этот раз слежка ему совсем не за этим. — Только попробуй умереть, — шепчет он, будто боясь, что кто-то услышит, а после убирает планшет на место, предварительно перекинув данные в линзу, чтобы маячило на фоне на всякий случай. Подходит к краю башни, с которой открывается вид на гигантский строящийся завод, и достаёт рацию. — База, это остров, приём, — из прибора раздаётся шипение, а после знакомый мужской голос отвечает: — Он у тебя? — Возникли некоторые сложности. Матвиенко убит, — отчитывается Арсений без особых эмоций. За те пару часов, что они провели вместе, убивая гадов, Арсений успел привязаться к этому чудаковатому учёному с бородой и смешной кичкой на голове, так стремящегося спасти мир. На поле боя всегда так, — минута порой идёт за целую жизнь — но сейчас явно не время распускать сопли и сетовать на несправедливость жизни. «Со спасением мира Шастун вполне справится, так что Матвиенко может спать спокойно» — успел подумать Арсений пред тем, как рация задала следующий вопрос: — У тебя всё под контролем? — Конечно. Заказ будет доставлен вовремя. Я найду его. — Не сомневаюсь. До связи, — и шипение сменяется глухой тишиной. Арсений фыркает, убирает рацию в чехол на поясе и прокладывает себе новый маршрут. Начальству необязательно было знать, что Серёжа оставил ему пару зацепок. Пусть думают, что всё получилось, благодаря гениальности Арсения. Записи учёных, вырванные из дневников, кучами валяются в лабораториях. Половина из них разложена в хронологическом порядке (понятно, кто постарался), но остальная до сих пор разбросана по лаборатории. Видно, фсб-ского сыщика отвлекла очередная парочка зомбарей. Краем глаза наблюдая за передвигающейся в зоне повышенной опасности точкой на карте в линзе, Арсений собирает недостающие детали пазла, восстанавливая полную картину мира. Если верить файлу-подсказке, который скинул Серёжа перед тем, как пасть в неравном бою, арсеньевская цель лежала на пристани в пуленепробиваемом кейсе. Много лет назад её в точно таком же кейсе доставили на этот остров для проведения всяческих экспериментов. Как не трудно догадаться, не все проводимые опыты увенчались успехом, породив собой тварей, которые и перебили создававших их учёных. — Зато Шеминов теперь может прыгать до облаков и ловить грудью пули без малейшего вреда для здоровья, — фыркает Арсений, вспоминая некогда своего командира. Он прокладывает себе новый маршрут к пристани, но так, чтобы тот лежал через склады, к которым должен был выйти Антон, как только спасёт девчонку. Шастун — взрослый мальчик, нашёл бы способ выбраться, но Арсений знает про бомбу, которую он лично должен будет активировать, как только завладеет целью, так что почему бы не разделить с бывшим сокомандником и его объектом катер. Следя за резко перемещающейся с одной части складов на другую точкой, Арсений бежит через установленные строителями туннельчики, прикреплённые к фасаду зданий. Завод так и не был достроен по причине того, что его выкупили Umbrella, а им, естественно, было не до того, чтобы убирать то, что оставили здесь предыдущие владельцы. Попов старался не обращать особенного внимания на зомби, по возможности убегая от них или просто спихивая с высоты. Ощущение того, что патроны могут ему ещё пригодиться, не покидало его с того момента, как он выбрался из лаборатории. Женский силуэт, стоящий на самом краю шаткой деревянной пристройки, вжавшийся в стену, Арсений запреметил сразу. Сначала он мысленно отчитал Антона за то, что он оставил девчонку в таком опасном месте, но потом, подбираясь всё ближе, понял, что на этот уступок зомби по какой-то причине не идут, а значит, если депутатская дочь не будет делать лишних движений, то останется в живых. Перелетев очередной пролом в ненадёжной конструкции, Арсений наконец оказался рядом с девушкой и привлёк к себе внимание. Она повернулась к нему и, кажется, схватилась за шаткий керпич, который, видимо, до этого отковыривала. — А ты не промах, — усмехнулся Арсений, оценив её маленький план по самообороне в случае, если зомбари сюда всё-таки полезут. — А ты не зомби, — в ответ выдохнула Кузнецова и прекратила попытки достать кирпич. — Пока