Я продолжаю унижаться пред тобой.

      Когда слышу его голос, всё внутри сжимается. Держусь из последних сил, чтобы не разрыдаться в эту же секунду. Стоит хотя бы сделать вид, что он не настолько важен для меня.       С самого развода Сатана ни разу не обращался ко мне по нашей ментальной связи, да и другими способами тоже. Не могу отпустить прошлое только я.       — Лилит, — один-единственный раз негромко зовёт он, а я глохну от того, как бьёт по ушам.       У меня дрожит всё тело, от падения спасает только то, что сижу в кресле.       Когда мы последний раз виделись? После развода я несколько раз срывалась, прилетала к нему. И наверняка выглядела ещё более жалкой в его глазах. Бесконечно глубоких глазах, ярче огней Ада.       По щеке течёт первая слеза. Я не продержалась даже минуты пред ним.       — А тебя всё также пробирает на эмоции каждый раз, когда мы пересекаемся, — он говорит беззлобно.       Хочу верить, что слышу в его голосе грусть, может, даже сожаление. Пусть и знаю, что он просто физически не способен.       Наши отношения — просто глупый неудачный эксперимент Шепфа. Он создал нас как дополнения друг к другу, но напортачил — случайно слил душу Сатаны с моей.       Как результат — у Сатаны нет души вовсе, а у меня их в избытке. Он не может полюбить меня, даже если бы захотел, а я не могу перестать любить его до беспамятства. Только ему это не нужно.       — Поговори со мной, — кажется, у меня слуховые галлюцинации и слышу надрыв, с которым он произносит каждое слово.       — Что тебе нужно? — с трудом произношу слова. Даже просто шевелить губами неоправданно сложно.       — Мне нужна твоя помощь.       Ни разу после развода он не обращался ко мне, какой бы острой не была нужда.       Я бы правда очень хотела возненавидеть его за всю причиненную боль, пусть и не умышленно, но всё равно волнуюсь.       Будто он всё ещё мой муж. Будто я всё ещё не чужая ему.       — Я сейчас буду.       Небрежно вытираю слёзы дрожащими руками, размазывая макияж по всему лицу. Он столько раз видел меня заплаканной, что уже не важно. Я пала ещё в тот раз, когда впервые вернулась к нему после развода. Ниже некуда. Если не в его глазах, то в моих точно.       Странно наверное, что лучшее дитя Шепфа саму себя считает ничтожной? Я бы сказала даже иронично.       Прикрываю дрожащие веки, а когда открываю их — уже стою в кабинете Сатаны.       На его лице кровавые слёзы. Последствие того, что плачу я.       Это та часть нашей связи, от которой больше всего мечтаю избавиться. Каждый раз, когда меня пробирает на слёзы — у него из глаз начинает течь кровь, сопровождаемая болью.       Сатана делал мне больно бесконечное количество раз. Я не хочу поступать с ним также. Пусть мы оба делаем это непреднамеренно.       Шепфа решил, что раз он не смог наделить Сатану душой, которой тот сможет полюбить меня, то хотя бы болью заставит оставаться со мной. Будто рассчитывал надрессировать его как пса.       Но даже это не помогло. Я так и не стала для Сатаны миром. Даже крошечным и убогим.       Он смотрит на меня тяжелым взглядом. А мне хочется выть от одного факта, что мы в одном помещении. Напрочь забываю про то, что ещё десять минут назад ему нужна была помощь.       — Ты же знаешь, я не люблю твои слёзы, — поразительно нежно выдаёт он.       Я едва ли не смеюсь. Каждый раз ведусь на это. Сама додумываю подтексты и двойной смысл в его словах, движениях, взглядах. А он ведь всегда говорит прямо. Только правда настолько болезненна, что патологически отказываюсь от неё и истерично боюсь.       Мы были вместе веками, и теперь у меня уходят тысячелетия, чтобы отойти от этих отношений. Кажется, это не закончится никогда.       — Ты не только их не любишь, — голос дрожит настолько, что самой противно.       Он хмыкает, кивает…       — И вот мы снова возвращаемся к этой теме. — Сатана достаёт сигарету, закуривает её и после короткой паузы заговаривает: — Ты же знаешь. Я бы всё отдал, чтобы полюбить тебя в ответ. Но выбирать не приходится.       Точно помню, что он бросил курить много лет назад. Хочу связать возобновление старой привычки с тем, что мы снова увиделись. Но, зная его, скорее поверю, что Сатана просто соскучился за процессом. Никакого сакрального смысла.       — Конечно.       Я киваю, поджимая губы. Он затягивается ещё раз.       — Тогда я подал на развод просто потому что не мог дать то, что тебе нужно и не хотел делать больно. Это максимум, что я могу сделать.       — Ты мог соврать мне. Сказать, что любишь, даже если это было ложью. Мне бы хватило.       У меня по новой текут слёзы. У него тоже.       Я знаю, что буду помнить его до своего последнего вдоха. И очень хочу очернить его образ в своей голове. Ненавидеть идола слишком сложно.       