Демон желания

Когда лишаешься одного органа чувств — остальные будто обостряются, стараясь восполнить утрату. Сейчас Каллен ощущал это как никто другой. Тугая кожаная повязка начисто закрыла ему обзор, позволяя довольствоваться лишь тем, что он слышал и чувствовал. Не так много, по сути: очень тихие шаги, приглушенные ковром, потоки воздуха когда Она проходила мимо. И, наконец, шепот совсем рядом, обжигающий кожу: — Ты все запомнил? Он кивает. Ему не разрешали говорить. Ему нельзя «своевольничать». В награду его лица касается теплая ладонь, ободряюще похлопывающая его по щеке. Обычно эта же ладонь, со свистом рассекая воздух, отвешивала ему пощечину после первых же неосторожно брошенных слов. Такой контраст был… несомненно приятен. — Молодец, — Ее мурлыкающий шепот был лучшей наградой для него. — Сегодня ты ужа-а-асно меня радуешь. Он бы вечность заслушивался тем, как Она тянет гласные в словах, подчеркивая свои эмоции подобным образом. Как иронично поступил с ним Создатель, сведя именно с Ней. Многие храмовники пользовались юными, напуганными всем вокруг магичками, только прибывшими в Круг. Не детьми, разумеется, а теми, у кого либо хватало хитрости прятаться долгое время от храмовников, либо в которых проклятие просыпалось довольно поздно. Такие девушки, наслушавшись «страшилок» о строгих, возможно даже жестоких, порядках круга буквально ходили «по стеночке» в попытках не привлекать к себе никакого внимания. А дальше все было до жути банально: перед напуганной девицей представал благородный рыцарь ордена Храмовников, убеждая ее, что он не такой, как все остальные, что ему невыносимо смотреть на столь испуганное невинное дитя и он положит все силы на ее защиту. Только ходи с ним везде и не отставай, чтобы не потеряться. А дальше чулан, задранная юбка, стыдливые слезы и потерянное детство очередной обманутой девушки. Каллен мог сказать что он был выше этого. Но соврал бы. Единственное, что отличало его от всех остальных храмовников круга — неопытность. Да, у него были и влюбленности и даже разовые связи, но всегда это было что-то, что, можно сказать, решили за него. Стыдно было признавать, но из Резерфорда вышел бы просто ужасный дамский угодник. Он не мог также вальяжно и спокойно, как его сослуживцы, блеснуть улыбкой, подмигнуть и увести млеющую девушку с собой под ручку. Он мялся, краснел, не знал, как выгоднее показать себя и спустя пару попыток окончательно разочаровался в этом занятии. Пока Создатель не свел его с Ней. Амелл выглядела, также как и любая новоприбывшая в круг магичка: всех сторонилась, смотрела волком и ходила в основном прижавшись к стене, прижав к груди учебники, будто щит. Вот только она не казалась напуганной. Скорее… пренебрежительной. Будто смотрела на всех свысока, зная, что ей не стоит тратить ни времени ни сил на общение с окружающими. Скорее всего, именно эта особенность сыграла с Калленом злую шутку. Ведь ровно в тот вечер, когда она появилась, кто-то с громким хохотом подтолкнул его вперед, науськивая вслед «Вот эта точно должна быть тебе по зубам!». И Каллен плюнул про себя, на себя, на того придурка позади и… Встретился взглядом с Ней. Хмурой, смотрящей на него исподлобья своими серыми, почти металлическими, глазами и сильнее прижимающей к себе увесистый учебник. «Таким, наверное, и убить можно», — пронеслось в его голове, пока Каллен пытался понять, что ему делать. — Вам что-то нужно? — Каллен даже не сразу сообразил, что обращаются к нему. — Вообще-то… Да. Я Каллен, храмовник, — как будто по его гербу ордена это не бросается в глаза. — Увидел тебя издалека и сразу подумал… А дальше Каллен помнит лишь собственные стоны и властный шепот над ухом, приказывающий ему молчать. Что-то определенно пошло не так, но ему понравилось. Настолько что это повторялось снова… и снова. И вот сейчас он сам пришел к ней. Покорно встав на колени по собственному желанию, безмолвно прося Ее… овладеть им. Снова. И Она согласилась. И сейчас он стоит перед Ней на коленях, обнаженный телом и мыслями, ловит каждое ее движение, каждый вдох, каждое слово… Ждет приказа. — Я видела, как ты смотрел сегодня на эту девчонку с рыжими волосами, — шепот вновь обжигает его ухо и по спине пробегают мурашки, когда холодная ладонь проходит с нажимом по его спине от хребта до поясницы. — Хотел ее? Представлял, как насаживаешь ее рот на член? У нее такие пухлые губы, наверняка они чувствовались бы просто отлично в процессе. Он очень хочет сказать, что все совсем не так. С первого дня их встречи он больше не может думать ни о ком в подобном ключе кроме Нее. Но также он знает, что никто не разрешал ему говорить. — Я бы с удовольствием посмотрела, — продолжала тем временем Амелл, вторую руку запустив ему в волосы, сжимая их и оттягивая назад, запрокидывая его голову, — как ты