творение

Чимин — преуспевающий герболог и часто приносит домой разные образцы со своей работы. Ассортимент варьируется от красочных цветочных композиций до замысловатых растений, которые потрясающе растут в его импровизированной оранжерее. Он работал над новым семенем, выращивая его в течение нескольких месяцев, обучая методичным движениям, как только его маленькие веточки начали расти. Однако это было не просто обычное растение. Его придатками были не листья или деревянные ветки, а слизистые щупальца разной формы и размера. Разного назначения. И он вывел его для очень конкретной цели — той, которую он тщательно изучал в течение нескольких месяцев, дабы убедиться, что та достигла максимальных показателей. Что его можно счесть полноценным живым организмом. Он поразит им своего парня и по совместительству лаборанта, как только они вернутся домой, с гордостью демонстрируя брюнету маленькое растение в горшке. — Он очень отзывчивый, — бормочет Чонгук, когда Чимин нетерпеливо показывает, как оно следует за его движениями, имитируя то, как его пальцы раскачиваются прямо перед ним. Будто оно имеет сознание. — Хм… Далеко не впечатляет тебя так, как мне хотелось, — отвечает он, обводя пальцем зелёный лист, лежащий на вершине инопланетной формы жизни. Оно почти обхватывает его палец, маленькие щупальца вырастают, скользят и обвиваются вокруг поднесённого указательного. Крошечные щупальца присасываются к плоти, и Чимин не может сдержать улыбку. — Так покажи мне, хён, — смеётся Чонгук, прислонившись головой к плечу своего парня, совершенно ничего не подозревая. — Не таи от меня сейчас. — Уверен? — умоляюще спрашивает Чимин, стряхивая растение, чтобы усадить Чонгука на кровать позади растения. На лице младшего мелькает тень замешательства, но, всё же, он кивает. Возможно, Чимин просто готовил его к чему-то захватывающему, к чему-то, чего он никогда раньше не видел. Чимин словно читает его мысли, когда прижимается к нему ближе, его очки в толстой оправе ещё больше сдвигаются на переносице, прежде чем запечатлеть поцелуй на любимых губах. Поцелуй медленный с привкусом соли на губах Чимина, когда он открывает рот Чонгука, проводя языком по его языку. И Чонгук — у него были все шансы отстраниться, чтобы мягко напомнить своему парню, что тот хотел показать ему свой проект. Но от губ Чимина до неописуемости невозможно оторваться, даже если бы по-настоящему захотел. Они словно загипнотизировали его. Помутнение становится только глубже. — О, Гукки, тебе это понравится, — бормочет Чимин между поцелуями, хватаясь пальцами за шерстяной свитер Чонгука, чтобы уложить парня на спину. — Я покажу тебе кое-что невероятное. Только для нас, малыш. Мягкая вуаль обволакивает сознание Чонгука, ложась тяжёлой негой, что не подвластна определению, и его взгляд плывёт к Чимину прямо над ним. — Как себя чувствуешь? — спрашивает Чимин, запуская пальцы в его волосы, с каждым лёгким рывком вырывая у брюнета хриплые вздохи. — Чувствую… Чувствую словно в тумане, — бормочет Чонгук, дотягиваясь до запястья Чимина, поднося его к губам, чтобы поцеловать. Он хочет попробовать, провести языком по загорелой коже. — Ощущения приятные. Нравится. Будто седативное. — Мм, верно, малыш. Афродизиак. Он довольно сильный, правда же? — вопрос звучит насмешливо и становится ещё более чётким, когда он чуть сильнее дёргает Чонгука за локоны. Тогда он может по-настоящему различить тепло, разливающееся по всему его телу, зарождающееся желание касаться. Попробовать на вкус. Он скулит под настойчивыми толчками, прижимаясь к ладони Чимина. — Хён— — Тебе приятно, Гук? Хочешь, чтобы я остановился? — перебивает Чимин, на этот раз немного мягче, немного более обеспокоенно. Чонгук сжимает пальцы старшего, приподнимается к предплечьям, чтобы ещё