В стиле «ню»!

После концерта. Двое, смеясь и обнимая друг друга за плечи, вваливаются в квартиру. Было уже далеко за полночь. Константин выпускает Самойлова из объятий, вешает куртку на крючок. — Каждый концерт, Костя, ты просто отжигаешь! — влюбленно комментирует Глеб, продолжая объятья, обвивает шею руками. — Я тебя люблю! Черные тени на глазах остались всё такими же яркими, но смазалась яркая помада. Самойлов оставлял поцелуи на щеке клавишника. — И я тебя, Глеб! — хмыкает Бекрев. Его рука обхватывает мужчину за мягкий бочок. — Правда, кое кто мне заявлял, что самая лучшая любовь — безответная! — напоминает он, заигрывая. Они, не меняя положения в объятьях, пошли к спальне. — Терпеть тебя не могу! — манерно забухтел Глеб. — Всё-то ты помнишь! Самойлов, как бы мстя, уткнулся ему в шею, щекоча легкими касаниями носа и дыханием. Он намеренно дышал чаще но вскоре засмеялся. В словах Глеба не было негодования, только заигрывания. — Но а потом ты уедешь! — Самойлов, когда оба оказались в спальне, поглаживая, обхватил ягодицу Бекрева, продолжал разыгрывать свой спектакль. — И что я буду делать? — Константин прижался к нему и хитро улыбался мужчине. — Я скучать буду! — Не будешь! — Костя обнял его полностью и посмотрел сверху. Самойлов всё ещё заигрывал. Он соблазнительно и при этом так нежно, манерно расстегивал верхние пуговицы на рубашке Бекрева. — И почему же? Константин аккуратно взял его за запястья, когда Глеб расстегнул две пуговицы, и посмотрел в глаза. — Остановись. И достань свой телефон… Фронтмен, не вылезая из объятий, покорно достал маленький шестой айфон. Довольно старый, но служащий верой и правдой уже несколько лет. — Будешь меня фотографировать! — полулежащий Костя томно взглянул в объектив. Глеб обеими руками в черных полуперчатках, забавном элементе его черной кофточки, держал телефон, направляя камеру на, бесспорно, прекрасно выглядящего Константина. Стало так неловко вдруг, жутко смущающе. Самойлов отвел взгляд, почувствовав, как краснеет сильнее. — Но у меня и так полно твоих фотографий… — мужчина мог уже предположить, какие именно фотографии они будут делать, однако поиграть с Костей хотел сильнее. — Сейчас всё поймешь…! — пылко чмокнув Глеба в щеку, клавишник встал и направился к дверному проёму, выходу и входу в спальню. Длинные пальцы ловко расстегнули еще несколько пуговиц, обнажив грудь Бекрева. Её украшали маленькие точечки — веснушки, тянувшиеся ещё с плеч, и милые рыжие еле заметные волоски. Глеб не мог не обратить внимание также на её объем, общую красоту и привлекательность. Рубашка прикрывала соски, игриво слегка демонстрируя их темно-розовую кожу и напряженность. Константин видел неподдельный интерес мужчины к своей груди и этому возбуждающе радовался. — Глеб, чего ты ждёшь? Можешь меня уже фотографировать…со всех ракурсов… — нежный соблазнительный голос превратил обычную фразу во что-то приятное и пошлое. Самойлов напряженными руками поднял фотоаппарат и направил объектив размытой камеры на Бекрева. Фокусировка… Костя соблазнительно придерживает рукой рубашку, обнажая грудь. Сам он уже возбужден. Как бы то ни было, показывая своё тело на камеру, Константин жутко смущался, отводил взгляд, чувствовал, как его мягкие щечки краснеют. С другой стороны, он сам предложил эту идею, так что такое внимание к нему очень даже приятно. Глеб делает пару снимков и подходит ближе. Костя запрокидывает голову, демонстрируя шею. Поджимает губы, томно прикрывает глаза и дышит, грудь заметно поднимается и опускается, привлекая внимание объектива телефона Самойлова к себе. Он делает несколько снимков и, войдя в азарт, ухмыляется, хмыкает и поднимает камеру на самого Бекрева. Снова несколько раз фотографирует но уже его шею и лицо с возбужденным и одновременно кротким выражением. — Дальше? — учтиво интересуется Константин. — Спрашиваешь ещё… — смущенно проговаривает Глеб, сдерживая глупую взбудораженную улыбку. Костя подходит прямо к нему, ласково кладёт руки на плечи. Смотрит. Так близко, раскрепощённо, нежно и одновременно настойчиво, требовательно. Фронтмен понимает, что касается своим вставшим под одеждой членом бедра Бекрева, фотографирует на телефон их ноги, стоящие близко, заметны на них бугорки. Константин возбужден сильнее. Горячие поглаживания по груди напомнили о себе, руки