нет, — задумчиво протянул Арсений и посмотрел вниз. Как ни странно, вокруг было тихо, а точка на персональной арсеньевской карте передвигалась медленно. Если и был здесь бой, то он явно уже закончился. — Где Антон? — Внизу. Сказал, ждать здесь, — Ира хотела было ещё что-то сказать, но осеклась. — А ты кто такой? — Хороший вопрос, — Попову не особенно хотелось отвечать, он всё высматривал Антона внизу, пытаясь сравнить местность с картой. Но Ира уже снова потянулась к кирпичу, так что пришлось прерваться и посмотреть на неё. — Я, можно сказать, с вами заодно. Стреляю в нечесть и пытаюсь выбраться. — Ага, — всё ещё недоверчиво отозвалась девушка. — То есть, ты не один из тех ублюдков, что устроили вот это всё. — У меня же не лезет плаго со всех щелей, — этот разговор уже начал изрядно бесить Арсения. Отчасти из-за того, что он всё ещё не видит Шаста. — Короче, оставь уже свой кирпич и хватайся за меня покрепче. Полетим на крыльях надежды спасать твоего спасителя. — Но я… — хотела было вставить Ира, но Арсений уже прижал её одной рукой к себе, а другой целился крюком в ближайшую постройку, чтобы осмотреть склады с другого ракурса.***
Антон резко оборачивается на очередной шорох. Здесь как-то подозрительно тихо: ни зомбарей, ни летающих тварей, даже пауки не высовываются. Он заметил парочку, что прятались в скалах, но патроны тратить на них не стал. Он шёл медленно, почти бесшумно, сняв с плеча винтовку и рассматривая доступные окрестности в прицел. Но в радиусе, минимум, пятиста метров никого не было. Лишь ветер завывал среди узких расщелин, где можно было притаиться, но где, наверняка, напорешься на мину или растяжку. Самая опасная часть, о которой предупредил его Арсений, была пройдена. Они с Ирой проникли в комнату, стены которой были отделаны шумоизоляцией и обиты пуленепробиваемыми железными пластинами. Сначала Антон не понял, для чего нужна такая защита после того, что они прошли на улице, но потом, корчась от боли и еле сдерживая истошные крики, пока Ира извлекала из него эту чёртову гадость, он всё осознал. Честно говоря, он едва ли верил, что выживет после этой пытки, но вот он тут, вновь с оружием наготове и желанием поскорее убраться из этого проклятого места. Голова его немного кружилась, а мышцы казались слишком ослабшими, уже не облегающими кости, а весящими на них, словно тряпки; но винтовка всё равно не дрожала, а взгляд не был замутнён. Антон слишком много сделал, чтобы выжить, и не мог позволить себе так глупо умереть. Вскоре стена из скал и железных ящиков заканчивается, Шаст выходит на открытое пространство, в гавань, куда, вероятно, когда-то причаливали грузовые судна. — Не нравится мне это, — шепчет он, рассматривая местность через прицел винтовки. Пусто, как на кладбище. Он уже думает набрать здесь припасов, если найдёт, и вернуться за Ирой, провести её тем же маршрутом, найти какую-нибудь лодку (которых тут было немало, бери — не хочу) и свентить отсюда, оставляя силовикам разборки с тем, что тут останется. Но в его работе даже под конец просто не бывает. — Кажется, предупреждающего жеста с Матвиенко было мало, — раздаётся ни пойми откуда знакомый, но искажённый влиянием паразита голос. Антона пробирает до мурашек. — Выходи, сука! — кричит он, перезаряжая винтовку. Он не уверен, что сможет… Арс, по всей видимости, не смог. — Если ты думаешь, что разводить пафосные речи и скакать, как сайгак, по скалам — это круто, то нихуя! Шаст пытается вывести на эмоции, раздразнить, чтобы было легче и быстрее покончить со всем этим. Он внимателен и осторожен, под рукой граната, которую он припас на особый случай, указательный палец — на курке полностью заряженной снайперской винтовки. Из-за скал показывается нечто. Оно больше обычного человека в несколько раз, битсепсы раздуты, на них до красна взбухли вены, кожа надорвалась. На груди блестит большой жёлтый глаз, покрытый, судя по всему, толстой защитной плёнкой, вокруг него лоскутами обвисают окровавленные куски кожи. Антон морщится от этого вида и направляет винтовку на эту тварь. — Неужели, ты убьёшь своего командира? — намешливо интересуется нечто, отдалённо напоминающее