Часть 1
14 февраля 2024 г. в 10:00
Неприятности начались незаметно. Вернее, едва заметно. Однако это занимало мои мысли больше, чем мне хотелось бы признать. Сначала это было просто случайное прикосновение его руки к моей или тень прикосновения к моей ноге. Или, возможно, зрительный контакт, который длился слишком долго. Мелочи, достаточно заметные, чтобы не давать мне спать по ночам, но достаточно незаметные, чтобы испариться утром. При этом было крайне любопытно, как иногда задерживались такие прикосновения. Какие эмоции отражались в глазах капитана, когда я поймал себя на осознании, что смотрю в них.
А потом мы начали терять предполагаемую утонченность. Когда мы сидели или стояли вместе, это было... ближе, чем обычно; ближе, чем принято нормами светского общества для малознакомых людей. Его рука тянулась к моей, и наши ладони непреднамеренно переплетались. Я часто спорил сам с собой о том, что это значит или как это выяснить, но все выходило не так, как я хотел. Ничто не несло в себе определённого смысла.
Однажды, как и несколько дней до этого, я бродил между библиотекой и салоном без какой-либо явной цели, не обременённый никакими делами. И вот, как я частенько делал, я взял понравившуюся книгу и сел у открытого иллюминатора, чтобы понаблюдать за проплывающими мимо красотами океана. Так проходило большинство дней на борту "Наутилуса", и я находил это вполне подходящим и приемлемым. В этом уголке зала было спокойно, за толстым стеклом сновали рыбы, и это всегда приносило мне чувство умиротворения.
Внезапно, спустя несколько минут моего чтения, дверь открылась. Капитан Немо, царственный и безукоризненно аккуратный, как всегда, стоял, положив руку на дверь, и смотрел на меня. Я поднял на него глаза на одно мгновение - снова на мгновение, которое длилось немного дольше, чем предполагалось! - затем вновь опустил взгляд на страницу книги. А ещё следовало срочно принять менее расслабленную и более скромную позу, почти прижав книгу к лицу, локти к телу, а колени друг к другу. Затем я снова рискнул оторвать голову от книги и уставиться в иллюминатор. Я всегда очень остро ощущал присутствие этого человека. Я мог почувствовать его приход - если не физически, то на грани подсознания и с определенной ясностью - мог ощущать, как его взгляд сейчас скользит по мне легко и внимательно. Но продолжал сидеть молча, не смея пошевелиться или издать хоть звук, и бездумно глядел на подводных обитателей, несмотря на сильное любопытство, побуждавшее вместо этого посмотреть на Немо.
Любопытство. Вот что являлось ключом ко всему. "Наутилус", эти книги, сам Немо и я... Все это несло на себе отпечаток любопытства. Возможно ли, что всё, произошедшее между мной и командиром "Наутилуса", изначально было любопытством? Я заметно покачал головой и вернулся к книге. Двигаться теперь казалось неестественным и странным. Как будто, моим естественным положением было повернуться к окну, устремившись глазами в неподвижную точку. Однако выражение моего лица, должно быть, всё равно выдавало калейдоскоп безудержных мыслей, что носились в моем мозгу непредсказуемой чехардой. Танцующий цирк огней, звуков, чувств и размышлений - и я не мог сказать, находился ли я в зрительном зале или в центре яркой арены.
Я упрямо уставился в свою книгу, изо всех сил пытаясь разобрать слова на странице, но не вникая ни в одно из них. Прошла ещё минута. И ещё. И ещё... Но я по-прежнему не слышал ни единого шороха и не замечал никаких других признаков того, что Немо ушел. И вот я вздохнул, закрыл бесполезную книгу и всё-таки поднял глаза. Наконец, моё любопытство взяло надо мной верх.
Немо сидел на диване в другом конце салона. Он смотрел в окно, как и я ранее, но на его коленях не лежало книги. Его единственным развлечением было море, и только море... Я поймал себя на том, что слишком долго рассматриваю его, прежде чем он, казалось, осознал это и повернулся, чтобы посмотреть на меня в ответ. На мгновение я замер, пытаясь избежать зрительного контакта и всё же не в силах отвернуться! Я боролся с желанием инстинктивно подтянуть ноги ближе к груди, делая небольшой и резкий, но дрожащий вдох. Почти выдох. На миг мы вновь встретились взглядами. И снова на секунду дольше, чем следовало. Он обвёл меня мягким взглядом - пристальным взглядом, полным тепла и любви; двумя озерами черноты, густыми, как смола, но согревающими, как залитое солнцем мелководье. И я не был уверен, что смогу верно выразить то же чувство. В комнате, точно бы, стало светлее, чем раньше.
Я сдался первым, немного сгорбившись и снова обратившись к иллюминатору. Чтобы вновь задаться вопросом, что всё это значило. Что на самом деле означал зрительный контакт? Почему капитан так смотрел на меня? Почему я так странно и неловко себя чувствовал? На мгновение я оглянулся на Немо, который, по-прежнему, не сводил с меня пристального взгляда - и снова быстро отвел глаза, меняя позу. Краем глаза мне удалось заметить, что Немо поднялся с места. Пожалуй, сейчас мне одновременно хотелось, чтобы он ушел, и чтобы остался.
