Тяжелый вечер

Картинка перед глазами мутилась, слегка плыла и даже, кажется, подрагивала, а это прямое доказательство того, что человек пьян. Максу было за сорок, он свои алкогольные стадии знал наизусть. Эта еще не “положение риз”, но гораздо ближе к нему, чем к “трезв как стекло”. Если бы смог улететь домой, наверное, так бы не было. Возился бы с детьми, разговаривал с Таней. Боль меньше, когда видишь, что жизнь продолжается. Важно помнить, что жизнь продолжается, даже если дыра от потери меньше не становится и сквозняк в ней не утихает. В общем, дома было бы легче. Дом у него в Сочи,а он сидит в баре в Москве. И пьет, потому что поминки. Папы нет одиннадцать лет. Должно бы как-то успокоиться, а вот выходит, что не успокаивается. Он просил у Этери выходной, но та отказала - готовимся к Спартакиаде, нечего прогуливать. Иногда Этери у них, конечно, деревянная, хотя, вероятно, по себе судит: она работой и анестезируется, и исцеляется. Максим не такой. Он хочет домой, уткнуться в Таню и держаться, как одиннадцать лет назад, когда опор не было, а надо было удержаться. Он ведь действительно не знает, как бы все пошло, если бы в Загребе оказался не с Танькой,а с кем-то другим. А что? Вполне могло быть. не сложилась бы у них пара по каким-то причинам, поехал бы на чемпионат Европы 13 с другой девочкой. Не сомневался, что в любом случае поехал бы и боролся, цену себе Максим всегда знал: спортсмен он хороший. Но вот тогда, когда папа умер, а тебе выходить на старт. Знаете, тут не про спорт, тут другое. И если бы не Таня. Поняли бы его, если бы развалился или вовсе отказался? Совсем не факт. Тут, кстати, как с Этери: она ведь тоже не понимает. Или не берет в расчет все это личное. Личное - потом, когда сделана работа: работа спортсмена, работа тренера. С другими работниками уживается плохо. Если ты в ближнем круге, то у тебя будет работа. Работа, работа, а потом уже, коли сил хватит, делай, что вздумается. Как сказал Транькову один хороший человек, когда узнал, что Максим влился с Рыжиками в “Хрустальный”: “Тутберидзе сама не живет, другим тем более не даст. Скопытишься ты у нее, Максик! Сам сбежишь!” Это была правда, хотя в сравнении с Викторычем и Данькой Максим был халтурщиком. Этери и не забывала напоминать ему об этом. Дудаков после таких шуточек только хлопал его по спине, а Глейх дожимал слова Этери до максимума. Не обижался, потому что в сравнении с Даниилом и правда - халтурщик. Данька приходил на работу раньше всех, уходил иной раз позже самой Этери. Все время что-то делал, учил, учился. Рос профессионально. Про Дуда и говорить нечего - этот, когда не на стартах, в мыле и пене трусцой перемещается по спорткомплексу между всеми своими детьми. Это про спортсменов. Про остальное так вовсе не понимает, где в его графике можно уместить то, что умещается. Или не умещается. Серега о личном не рассказывает особенно, больше слушает про дочку и сына Максима, когда речь заходит о семье. Работа Этери тоже завораживает, но сейчас у нее все больше организационного. Она, думается, и сама отдыхает, приходя на каток, потому что в остальное время то федерация Москвы, то федерация России, то ЦСП, то минспорта, то подготовка к шоу, то обязательства представительского уровня. Стоит ли ее винить, что в этот раз не до поездок на старты второго уровня? В общем, Максу тут до всех расти и расти. Папа, наверное, одобрил бы, что его мальчик попал в такую компанию. В такие руки. Как он в свое время одобрил Таню, сказав, что та не даст пропасть. И не дает до сих пор. И в Загребе не дала. Собрала расклеенного партнера по кусочкам, по осколкам, начистила, нагладила. И вывела на старт. А дальше - долг чести мужика. Ты держишь свою даму и преподносишь ее миру. Нельзя налажать! Сделал. Потому что мужик, как папа. Выходило, что теперь он в роду главный мужик. Куда отступать-то? Но иногда же можно, не отступить, нет, но как-то остановиться, подержаться за болящее сердце. Этери могла бы и дать ему эту остановку. И вообще, он сам может взять остановку! Один раз-то! Открыл мессенджер, личный чат с мордой пантеры на аватарке и написал: “Завтра прийти не смогу. Заболел.” Вот и все! У него поминки! Имеет право. За один день никто еще не умер без его чуткого внимания! Заказал еще выпить. Потом еще закуски. Потом снова выпить. Горевал по невозвратному. По детству. По безответственности ребенка, за спиной которого есть отец, что всегда прикроет. - Официант, счет на этот столик!- раздалось над головой довольно громко. На стул рядом опустилось большое тяжелое тело коллеги. Сергей Викторович был уставшим, наверное, недовольным тем, что пришлось тащиться по душу Макса после трех тяжелых дней прыжкового чемпионата. - Выпьешь со мной, Серег?- стукнул бутылкой о стол, пододвигая товарищу. - Нет, мне тебя еще домой везти,- отказался Дуд. - Я такси вызову!