наматываешь ее волосы на кулак (прямо как я твои сейчас) и насаживаешь ее глотку, пока она не начнет давиться слюнями, стекающими по ее груди. Грудь у нее, кстати, тоже ничего. Наверняка она смогла бы тебе сделать… «особенный массаж». Каллен чувствует, как такое сладкое и одновременно постыдное ощущение возникает внизу живота, прокатываясь от основания члена к головке, заставляя член медленно твердеть. Вот только представлял он далеко не рыжую первокурсницу. Дыхание перехватывает от одной картинки в голове, он чувствует, как его лицо краснеет до кончиков ушей от непристойности этой картины, но ничего не может поделать с собой. Это слишком хорошо, чтобы об этом не думать. — А после этого ты, как и все храмовничьи ублюдки, положил бы ее лицом в стол, задрал юбку и брал до искр перед глазами, без зазрений совести наслаждаясь молодым телом… Ты ведь и со мной это хотел сделать, правда? Хотел завладеть моим телом, — рука, лежавшая до этого на пояснице, проскользила на лобок и спустилась ниже, поглаживая самими кончиками пальцев основание ствола. — Хотел вогнать в меня этот член и иметь, пока я не попрошу либо пощады, либо продолжения. От ледяных прикосновений член Каллена сильнее напрягся, встав почти до конца. Ему было ужасно… неловко. Никто еще не позволял себе таких вольностей с ним, не ставил на колени, не рассказывал, как бы он трахал магичку прямо на глазах другой девушки. И вместе с тем он ужасно возбуждался от осознания, что это действительно с ним происходит. Из грез его выводит ледяная хватка вокруг его члена, сжимающаяся все сильнее с каждой секундой. — Я смотрю, тебя действительно это возбуждает. Так ты все же представлял ее? Тебе так понравилось? — Каллен отрицательно помотал головой, закусывая губу, чтобы не ответить вслух «нет, нет, нет, я представлял тебя и только тебя, клянусь». — Вот как… Я одновременно и рада и огорчена. С другой стороны ты ведь теперь не обидишься, если я сделаю это все вместо тебя? Я уверена, что гораздо лучше с этим справлюсь. Как минимум, я умею пользоваться… этим. Пальцы, все еще сжимающие волосы Каллена до этого момента, разжались и он почувствовал, как в следующий момент они уже надавили на его губы. Безропотно он приоткрыл рот, впуская их внутрь. — Я бы тоже была не прочь поразвлекаться с ее ротиком, — два пальца, лежавшие у него во рту, слегка надавили на язык, принимаясь массировать его круговыми движениями. — Сначала так… А после я бы поставила ее на колени (также, как и тебя сейчас), зарылась пальцами в ее волосы и, смотря ей прямо в глаза, приказала бы воспользоваться этими греховными губами по назначению, не отводя взгляда от моих глаз. Каллен не смог сдержать тихого вздоха, пока представлял эту картину в своей голове. Раскрасневшаяся, сжимающая в пальцах рыжие локоны Амелл, зажимающая себе рот рукой, чтобы не привлечь ненужного внимания. Увидеть это своими глазами — единственное, о чем он мог мечтать. — Теперь я вижу, что тебе действительно нравится, — ладонь на его члене поднялась к головке и скользнула обратно, вырвав из Каллена еще один вздох, пока пальцы во рту принялись активнее играть с языком. — Любишь представлять, как играются магички? Или… Конкретно я? Каллен закивал изо всех сил. Отрицать было бы кощунством. Ему действительно нравилось ее представлять по ночам, убедившись, что все спят и никто не услышит его шепота. — Тогда… Досмотри этот сон так, как хочется тебе. В следующую секунду его будто накрыла холодная волна, выдергивающая из сладкой неги, в которой он пребывал. А за ней, ни Амелл, ни волнующего возбуждения, ни-че-го. Только темнота осталась с ним. Проснулся он от звона колоколов, призывающих всех к подъему. Приоткрыв глаза Каллен увидел лишь до боли знакомую обстановку: несколько стоящих в ряд кроватей, письменный стол, доски кровати над ним. Ничего, что намекало бы на вчерашнюю ночь. Было даже немного больно осознавать, что это все было лишь сном. — Надо меньше думать о всяких глупостях, — пробурчал Резерфорд себе под нос, садясь на кровати с грациозностью медведя, повесив голову в попытках подремать еще хотя бы минутку. И этот день ничем не отличался от предыдущих: безликие коридоры башни, бегающие впопыхах маги и магички, сослуживцы, перебрасывающиеся между собой шутками и историями с увалов. Он даже немного подзабыл о своем сне, как вдруг… — Снова высматриваете ту рыжую девчонку, господин храмовник? — раздается позади него почти ледяным голосом. — У нее сегодня первые два занятия на другом этаже. — Что… — только и успевает сказать Каллен, разворачиваясь, но замолкает в ту же секунду, как встречается взглядом с серыми глазами. — Как ты… — Поговорим об этом вечером? — улыбается Амелл, склонив голову набок. — Надеюсь, что вы крепко спите. Ему оставалось только кивнуть. Он и правда крепко спал этой ночью.