раз коснуться кончиками пальцев парня, по-прежнему ощущая вызывающее привыкание привкуса соли. Он стонет, слизывая языком странно липкую смесь, которая окрасила губы Чимина. — Нет, нет, хён, я— хочу. Хочу этого. Герболог вдыхает, абсолютная уверенность в словах Чонгука подталкивает его продолжать. Он сдвигается вперёд, чтобы взять растение со стола, возвращая его обратно, и снова садится рядом со своим парнем. — Принёс тебе новую игрушку, — объясняет Чимин. — Оно особенное. Я упорно трудился, чтобы усовершенствовать его, чтобы убедиться, что оно доставляет мне максимум удовольствия. Для тебя. Для нас. Чимин вытирает губы Чонгука, блестящий афродизиак теперь размазан по его пальцам. Он подносит его к своим губам, с распутным стоном запихивая вещество себе в рот, языком впитывая каждую капельку, которую только может. Эффект мгновенный, тело Чимина мгновенно нагревается. — Ты меня понимаешь, малыш? …и Чонгук, несмотря на наркотик, достаточно в сознании, чтобы сложить два и два. Его дыхание становится немного учащённым от того, как Чимин ставит растение на кровать и тянется к пуговице на джинсах. — Да, — шепчет он, затаив дыхание. Проходит совсем немного времени, прежде чем Чимин помогает Чонгуку снять с себя одежду, тысячи вопросов проглатываются, когда Чимин снова наклоняется к нему, с горячим пылом идеально касаясь губами его губ, их желание абсолютно опьяняет друг друга. Он отстраняется только тогда, когда Чимин берёт со стола стакан воды. — Оно реагирует на жидкости, — объясняет он, капая каплю воды на жаждущие щупальца. Чонгуку приходится подавить вздох, когда оно разрастается множеством других отростков и, казалось бы, дотягивается до источника воды. — Могут быть любые, но проще всего с водой. Без неё оно снова сморщивается. Но с ней — оно выпускает отростки и запахи. Что ты чуешь, Гук? Младшему приходится на мгновение призадуматься, глубоко вдыхая воздух. Ваниль. Лаванда. Сахар. Ароматы, которые у него давно ассоциируются с полуобнажённым блондином перед собой. Он, краснея, называет их. — Ещё одна форма афродизиака. Выделяет специфические ароматы для тех окружающих, кого он хочет размножать. Например, я чувствую запах древесины и свежих лимонов. Это… возбуждает. Чимин облизывает губы, практически ощущая восхитительные ароматы на своих вкусовых рецепторах. Он чувствует, как его член заинтересованно подёргивается, оба афродизиака начинают затуманивать его тело до такой степени, что он даже не может собраться с мыслями. Ему приходится держать себя в руках — напоминать себе, сколько раз он восхищался одурманивающей силой растения; напоминать себе, что у него тут дело, не требующее отлагательств. — Откинься назад, детка. Позволь мне показать тебе. Чонгук подчиняется, позволяя Чимину перебраться к нему на колени, чтобы капли жидкости стекали по его обнажённой груди, обдавая его красивые соски ледяным холодком. — Сейчас оно прикоснётся к тебе, Гукки, — бормочет Чимин, оставляя за щупальцами влажный след, бледным отросткам наконец-то разрешили первый контакт. Чонгук вздрагивает, когда оно прикасается, маленькие щупальца толщиной с карандаш обвиваются вокруг его туловища, скользят к воде, что касается его разгорячённой кожи. С жидкостью — оно расцветает. Ещё больше разрастается, и Чонгук с широко раскрытыми глазами наблюдает, как оно начинает по-настоящему окутывать его, восхитительно обжигая шлейфом афродизиаков, вырывая из его распахнутого рта удивлённый вздох. — Вот так, Гукки, — бормочет Чимин, щупальца сосредоточены исключительно на младшем, его глаза впитывают всё. Чонгук стонет, когда присоски находят его чувствительные бутоны, оживляясь от такого внимания. Он всегда был таким чувствительным, и щупальца, кажется, ощущают это в каждом подёргивании всего его тела. Чимин