последняя пятница месяца

в жизни каждого сотрудника ниичаво происходит тот самый роковой день — и не работаешь по специальности, но при этом устаешь как чёрт. в официальной терминологии сей день именуется санитарным днём. субботником — в лексиконе простых тружеников института. с утра здание института гудело и находилось в некотором шевелении. длинная очередь сотрудников сокращалась на пути к заветному ару — автоматизированному распределяющему устройству. как тот мальчик-волшебник из фильма, я внутренне молился, чтобы мне не достался кабинет выбегаллы или инвентарная. но я не мальчик-волшебник, а серьезный программист. правда, института волшебства, но факт остается фактом — колдовать я так и не научился. стоявший позади меня в очереди роман, послушав мои опасения, хитро подмигнул мне и приобнял за талию, приговаривая, мол, не переживай, сашенька, мы немного схитрим, и обойдет тебя сия напасть. надо сказать, что в ниичаво подобного рода эвм и механизмы мгновенно превращаются в шайтан-машинки в добротных руках чародеев, которые таким вот елейным голосом приговаривают всякие непотребства, а потом вопят и умоляют всяких александров ивановичей «починить сей непослушный механизм». и по итогу остаюсь я один на один с куском неадекватно ведущего себя металлолома. я даже как-то попробовал посчитать статистику поломок всех эвм в здании по вине сотрудников дабы представить данные на ежегодном итоговом собрании института. однако руководство (в лице самых главных вредителей) забраковали мое исследование — якобы «вы это прекратите, александр иванович, несерьезности всякие, и исследование ваше, коим вы изволите величать ваши изыскания, только бросает тень на научный коллектив» и другие простыни. когда-нибудь я добьюсь справедливости в этом не понять кем спасаемом институте... когда подошла моя очередь и я встал перед машиной, напоминавшей чем-то большой принтер, роман тут же просунул руки между моим туловищем, крепко прижавшись к моей спине, и сделал очередные колдовские движения руками. «ничего, сашенька, — горячо шептал мне роман куда-то в шею, — сейчас все устроим по красоте». результат его рукоблудий не заставил себя долго ждать: машинка выдала мне место, которого не ожидал ни я, ни сам роман. «музей ниичаво». я недовольно обернулся к роману. тот лишь развел руками и взял свое направление. — гляди-ка, саш, зато мы с тобой в одной лодке, считай! иди заводи свой москвич — пора на поклон к наине киевне! *** все-таки я был опрометчив в своих надеждах: генеральная уборка в изнакурноже — худшее место для субботника. старуха чуть ли не следила за каждым моим движением, припоминая мой сенсационный приезд, и пыхтела что-то про важность и ценность всех «экспонатов» — затхлых тряпок и ржавых железяк, запрещая их чистить. периодически ее внимание перетягивал на себя роман (спасибо ему за это), и я мог в рекордные сроки сдвинуть с места очередную рухлядь и махнуть губкой без риска выслушивания заупокойного бубнежа о сохранении культурных памятников и эндемиков. день близился к концу, как и наши с романом силы при уборке музея. наконец, последние комнаты вычищены дочиста, а вëдра и остальные рабочие агрегаты свалены в кладовую. умаянные, пропотевшие и пыльные, мы вывалились на крыльцо музея и приземлились на завалинку избы. я машинально стянул с головы нелепую косынку и вытащил из бездонного кармана штанов заветную пачку сигарет и закурил. — неплохо сегодня поработали, — произнес роман, похлопывая себя по бедрам. наконец, он вслед за мной достал пачку своего беломора (от взгляда на сине-белую коробчонку мне поплохело — уж очень я не любил эту марку), зажевал конец, и, видимо, искал спички. в закатном свете профиль романа приобрел острые явные очертания на фоне черной тени строения. внезапно он повернулся анфас ко мне, а глаза выражали мольбу. но эта мольба в априори хитрющих чародейских глазах романа выглядел как очередной розыгрыш или план-капкан. но, надо согласиться, невероятно хороши глаза у романа петровича. — слушай, сашунь, одолжи огоньку, а? свои, видать, оставил где-то. — прости, роман, я свои последние спички сейчас сжёг. надо зайти по пути купить. на мгновение роман приуныл, но тут же взбодрился и стремительно приблизился ко мне. положив руку мне на талию (что у него за привычка такая дурацкая, в конце-концов!), он прислонил фитиль своей папиросы к моей тлеющей сигарете. пока его отрава никак не хотела поджигаться, я успел подольше рассмотреть лицо романа. тонкие штрихи мимических морщин рассекали его кожу около глаз, а парочка свежих царапин действительно рассекали его щёки — вестимо, неаккуратно брился утром. а маленькая, едва заметная на смуглой коже, родинка у левого глаза... вероятно, я был достаточно погружен в свои мысли, чтобы не заметить, как роман вперил свой взгляд в меня. когда я, наконец, оторвался от завораживающей родинки, то столкнулся с настойчиво глядящими на меня тёмными омутами. мы, наверно, весь вечер бы так просидели, если бы я не почувствовал тяжелый запах беломора и разошелся кашлем, чуть не выплюнув собственную сигарету. — ну-ну, сашуль, ты чего, — рука романа переместилась с талии на спину и мягко поглаживала. откашлявшись, я выпрямился. роман, закинув ногу на ногу, задумчиво затягивался дымом, и от недавних воспоминаний горло снова неприятно сжало. я жадно вдохнул свою сигарету. — да так, — наконец ответил я, — просто не переношу беломор. больно уж тяжелые они. — а мне нравится, — и словно в доказательство своих слов он неспеша втянул в себя дым. — а все-таки красиво сегодня. — да... только холодает что-то. — это ты потому что в одной маечке сидишь, а на улице уж вечереет. — ты вообще-то тоже сидишь так. — а я горячий мужчина. — резонно, — действительно, и не поспоришь; трудно отрицать необыкновенную (чародейскую? не удивлюсь) привлекательность романа. и он этим умело и успешно пользуется. затушив свой окурок об дерево завалинки, роман снова посмотрел на меня и внезапно заливисто рассмеялся, картинно запрокинув голову. жилистая его шея плавно переходила в широкую грудь, слегка обтянутой рабочей майкой, потемневшей в местах от пота. рельефная рука под лучами солнца выглядела как у статуи из художественного музея, и хотелось обхватить эту руку своими ладонями и... — что смешного? — однако же, этот балаган пора прекращать, а то не дай бог бабка выйдет проверить нас, и тогда даже роман не избежит участи быть замореным возмущенными воплями товарки горыныч. — дурак же ты, сашка, — он одарил меня своей блистательной улыбкой и, схватив за ворот майки, притянул к себе. губы романа были невероятно сухими и прогорклыми, а напирал он так настойчиво, что у меня закружилась голова (в буквальном смысле — возможно, от вкуса и запаха беломора воротило). его руки вновь оказались на своем месте — на моей талии, не крепко, но ощутимо сжимая ее. воздуха стало не хватать, и у меня действительно все поплыло перед глазами. я неохотно, но отстранил пылкого романа от себя, жадно вдыхая воздух. наверное, я жутко покраснел до состояния раскаленной печки. — ну ты и паровоз, роман. от тебя беломором несет за версту, — отдышавшись, резюмировал я. — ну уж какой есть, — он в своей манере пожал плечами. — тебе же нравится. — конкретно беломор — нет. — а я? я посмотрел на него укоризненно, но это возымело обратный эффект — роман забавно подергивал ногой и заискивающе улыбался. вот же подлец обаятельный, и как на него злиться? я облегченно выдохнул и тряхнул головой. — думаю, ты сам знаешь ответ.