Стаса. Оно когда-то им было. — Пустишь пулю мне в грудь, а, рядовой Шастун? Дуло винтовки опускается само собой, Антон не знает, что им движит. Он всё ещё бдителен, напряжён каждой клеточкой своего тела, но неоспоримое правило не даёт ему нажать на курок: не стрелять, пока цель не представляет опасности. Тварь тем временем приближается, Антон уже чувствует запах горелой, гниющей плоти, но всё не может выстрелить. Он молчит, не поддаётся на провокации, хотя Стас хватает за живое: — А ты бы выстрелил в Поза? Или в Катю? Или может, — хищная улыбка, Антон делает глубокий вдох. — В Арсения? Выстрелил бы? Будь он на моём месте, убил бы его из этой самой винтовки? Только представь его… Ты ведь видел его здесь, на острове. Представь, он тоже заражён. Кто знает, когда у него кончатся подавители? Успеет ли он добраться до машины или же превратится в… Меня?! «Нет» — успевает лишь пронестись в мыслях. Этого не может быть, Шаст в это не поверит. Существо подлетает так резко, что Антон не успевает подумать, он спускает курок, и первая пуля врезается в огрубевшую, набухшую плоть. Никакого эффекта. Шаст больше не думает, он беспрерывно палит по человеку, за которого бы когда-то отдал жизнь… по другу. Он не замечал, как по грязным щекам стекают горячие слёзы, не чувствовал онемевших рук, ног, несущих его в укрытие. Всё это было на автомате, словно в замедленной съёмке. А корчащаяся от назойливой, но всё-таки терпимой боли тварь продолжала наступать. Шаст нашёл себя летящим в пяти-семи метрах от земли, прижатым к пропитанной тёплой кровью и приевшейся зомбарской слизью водолазке. Срывающийся, почти севший голос кричал из последних сил: — Прекрати палить, патроны кончились! Антон понял, что его старания бессмыслены и что почти невредимая тварь гонится за ними по земле. Ноги снова коснулись твёрдой поверхности. Голова кружилась, но Шаст умел взять себя в руки. — Гранатомёт слева по курсу. Верхушка крана, зелёный кейс, — скомандовал чёткий голос, и Антон тут же сфокусировал затуманенный взгляд на верхушке крана, стоящего наполовину в воде. На нём был подвешен железный ящик с потёртой краской, на котором, видно, и лежал кейс с гранатомётом. — У тебя пять минут, я прикрываю. Под звуки очереди из ПП Шаст кинулся к крану, вцепился в него мёртвой хваткой и начал ловко забираться по балкам с облупленной краской. Ладони стёрлись в кровь, на них наверняка останутся мазоли и шрамы, но сейчас это неважно. Важно лишь одно — Арс прикрывает, а значит, в любую секунду он может принять удар на себя. Шаст взбирается наверх, не думая ни о чем, кроме того, что он просто не имеет права не успеть. Гранатомёт преспокойно лежит там, где указал Арс. Антон вскрывает кейс. У него один шанс. Если он не попадёт, то на этом острове погибнут все. Взвалив на плечо тяжёлое оружее, Шаст, стараясь не терять равновесие, подходит к краю покачивающегося на скрипящих цепях ящика и целится. Тварь передвигается слишком быстро и слишком близко находится к Арсению. Тот выглядит совсем маленьким по сравнению с этим существом. Антон верит, что Арс готов к выстрелу в любой момент. Антон очень надеется, что у него всё под контролем, потому что другого шанса не будет. Горячая, собравшая грязь со щеки слеза капает с подбородка на нос ботинка. Антон спускает курок. Сильная отдача заставляет его чуть оступиться, едва удерживаясь на ногах. Голова кружится, дым застилает поле зрения, становятся тихо. Или это только у Антона в голове?***
Арсения тащат подмышки. Причём тащат явно неумело, впиваясь в кожу ногтями и делая, видно, гигантское усилие над собой. Арсений быстро открывает глаза. Его ноги безвольно тащатся по земле, покрытые пылью и пятнами крови — оборванная штанина, держащаяся на последних нитках, волочится за ним. Попов запрокидывает голову: над ним грязное лицо Иры с растрёпанными волосами, разжёванной губой и гигантской ссадиной на подбородке. — Очнулся? — в очередной раз подтянув Арсения на себя, на выдохе спросила девушка. — Порядок, — прокряхтел Попов и поднялся, чувствуя, что обеспокоенная и явно очень напуганная выстрелом девушка аккуратно поддерживает его за локоть. — Ты как? — разминая