нагибается захватить чужие губы своими, щупальца двигаются, когда старший соскальзывает с его колен, позволяя отросткам опуститься ниже, чтобы присосаться к толстым бёдрам Чонгука. — Х—хён… — задыхается Чонгук, его взгляд скользит к нему из-под полуприкрытых век, его член так сильно упирается в бёдра, что с него капает, когда щупальца присасываются прямо под ним. — Пожалуйста, мне нужно— нужно это. Чимин тихо мелодично мычит, а затем тянется подрочить Чонгуку, обрывая его тихие стоны, когда его член, наконец, удостаивается внимания. Проходит всего мгновение, прежде чем щупальца следуют его примеру во все непременном стремлении подражать своему создателю. Они плотно обхватывают член Чонгука, вызывая у младшего гортанный стон, когда присоски начинают свой натиск на его органы чувств. Всего сразу слишком много, но Чимин просто успокаивает его поцелуем, проглатывая его пьянящие судорожные вздохи. — Такой хорошенький, Гукки. Такой миленький подарочек в обёртке моего творения, с таким твёрдым и текущим членом, — мурлычет Чимин, покусывая зубами изгиб его шеи. — Держу пари, ты выглядел бы ещё красивее, если бы он трахал тебя, малыш. Так глубоко внутрь. Это так приятно, настолько, настолько хорошо. От этих слов Чонгука бросает в жар, его руки тянутся дотронуться до собственного члена, прикоснуться к щупальцам — но длинная, зеленовато-бледная ветвь обхватывает его запястье, останавливая движения, пригвождая ладонь к матрасу. Чимин не может сдержать смешка, с его губ стекает вода. Щупальца чувствуют это — с точностью чувствуют, куда ползти. Они реагируют немедленно, кружа по торсу и груди Чонгука, поглаживая его красивую челюсть и слизывая воду, стекающую с его щёк. Младший легко открывает рот, когда щупальце касается его липких губ, оно скользит по нижнему краю, прежде чем выделяет ещё больше липкой субстанции прямо в рот Чонгуку. Она сладкая, но всё же ещё заметно солоноватая. Точно так же, как жидкость, которую он впервые попробовал на Чимине. Он стонет, афродизиак, кажется, действует сильнее — будто растение хочет привести его в состояние полного подчинения. Он чувствует, как его тело расслабляется, стресс покидает его тело, в животе становится невыносимо жарко, он так готов отпустить себя в каком-то смысле — Его мысли обрываются, когда щупальце просачивается между его губами, проникая в жар его рта и полностью пропитывая его вкусовые рецепторы выделяемым им секретом. Существо, кажется, нашло удовольствие в том, как язык Чонгука касается кончика его щупальца, как его рот инстинктивно закрывается, чтобы пососать всю длину. — Чёрт, именно так, Гукки, — бормочет Чимин, его глаза закрываются от дрожи. Он так сильно хочет оказаться в такой же ситуации, его жажда настолько отчаянна, что он прижимает растение к своему собственному телу. Он уже позволил этому трахнуть себя ранее днём, в темноте своего офиса, распростершись на лабораторном столе с толстой веткой, вонзающейся в него. Но он жаждет этого снова, легко подчиняясь, когда его укладывают на матрас, щупальца, не теряя времени, раздвигают его и дают ему облегчение, которого он хотел — его глаза по-прежнему прикованы к Чонгуку с его первым опытом. И Чонгук — Чонгук абсолютно потерян, его тело легко переворачивается, пока щупальца не раздвигают его бёдра. Он не может сдержать стона из-за ветки во рту, когда чувствует, как другая тычется в колечко его мышц, пробуя вторгнуться нежным толчком. Его задница дёргается в сторону придатка, но так и остаётся пустой. Парень жаждет большего. Тихие стоны Чимина звучат рядом с ушами Чонгука, и, кажется, это только катализатор для оставшихся щупалец, и они тут же скользят по его телу, прижимая его к матрасу сильнее, будто он мог куда-то сбежать от них. Он чувствует, как холодная жидкость стекает