- махнул рукой, прогоняя желание его транспортировать. - Этери сказала - отвезти домой. Отвезу,- Дудков покрутил в руках бутылку и поставил на место.- Плати и поехали. - Ты, смотрю, на нее днем и ночью работаешь, а, Сереж?- подпер нетвердо кулаком подбородок.- А вот скажи, она же тебе нравится? Старший из мужчин снова поискал глазами официанта. не нашел и оглянулся на стойку, размышляя, не проще ли оплатить самостоятельно, не дожидаясь счета к столику. - Наверное, она вам всем нравится, да? Тебе, Аксенову, про Даньку вот не знаю, но тоже днюет и ночует на катке. Мне тоже нравится… только Таня лучше. Моя. - Замечательно, что твоя Таня лучше,- наконец удалось привлечь внимание какого-то парнишки в униформе и показать, чтобы рассчитал.- Давай, организуйся. Надо выспаться. Завтра на работу. - Неа,- затряс седеющей головой Максим,- я болею. Я Этери уже написал. - Вот я тебе слова Этери после твоей писанины и передаю: “Организуйся, высыпайся и завтра на работу.” - Как тебя только жена не выгнала, такого услужливого, к Этери от домашнего ужина?- смотрел мутно и мутно видел лицо человека напротив. И даже в этой мутности показалось, что у Дудакова дергается угол губы, будто хочет что-то сказать, но молчит. - Поехали, поехали!- помог подняться после оплаты счета коллеге Сергей.- Дело к ночи. Всем спать надо. Выводил, крепко поддерживая за локоть, чтобы Максим не шатался и не заваливался. - Серег, ты прям отец родной… с тобой спокойно… А все же не отец,- и мужчина заплакал, пьяно ткнувшись в черную ткань дудаковской куртки. Помнил, как, легонько похлопывая его по спине, Дуд довел до своей машины. Усадил на пассажирское место. Сам сел за руль и еще раз похлопал утешающе, но уже по колену, не глядя, как Максим по-детски размазывает слезы по щекам. - Все! Домой. Отсыпаться, Максим. Завтра будет легче. И жизнь пойдет дальше! Увещеваний пьяный пассажир не слышал, уплывая в кумар алкогольного сна. *** Телефонный звонок застал Дудакова уже на полпути к себе. Коллега был доставлен и выгружен по домашнему адресу. Маловменяемый, но не настолько, чтобы бояться бросить в собственном доме. - Как дела?- раздалось на весь салон, как только смахнул вызов на ответ. - Оставил дома отсыпаться и трезветь,- спокойно ответил Сергей, выруливая в поворот.- Что поделать. У него день смерти отца. Можно простить слабость. - Ты всегда находишь, как поддержать в таких ситуациях,- звучало в темноте машины солнечно и радостно для водителя. - Не знаю… не знаю. Ты, помнится, не была в восторге от моей поддержки в такой ситуации,- шутка вышла неловкой, потому что как-то было не принято вспоминать о произошедшем довольно много лет назад. - Ну, допустим, мы тогда и правда наделали глупостей,- вполне серьезно возразила женщина,- но Макс точно не того пола, чтобы ты его захотел утешать подобным образом. - Да уж это точно!- совсем развеселился мужчина.- Макс - совсем не тот человек, с которым я бы хотел проснуться голым на утро после утешений. К тому же, я ему как отец родной. Сам сказал. - Ну ладно, Сереж. Спокойной ночи!- попрощалась трубка и сеанс связи прервался. Да,у них много лет спокойных ночей после одной неспокойной, начавшейся, когда Дудаков приехал в тихий барчик забирать печальную, потерянную и плачущую Этери. - Мне просто некому было позвонить,- вздохнула женщина,- а я что-то перебрала совсем. По ней и видно было. Оплатил счет, снял с барного стула. Хотел поинтересоваться, где ее сильная половина, но не стал. Мало ли? В машине Этери вспоминала родителей. Плакала. А он вел и гладил ее по плечу. Лишь бы не ревела. Женские слезы - невыносимы. Проводил до квартиры. Зачем-то зашел. Ну, а потом как не зайти, когда она так обняла перед дверями на прощание, что чувствовалось - не отпускает. Дома ее мужчины тоже не оказалось. Тут уж поинтересовался, где и что? - Он сегодня у себя. Так удобнее,- вроде и не жаловалась, а было за нее обидно, знал ведь нечужой мужик, что вечер будет тяжелый, день памяти, ей будет больно. - Нашел время,- проворчал недовольно Дуд. - Вечно ты на него сердишься,- шмыгнула Этери носом. - Мужчина так себя вести не должен, когда его женщина грустит,- и разве Дуд неправ? - Ворчишь, как папа,- снова прикусила губу и слезы полились сами собой. Обнял, чтобы утешить… И до утра. Вот так вот и вышло. О чем теперь говорить? Они оба поняли правильно. И не говорили. Ну, разве что иногда вот так, один на один, пошутят. Всем весело. Главное, чтобы никто не знал, что было. Сам-то Дуд не собирался забывать. Да и Этери, кажется, не страдала от тягот воспоминаний. Иначе,поди, не возвращалась бы к шуточкам. На старости лет, когда она подкрадется, будет о чем вспомнить: об одном тяжелом вечере, об одном совместном утре. И о том, что между ними была ночь.