клавишника спускались ниже, как и он сам. Опустился на колени, оставив руки на бедрах Самойлова. Глеб не упускал возможность запечатлеть его, играющего с вставшим членом, массирующего его под брюками. — Ну, фотограф, как я тебе? — заигрывал, улыбаясь, Костя, водя руками по зефирным бедрышкам мужчины. — Костя, ты… обворожителен! — руки Самойлова предательски дрожат от возбуждения. Может к черту её, эту камеру? Всё равно Глеб будет ужасно смущаться смотреть на фото. Тем не менее, фронтмен не может прекратить фотографировать такого сексуального и будоражащего Константина. Особенно когда тот позволил себе величайшую наглость — вот так внезапно в порыве страсти стянуть штаны и белье Самойлова почти одним движением. — Покажи мне страсть, Костя! — преодолев смущение, скомандовал с улыбкой краснеющий мужчина. В объективе Константин, он медленно, нарочно, облизывает давно вставший член Глеба, стоя перед мужчиной на коленях. Хитро смотрит в камеру, заставляя Самойлова приятно стыдиться их игр. — Запишешь на видео — покажу! — хмыкнул Бекрев, продолжая диктовать свои условия. И остановился, в ожидании глядя на мужчину. Глеб послушно переключил камеру телефона в режим видеозаписи и нажал на заветную красную кнопку. — Ну, показывай давай, страсть свою, Костя… — Самойлов всё же смущенно отвел взгляд, стараясь держать камеру ровно. Теплый язык Константина снова коснулся основания члена, заставляя Глеба выдохнуть, сжать свободной рукой плед на кровати, где сидел. Бекрев продолжил свои движения, уже не поглядывая в камеру, взял орган в рот и обвивал его языком, ласкал, играл, чувствуя от этого невыносимое удовольствие. Останавливаться не хотел. Наоборот, только быстрее работал языком, почти полностью поглощая член и выпуская его, чтобы еще раз облизать. Орган покрывала естественная смазка и слюни. Глеб в камеру не смотрел тоже. Он не мог держать её ровно, но очень старался запечатлеть каждое действие Бекрева. — Глеб… — томно позвал Константин, выпустив член изо рта, когда Самойлов только почувствовал, что скоро кончит. — У меня появилась ещё одна идея того, что мы можем снять… — казалось, мужчина вот-вот накинется на Глеба, чтобы наконец-то с ним переспать. Но он держал себя в руках, хотя очень хотел. — Что? Бекрев подался вперёд и навис над Самойловым сверху, касаясь своим членом под джинсами, которые обтягивали его и делали ещё более заметным, обнаженного органа Глеба. — Смотри… — Константин обхватил член мужчины рукой. Глеб не стал ждать дальнейших объяснений и потянулся к ширинке клавишника. Тот наклонился телом вперед, прося сделать всё быстрее. Самойлов расстегнул и приспустил джинсы а вместе с ним и трусы. Левой рукой делать это ужасно тяжело, но Глеб не хотел менять положение телефона, который снимал всё. Почти полуголый Костя, его опьяненное страстью лицо и общая картина: вот он, такой прекрасный и соблазнительный, готов тебе отдаться прямо здесь. Самойлов игриво взял член Бекрева в руку. Нежные движения — это только начало, но Косте уже очень приятно, тем не менее он старается трогать Глеба в ответ, уже совсем не стесняясь факта записи всего на видео. Наоборот, это даже возбуждало Константина. Смотри, Глеб, да, я красивый! Ужасно красивый! И ты можешь запечатлеть меня таким! — Костя… — Самойлов ласкал Бекрева, но сам уже сходил с ума от его рук. — Зачем ты мне такой красивый достался?.. — движения руки Глеба вдруг подстроились под известный только самому фронтмену ритм, всё ускоряющийся и ускоряющийся. Но Константин был ловче. Пока сам он изнемогал от Самойлова, сам Глеб кончил. Он всё ещё с удовольствием смотрел на стонущего Костю, который уже совсем скоро почувствует то же самое. Была бы одна рука свободна, Глеб бы гладил его по волосам, щекам, нежно целовал, чаще в губы, ловя все последующие стоны. Вскоре Бекрев кончил, он прилег на Самойлова сверху, не в силах стоять на кровати даже на коленях. Глеб приветливо чмокнул его в губы. — Всё записалось? — сразу же спросил Костя, когда заметил телефон в руке мужчины. — Надеюсь, что да. — Самойлов улыбнулся, — В любом случае я буду помнить это всегда. — В прошлый раз ты забыл, что делал час назад! — напомнил без злости Константин, снова потрогав мужчину за бочка. — Ну не начинай… Глеб хмыкнул и манерно закатил глаза, наконец-то потрепав Костю по волосам.