затёкшие плечи и заодно мысленно сканируя своё тело на предмет серьёзных травм, он поворачивается к ней. — В голове гул и всё ужасно болит, но переломов, кажется, нет, — коротко рапортует Ира. Арсений кивает и осматривается. Дым от выстрела, горящие ящики и парочка попавших под раздачу паникующих из-за горящей задницы зомбарей, но этой гигантской твари нигде нет. — Его буквально разорвало, — чуть дрогнувшим голосом сказала Ира, поняв, конечно, кого ищет Арсений. — А потом в разных местах вспыхнуло. Тебя откинуло волной и ты стукнулся головой, так что… лучше тебе не трогать свой затылок. Конечно, пальцы Арсения тут же потянулись к голове, и он нащупал мягкую тёплую рану. Посмотрев на руку, он обнаружил на подушечках пальцев кровь. Если он пришёл в себя, то значит, всё не так плохо, но на всякий случай Арсений достаёт из поясной сумки свёрнутый в небольшой кулёчек кусок бумаги и шприц. — Прими половину, — он поворачивается к Ире и протягивает ей кулёк. — У вас ещё остался зелёный порошок? — Кажется, да, у Антона, — ответила девушка и послушно высыпала себе в рот половину красно-зелёного порошка из кулька. Оставшееся она протянула обратно Арсению, а потом обратила внимание на шприц в его руке. — Ты заражён? — обоспокоено спросила она, даже отступая чуть назад. — Был, — Арсений убрал кулёк обратно в сумку и снял колпачок со шприца, выкинув его куда-то в сторону. Он никак не отреагировал на страх девушки, потому что знал: она видела корчащегося от боли Антона, что наверняка уже почти в бреду умолял её прекратить эту пытку, но она продолжала. Сейчас Антона нет рядом, но есть патенциально заражённый Арсений, и Ира явно не хочет снова проходить через ад, спасая своего спасителя. — Но тварь не успела в меня всосаться. Матвиенко выкачал её из меня, — он говорил спокойно, внушая доверие. Говорил правду, потому что слишком много стояло на кону: он не мог рисковать. Арсений закатал рукав водолазки и воткнул тонкую иголку прямо во вздутую от напряжения венку. Резко сморщился, но продолжил: — Это лекарство ускоряет работу иммунной системы. Помогает при ранних стадиях развития плаго, но, думаю, от дырки в башке тоже поможет. Вряд ли она зарастёт, как по велению волшебной палочки, но проникающие через неё инфекции организм сможет побороть быстро и эффективно. — Логично, — согласилась Ира, всё-таки выдохнув, чуть расслабилась и перевела взгляд куда-то за Арсения. Она смотрела вверх, щурясь и пытаясь разглядеть что-то через рассеивающийся дым. Арсений выкинул шприц, снова опустил рукав водолазки и проследил за взглядом девушки. — Он уже должен был спуститься, — обеспокоено выдала она. Арсений кивнул, потом вновь обхватил Иру за талию (на этот раз она не сопротивлялась и даже покрепче прижалась к Арсению), прицелился крюком в кран и оторвался от земли, пролетая вновь над ящиками и уже догоравшими, лёжа мордой в асфальт, зомбаками. После приземления на подвешанный на кране ящик, первым, что увидел Арсений, стал валяющийся гранатомёт. В нескольких сантиметрах от него лежала ладонь Антона, продолжавшаяся в самом парне, мирно распластавшимся почти у края ящика. Он был весь в пыли и ссадинах, броник, пропитанный кровью, растегнулся и немного сполз. Оставив Иру стоять на месте ровно, Арсений отпинул от Антона гранатомёт и упал рядом на колени, ощупывая шею на предмет пульса. Паника зародилась в груди, охватила лёгкие и сердце, пустила дрожь и холодок в кончики пальцев, скользивших по чужой коже. Внешне же казалось, что Арсений — робот, действующий строго по протоколу. — Ну, же, Шастун, — шипел он, продолжая прощупывать пульс. — Ты же, чёрт возьми, там самая проворная задница. Ты просто не можешь… — Нет… — раздался дрожащий голос Иры, подошедшей к ним на пару шагов. Она закрыла рот руками, её, кажется, накрывала истерика. — Не ссать, — резко выдал Арсений, наконец нащупав пульсирующую вену на шее Антона. Он и сам выдохнул, свободной рукой повернул его лицо на себя. Неглубокая, но достаточно большая рана на лбу Антона пустила кровавую струйку, очертившую скулу, разветвившуюся куда-то за ухо. В остальном, видимых повреждений у парня не было. — Пульс есть, но обморок