Стоит ему только поманить пальцем, сказать, что он бросит жену (хотя что мне это даст?) и я прибегу, падая в ноги. Я продолжаю унижаться и буду методично делать это пока он жив.       Только ещё один парадокс — убить его могу только я. Как и меня может убить только он. У меня не поднимется рука на Сатану. А значит, моя душа будет кровоточить до скончания времён.       — Ты сама врала себе, что тебе достаточно любить меня и быть вместе. Ты убеждала меня, что тебя не задевает то, что я не могу полюбить тебя. А потом в один день тебя накрыло осознание и, кажется, до сих пор не отпустило.       Он тушит сигарету и встаёт из-за стола. Подходит ко мне и застывает в шаге.       Снова он использует одну и ту же тактику. А я снова ведусь как малое дитя. Сатана будто хочет, чтобы после наших встреч мне хотелось умереть от отвращения к себе как никогда.       Он не касается меня первым. Не целует. Уж тем более не раздевает. Ждёт шагов от меня и только после этого перехватывает инициативу.       Не могу даже сама перед самой оправдываться, что просто подалась его влечению. Не прошу ведь многого. Просто дать возможность придумать себе дурацкое оправдание, чтобы презирать себя чуточку меньше.       Не выдерживаю и тянусь к его щеке, вытирая следы крови. Конечно бесполезно. Пока я не перестану плакать — Сатана тоже. Но в его взгляде что-то меняется.       — Ты правда хочешь перейти эту грань? — шепчет он. — Снова?       — Нет. — Мотаю головой. — Но я тебя слишком люблю. Любила и буду любить.       — Хотел бы я искренне сказать, что мне жаль.       — У меня большой опыт додумывания смыслов за тобой.       Он кладёт руку на мою щеку и бережно большим пальцем вытирает слёзы. Мне всё ещё непонятно: как можно быть таким нежным не любя? Неужели он правда может так себя вести, ничего не чувствуя? Как это возможно?       Глубоко внутри понимаю, что просто пытаюсь подарить себе надежду, будто бы он может разразиться любовью ко мне. Просто нужно ещё немного времени. Тысячелетий ведь недостаточно, слишком короткий срок.       Я прикрываю глаза. Открывать никакого желания. Хочется навеки остаться в таком состоянии. Чтобы могла сама додумать влюблённость в его взгляде. Сложно делать это, когда лицом к лицу встречаешься с холодом.       Держусь, чтобы не начать умолять обнять меня. Не любить, но обнять как в последний раз, хотя и первого не было.       — Тебе настолько невыносимо смотреть на меня?       Он аккуратно поглаживает меня по щеке, уже не пытаясь вытереть слёзы. Совсем не понимаю этого мужчину. И никогда не понимала.       Он — сплошная загадка, слишком сложная для меня.       — Да. И всё равно не смогу отказаться от тебя.       Уже даже не пытаюсь начать умолять убить меня и не мучать. Почему-то Сатана никогда не соглашается. Хотя ему какая разница? Он ведь не любит.       Я так искренне верила, что он никогда меня не отпустит.       Мне не хватает его касаний. Мне не хватает его всего. Готова пойти на что угодно, лишь бы получить хотя бы намёк на то, что ему не совсем плевать на меня. Заодно напоминая себе, что ничего не стою.       Не спеша, я ведь знаю, что не смогу передумать, тянусь за поцелуем. Привкус сигарет ярко играет на губах. Так же, как когда мы были в браке. Он отвечает точно копируя мой настрой, приобнимая за талию.       Сатана — моя радость, которая приносит лишь слёзы. Петля, которая сжимает шею.       Хватаюсь за его пиджак, мне нужна хоть какая-то поддержка, чтобы не упасть. У меня дрожат ноги.       Хочу вложить в каждое из движений все те чувства, что испытываю. Хочу показать что он заставляет ощущать.       Когда же наконец отпустит…       Отстраняюсь лишь для того, чтобы опуститься на колени. Он вкрадчиво спрашивает:       — Ты уверена?       — Нет.       Неубедительно мотаю головой, будто это как-то повлияет на моё решение. Или заставит его убедить меня уйти. Просто формальность, чтобы прямо не говорить: «Я продолжаю унижаться пред тобой».       Звякает пряжка ремня, молния брюк скользить вниз. Сатана собирает мои волосы в руке, попутно поглаживая по голове. Уже знаю, как всё будет. Одно его: «Умница», — и я с радостью простою так на коленях до скончания времён.       Целую так, будто держу в руках самое ценное произведение искусства. Облизываю ровно так, как он любит. Сжимаю ровно так, как он учил.       Слишком хорошо знаю Сатану.       Беру так глубоко, как только умею. Он единственный, с кем я когда-либо занималась любовью, пусть и без любви. Остальные мужчины вызывают лишь отвращение.       Он шепчет комплименты, гладит меня по голове и негромко стонет.       Осознание, что он делает это не потому, что именно я привлекаю, а просто из-за физического удовольствия хлещет по лицу. На моём месте может быть любая другая девушка и ему будет также хорошо.       Я же проклята вечность принадлежать только ему.