Вместо этого капитан подошел ко мне и сел рядом. Я неуверенно повернулся, надеясь не показаться невежливым. Он молча смотрел в окно, и лучше всего было разделить с ним это молчание. Хотя впервые оно было неловким. Я хотел что-нибудь сказать, мне просто нужно было что-то сказать...
- Как прошел ваш день, профессор? - конечно же, он заговорил первым.
- Довольно спокойно. Даже несколько скучно, как всегда, когда у меня нет текущих исследований, - ответил я, снова меняя позу и избегая настойчивого взгляда. Я всё ещё чувствовал, что он смотрит на меня.
- Предпочли бы незамедлительно ввязаться в какую-либо авантюру? - Немо хмыкнул, хитро прищурившись: давая понять, что это предложение легко выполнимо, отчего по спине бежал холодок.
- Только не прямо сейчас! Передышка - именно то, что нужно.
Мне стало странно тепло. Почему я никогда не мог встретиться с ним взглядом без того, чтобы моё лицо не вспыхнуло пламенем? Почему всякий раз, когда он говорил, я чувствовал безумную дрожь во всём теле? Почему моё сердце тосковало, когда его не было рядом, и заходилось в панике, когда он рядом был? Вопросы множились, как кролики по весне, и ни на один из них не находилось разумного ответа - кроме того, которого я отчаянно пытался избежать.
Не это! Что угодно, кроме того факта, что я был влюблён... Особенно в капитана "Наутилуса"! Этого не могло быть. Я пытался перебирать все другие возможности появления этих ощущений: недостаток общения, тоска по дому, возможно, цинга (нет, вряд ли, питались мы здесь прекрасно)… В какой-то момент я понял, что просто смотрю в пространство - в пространство перед собой, которое оказалось лицом капитана. В глубокие тёмные глаза капитана: почти чёрные, но не холодные, похожие на глубины океана, по которому мы бродили. Временами прячущие в себе шторм, обрушивающие в бездну: настолько глубокую, что я думал, меня засосет в неё без остатка и возможности всплыть на поверхность. Я чувствовал, как кровь приливает к щекам.
- Прошу прощения... - пробормотал я, поспешно отводя взгляд. - Я просто прикидывал глубину, на которой мы можем сейчас находиться, и её связь с местной флорой и фауной, знаете ли... Потому что я никогда не знаю, смогу ли я в следующую минуту зарисовать рыбу-удильщика или лимонную акулу. Или даже глубоководного осьминога. Я полагаю, что, возможно, подобная прикидка могла бы помочь моим заметкам и наброскам, как-то предвидеть их, и, если возможно...
Я замолчал, понимая, что говорю совершенно бессвязно. Раздражающая привычка, которая каким-то образом проявлялась, только когда Немо был рядом. Снова румянец. Чёрт бы побрал всю эту ситуацию! Хотелось раствориться или немедленно провалиться сквозь пол. Поспешно встав, я пробормотал извинения. Мне до сих пор не хватало сил встретиться взглядом с этими тёмными глазами, полными загадочности, потаённых секретов и страстей. Эти глаза стали моей единственной слабостью - единственным, чего я не мог избежать и чему должен поддаться...
Его рука плавно поднялась, и его ладонь мягко опустилась на мою. Это было схоже с фейерверком: электричество, словно бы, исходило от кончиков его пальцев, покалывая, как слабый ожог от медузы. Подушечки его пальцев слегка загрубели (видимо, физическим трудом на судне он тоже не брезговал), но ощущались прохладными и успокаивающими, как вода, стекающая по коже. Это было лишь лёгкое прикосновение, как дуновение ветра по песку, но я наслаждался им. Я чувствовал, что это часть моей жизни. Притягательная часть. Плод с запретного древа, к которому я никогда не думал, что прикоснусь, со сладким и освежающим соком. Меня погружало в море и тут же подбрасывало вверх волнами, позволяя отдышаться, вынырнув на песок. Его прикосновение было огнём, согревающим меня всю ночь, как будто он был рядом, в то время как днём от жара оставался лишь призрак его лица. Он, должно быть, почувствовал, как я растерянно застыл, вероятно, почувствовал дрожь, увидел, как расширились мои глаза, когда я ощутил это ментальное пламя, распространяющееся по телу от его пальцев. Наверное, он даже мог видеть, как языки этого пламени пылают внутри меня, точно моя кожа стала прозрачной. Возможно, именно поэтому он так скоро отстранился.
Прикосновение казалось бесконечным, но теперь, когда оно ушло, то ушло слишком рано. Моё сердце было жадным, оно хотело большего - гораздо большего, чем странной зависимости от общества человека напротив. Оно хотело украсть это зыбкое ощущение, забрать его без остатка, сохранить для себя, а лучше никогда не терять его в будущем. Но капитан отвёл руку. И мне потребовалось всё моё мужество, чтобы не податься вслед за ней. Я сдержался, чтобы не схватить его пальцы, не притянуть их ближе, не прижать к себе. Не заполучить их обладателя целиком... Это было бы так просто, не так ли? Просто схватить его. Позор - вот чем бы это обернулось; чистый грех.
Я был слишком респектабелен для подобного поведения и пока ещё мог держать себя в руках, ограничившись взглядом на руку, которую он только что убрал. Даже если для этого пришлось сглотнуть, сжимая руку в кулак, чтобы не броситься вперёд и не схватить чужую ладонь со всем отчаянием.