глубокий, — вынес вердикт Арсений, достал из поясной сумки ещё один шприц и вколол Антону инъекцию прямо в шею. — Минут через десять очнётся, — он взглянул на часы. До момента, когда он обязан будет нажать на кнопку взрыва, остаётся столько же. Надо было абстрагироваться, думать о деле. Тут же он вспомнил про цель. Не про антонову, про свою. Проведя по груди парня и ещё раз взглянув на его беззащитное лицо, он вздохнул и поднялся, подошёл к краю ящика и посмотрел вдаль с помощью бинокля в линзе. Он прикидывал кратчайший путь. Времени оставалось мало, а успеть надо было много. Кнопка детонатора, казалось, уже раскалилась в кармане, прожигая его насквозь. — Сиди тут, с Антоном, — кинул он Ире, поняв, что любые планы — говно, и надо просто действовать, быстро и напролом, пока все зомбари прутся сюда на выстрел гранатомёта. — Я пригоню катер. Ира, кажется, хотела что-то сказать, но Арсений уже прицелился крюком и нажал на курок, улетая на ближайший пик скалы.***
Антон приходит в себя, чувствуя, что его явно качает на волнах. Он слышит жужжание мотора лодки, в нос бьёт солёный запах, а мелкие брызги попадают на лицо. Он чувствует невероятную слабость, и пошевелиться сейчас не может вообще. Тело будто онемело, но мелкие неприятные мурашки бегут по нему, словно по одной большой затёкшей конечности. В ушах всё ещё немного звенело, но шум волн постепенно рассеивал звон, и сквозь него Антон услышал голос Арса: -…да, ты знаешь, мы все друг с другом в одной связке. Не найдётся агента, которого я не знаю. И также не найдётся, наверное, того, кто не слышал обо мне. Мы все — коллеги… — И со всеми коллегами ты спишь? — Антон не знает, как это получилось. Он ещё плохо соображает, и ещё даже глаза толком не открыл, но мысли, не проходящие через фильтр в мозгу, уже льются из него потоком. Им движит какая-то совершенно детская обида, и он даже забывает, что виноват не меньше Арсения. Если бы он хоть немного пришёл в себя, но наверняка бы помолчал, но сейчас… Он кое-как поворачивает голову, чувствует, как возвращается к нему контроль над телом. Перед глазами всё ещё предстаёт в виде размытых пятен, но красную водолазку Арсения невозможно не узнать даже в таком состоянии. — Нет, только с тобой, — на удивление спокойно ответил Попов. Картинка перед глазами начала проясняться, и Шаст уже мог разлечить, что Арсений держит штурвал катера, что мчиться куда-то к горизонту. За Арсением вдалеке виднеются очертания дымящегося острова. — Но только когда ты не в отключке. Иначе это было бы не этично. Антон фыркает и постепенно садится ровнее, боясь сделать какое-то неправильное движение и рассыпаться на части, как тысячу раз разобранный и собранный скелет в аудитории мед.вуза. — По-моему, слово «этика» ты узнал только сегодня и решил блестнуть эрудированностью, — сказал он, постепенно ощущая вновь каждую часть своего тела. Не хило он всё-таки приложился. — Исчезнуть после всего того, что было со Звездой, раствориться, будто тебя никогда и не существовало. А потом упасть, как снег в июле, и делать вид, что всё хорошо. Очень этично. — А ты не думал, что твоя вина тут тоже есть? — голос звучал спокойно, но пассивная агрессия была его неотъемлемой чертой. — Или то, что ты сказал на скале, было фальшью? Мол, скажу ему то, что он хочет, а то, мало ли, мы сегодня подохнем. — Я извинился искренне. И не первый раз, если ты ещё помнишь, — Антон тоже начинал закипать. Тогда, на скале, он, действительно, был в некотором роде неискриннем, готов был сказать всё, что пожелает Арс, лишь бы только не умереть с этим грузом на душе. — Ладно, тебя не устроили мои извинения сейчас. Но тогда-то что не так было? Ты же знаешь, что я поступил так, как должен был… мы всё, сука, обсудили, но ты всё равно исчез, даже записки не оставил. — А как ты хотел, чтобы я поступил? — Арсений вздохнул. — Что мне было ещё тебе сказать? Накатать объяснительную? Так вот и написать: «Объяснительная на тему: какого хуя упёрся? Какого хуя припёрся?»