по краю мышц, как щупальца массируют его, прежде чем медленно-медленно скользнуть внутрь. Растяжка обжигает лишь на мгновение, прежде чем Чонгук впадает в полное блаженство, конечности извиваются о его сжимающиеся стенки, зарываясь глубже в его задницу, пока на мгновение не успокаиваются, по-видимому, позволяя человеку приспособиться к их обхвату. Кажется, что они пропитывают его внутренности теми же наркотиками, растягивая его с большей лёгкостью и заставляя хлюпать по мере того, как погружаются глубже. Чонгук скулит, когда оно, наконец, набирает темп, к щупальцу среднего размера вскоре присоединяется другое, когда растяжка того позволяет, а затем ещё одно. Они проталкиваются внутрь, пока заполняют собой всё, удерживая его ноги раздвинутыми, пока они сообща вколачиваются в него. Он пытается сжать бёдра вместе, но существу это нипочём — оно продолжает держать его ноги широко раздвинутыми и открытыми; а из его задницы вытекает мешанина жидкостей. — О—о, боже мой, хён, хён… — кричит Чонгук, щупальца проникают в него так глубоко, что приливы боли сменяются наслаждением. Они двигаются раздельно, последовательно проникая в его растягивающуюся дырочку, чтобы легче довести до надвигающегося оргазма. Стоны заглушаются, когда щупальце у него во рту опускается глубже, ударяясь о заднюю стенку горла с абсолютным наслаждением, ограничивая сжатие мышц горла, позволяя Чонгуку задыхаться, когда оно раскрывается в тепле. Парень чувствует, как напрягается его тело, щупальца теперь присасываются к его чувствительной простате, атакуя всё сразу. Оргазм поражает его настолько сильно, что он видит чёрные пятна, хотя сперма, окрашивающая его живот, кажется, только возбуждает существо ещё больше. Они погружаются быстрее, жёстче, трахая Чонгук до сверхчувствительности. Он не знает, как долго эти придатки вколачиваются в него, потому возвращается в сознание только тогда, когда Чимин нависает над ним, прижимая свой член к его уже заполненной дырочке. — Я был прав, — хвалит он, проводя руками по фигуре Чонгука, в то время как вводит свой собственный член с оставшимся щупальцем. — С набитым ртом выглядишь ещё красивее. Они трахают его вместе, толстый член Чимина цепляется за край Чонгука, а щупальце массирует его измученную простату. Чонгука удерживают на месте, но его сдавленные тихие стоны не прекращаются, пока щупальце находится у него во рту. — Такой для нас хорошенький, Гукки. Мы тебя так хорошо расплодим, малыш, накачаем тебя нашей спермой, — обещает Чимин, касаясь губами шеи младшего, шепча ему в кожу о том, как ему чудесно мокро и липко вокруг члена, как растению, кажется, особенно понравилась его тугая дырочка. — Хё—он, — умоляет Чонгук, его дыхание становится тяжёлым, когда он закрывает рот. — Так—так плотно. Так наполнено. — Берёшь так хорошо, Гукки. Мой член и растения тоже. Видел бы ты, насколько ты у нас растянутый — блядь, — выдыхает он, толчки приостанавливаются глубоко внутри Чонгука, когда парень, наконец, достигает оргазма, а горячая сперма наполняет его изнутри. Растение следует за ним, глубоко погружаясь в Чонгука и выпуская свои собственные семена. Чонгук может чувствовать их — чувствовать смесь Чимина и существа, проникающего глубоко внутрь него, проникающего в его желудок, оплодотворяющего его своими мягкими маленькими семенами. Чимин выходит первым, щупальце продолжает заполнять Чонгука настолько, что его живот выпячивается, семя за семенем, казалось бы, завязываясь узлом в его заднице. Герболог падает рядом со своим парнем, тяжело дыша, и их затуманенные взгляды встречаются. — Ты так хорошо справился, Гукки. Оплодотворённый до краёв, — бормочет он, проводя пальцами по наполненному семенем животу Чонгука, по его размягчающемуся члену. — Наша хорошенькая дырочка для размножения.