… — Да, всрались мне твои объяснительные, — прервал Антон точно таким же тоном, всё ещё пытаясь снова овладеть своим телом. На очереди были постепенно отмирающие пальцы. — Мы почти жили, блять, в одной квартире. У меня твоих вещей, сука, больше, чем моих… И при всём этом ты просто ушёл. — Всё это совершенно ничего не значит, — Арсений сказал это резко и сам как-то осёкся. Антон теперь уже мог разглядеть выражение его лица, быстро ставшее виноватым. Попов закусил губу и резко дёрнул штурвал вправо, куда-то косясь. Про линзу в глазу Антон, конечно, не знал, но даже и не думал о том, чтобы не доверять Арсению. Тот, конечно, поступил по-скотски, но это только в личных вопросах он оказался ненадёжным мудаком. На работе за ним можно был идти с завязанными глазами и ничего не бояться. — Я не… — Да, я понял, — Антон вздохнул. Прошёл год, он уже не так злиться, не бесится. Даже пристрелить этого подонка не хочется, потому что этот чёрт, как на зло появился в нужное время в нужном месте и вытащил его, Антона, из глубокой задницы, как бывало и всегда. — Знаешь, я виноват. Правда, чертовски виноват. После того, что между нами было, у меня не было причин тебе не доверять, но я зассал. Долбанные привычки заставили забыть то, о чем забывать нельзя было. — Но ты забыл, — спокойно ответил Арсений уже без злобы. — И я забыл. А потом вспомнил вдруг, и тогда только понял, почему было так больно. — Да, я тоже понял лишь через время, когда поздно было уже что-то менять, — он хмыкнул и, наконец, поднял взгляд на Арсений. Его образ снова немного расплылся перед глазами, голова то тяжелела, то вновь становилась лёгкой. — Чем ты меня накачал? Наконец-то, Шастун смог поднять руку и потянулся ей к затылку с целью размять затёкшую шею. Но этого сделать ему не дали, перехватила руку и крепко сжав её тонкими прохладным пальчиками. — Не трожь и не вертись, — послышался сзади недовольный голос Иры, и Антон внезапно вспомнил о её существовании и всё же резко обернулся, став причиной недовольного Ириного цоканья. Затылок, между прочим, что-то будто резко пронзило, заставив сморщиться и зашипеть. — Ты как? Цела? — тем не менее спросил Антон, открывая глаза. Как он мог забыть о том, что он вообще-то на задании, а не на встрече старых друзей? — Пойдёт, — сказала Ира, аккуратно беря Шаста за голову сзади и поворачивая её обратно вперёд. — Не вертись только, прошу тебя, тут и так всё на соплях держится. — Ты сильно приложился, — объяснил Арсений, повернувшись в сторону Антона, но смотря куда-то за него. — Ира кое-как перемотала тебе лоб, но твоё сотрясение никуда не делось. — И поэтому ты, как доблестный герой, решил подбросить нас до Тикси? — саркастично выдал Шаст и вздохнул, собираясь уже добавить, что шутки шутками, а у него накопилась для Арсения парочка миллионов вопросов. Но у него не вышло. Внезапно послышался дикий шум, почти заглушающий даже рёв мотора лодки. Задул сильный ветер, и Антон инстинктивно поднял голову. Над ними висел вертолёт, сбросивший верёвочную лесенку. — Нет, уж извини, — улыбнулся Арсений, нажимая кнопку автопилота на катере. Антон быстро метнул на него взгляд, но тот уже встал ногами на сидение, целясь в вертолёт своим крюком. — До Тикси тут ещё сотня километров, а мне в другую сторону, — тут он опустил голову, поймал взгляд Антона и выражение лица его изменилось. Ветер раздувал его волосы, запёкшаяся кровь на щеках и губах привлекла опытный взгляд. Глаза смотрели грустно, устало. Так, как не смотрели давно, как смотрели в самую первую и самую последнюю встречу. — И ты меня прости. — Нет, Арсений… — Антон, может быть, и хотел бы что-то ещё сказать, но не знал что. И стоило ли вообще что-то говорить? Попов зацепился крюком за верхний край входа в вертолёт и через несколько секунд уже скрылся внутри. Вертолёт тут же поднялся вверх и улетел, а Антон едва успел перепрыгнуть за штурвал, снова почувствовав резкую боль в голове. Он поджал губы и снял катер с автопилота. Столько времени прошло с тех пор, как Арсений исчез так в последний раз, столько воды утекло, столько событий произошло. Антону бы просто забить, забыть, как мимолётный сон всё, что произошло тогда, на первом задании, и что было после. Но он не может. Поэтому лишь крепче сжимает штурвал и вдавливает в пол педаль, двигаясь по заданной Арсением траектории.