Доброе утро

Вадим думает, Алтан не позволяет ему остаться, потому что не любит. Потому что не положено кривозубым крестьянам в одной постели с хозяевами спать. Он знает, что поднимать этот вопрос бесполезно, и если все-таки его озвучить, у них и до секса не дойдет. Но тема эта мучает безумно, зудит почти. Пока Алтан на ватных ногах, едва-едва оклемавшись после оргазма, движется по направлению к ванной комнате, Вадим все еще лежит на кровати и размышляет. С одной стороны, ответы на поверхности. Не спят они вместе, потому что это окончательно сломает все принципы и тормоза, потому что им еще нужно работать вместе, а чувства никак не помогут в этом. Не спят вместе, потому что не любят друг друга. Они уже не в детском мире радужных замков, где все происходит только по любви. Виной тому, что они вообще оказались так близки, было лишь глупое сексуальное влечение. С другой стороны, путаница происходит такая, что в голове временами остается только звук сверчков и перекати-поле. Алтан выходит из душа в одном полотенце. Это уже не смотрится эротичным и сексуальным, Вадим смотрит на него почти с нежностью, слегка наклоняя голову вбок и скользя взглядом по чужому телу. Задерживает внимание на мокрых кудрях — они смотрятся особенно мило. Взгляд у Дагбаева не совсем и осмысленный — после секса отключается почти полностью, и это выглядит трогательно. Хотя бы раз можно полюбоваться тем, как на лице разглаживаются все морщинки, и он не выглядит больше таким замученным и не в меру уставшим. Дракон максимально оттягивает момент, когда пойдет в душ сам, потому что в момент, когда выйдет — Алтан соберет в кулак крупицы оставшихся сил и серьезности, чтобы выгнать его. Сначала — взглядом показать, что его дело здесь закончено. Потом, если не поймет — уже словами. Вадим знает. Проходили уже. И не раз Он не собирается обижаться и показательно шмыгать носом, лишь бы его впустили на ночь, но с каждым днем это становится все любопытнее и любопытнее. Иногда Вадику хочется прострелить башку самому себе — не нужно ему о таком думать, самому себе жизнь портить. Он здесь устроился, живет, как кот в сметане, и не позволит каким-то там чувствам ему все испортить. Он золотому мальчику рано или поздно надоест, тот укажет небрежно своим наманикюренным пальчиком на него, и все. Так все и закончится, Вадик к такому не готов и никогда не будет. Они друг друга не любят. Алтан подается бедрами ближе к Вадиму, на каждый толчок отвечает рваным вдохом и бровями домиком, за плечи цепляется, стараясь не царапать. Одинокая кудряшка липнет к его лбу, и Дракон осторожно ее поправляет, не прекращая плавно двигаться. Алтан внезапно кладет ладонь ему на щеку, гладит осторожно, глаза зажмурив. Проскользнув к шее, ненавязчиво тянет на себя. Поцелуя требует. Вадик послушно склоняется ниже, ощущая чужое тяжелое дыхание у себя на губах. Сливаются в поцелуе лишь на пару секунд, но друг от друга оторваться не могут. Вадим целует Дагбаева в уголок губ, ведя кончиком носа по щеке. Мысль о том, зачем он это сделал, тут же бьет под дых. — Я…тебя… — между словами Алтан несколько раз давится на вдохе. — Люблю. Лю-блю. Он вновь жмурится и пытается прижаться к Дракону ближе, обхватывая его широкую спину. Прячет лицо у него на плече. Вадим сглатывает, а рука его непроизвольно гладит чужую талию, временами переходя на спину. Вот так…попали. Слов больше нет. А больше и не надо. Вадим не против. Более того, он может и сам в ответ сказать, что определенно чувствует что-то. Это какое-то новое чувство. Не совсем понятное, и не совсем им обоим нужное. Но теперь вопрос, который доселе казался решеннным, вновь остро встает у него в голове. Почему нельзя остаться до утра? У них есть чувства друг к другу. Они занимаются сексом. В чем тогда проблема? Вадим, никогда в жизни не испытывавший проблем с самооценкой, начинает анализировать даже самого себя. С одной стороны, бзики у Золотейшства могут быть какие угодно, и не то чтобы он хочет быть его личным психологом, разбираясь в причинах, но чистая человеческая тяга быть ближе к тому, кто тебе небезразличен, постепенно начинает застилать глаза — Дракон даже сам не понимает, как это происходит, но процесс уже необратим. Когда они встречаются первый раз за день, утром, Алтан собран и сдержан, по нему и не скажешь, что это вообще живой человек со своими потребностями, что он ест, спит, занимается чем-то кроме работы в клане. И все же эта его ледяная красота завораживает, и Вадик часто засматривается, хотя и знает, что под слоем этой красоты скрывается еще лучше — в сотню, в тысячу раз лучше. Ледяная маска Алтана дает трещину. Он может улыбнуться Вадиму в машине, совсем быстро и незаметно, как будто кто-то может их увидеть, язвит в несколько раз меньше, хотя и черт своего характера не теряет и не подавляет. Он будто бы с каждым днем становится все прекраснее — хотя Вадим и не знал, что можно еще больше. Но в остальном не меняется ничего. Они не обсуждают текущую ситуацию в их отношениях, хотя знают, что уже вышли за рамки обычного секса, но теперь Алтан и здесь позволяет себе намного больше. Он осторожно, словно боится своей нежностью ранить, ласкает Дракона, нежит аккуратными, тягучими и вдумчивыми поцелуями. Шаг за шагом, он двигается к той же уверенности, с которой днем приказывает — здесь он учится не получать, а отдавать. Отдавать самого себя в чужие руки, добровольно, и наслаждаться этим. Вадим наконец целует, искренне и самозабвенно, когда и куда хочет. Он не боится больше недовольного шипения — теперь Алтану нравится. Теперь Алтан позволяет им обоим это. Признание в любви было единоразовой акцией, развязанным в порыве страсти языком, но Вадик больше в этом не нуждается. Он видит — видит, как на него смотрят карминовые глазки, провожая взглядом из комнаты, видит, как они смотрят на него во время секса, когда их обладатель такой разнеженный и беззащитный. Этого хватит. Это — красноречивее любых слов. Он не надеялся даже на такое. И все равно. Ночь и одна постель — запретная зона. У Вадика нет сил и ресурсов злиться, он уже не маленький, но иррациональная обида иногда кроет с головой. — Ты нормально? — интересуется Вадим, поправляя мокрую кудряшку, снова неприятно прилипшую ко лбу. Алтан, только вышедший из ванной, лежит на кровати и потихоньку засыпает. Обычно у него хватает сил на то, чтобы что-то еще сказать, недовольно посмотреть на Вада и заняться своими делами, а сейчас — уже в полудреме. — Отлично. — секундно откровенничает в ответ Дагбаев, перекатываясь на постели и вытаскивая из-под Вадика одеяло, чтобы им укрыться. — Устал просто немного. Спасибо. Дракон недоуменно проглатывает вопрос «за то, что трахнул?», когда Алтан утыкается лбом в его плечо. Рука его на одеяле секундно дергается, как будто он хотел коснуться Вадима, но передумал, и Вадим, совсем не подумав и поддавшись порыву, сам накрывает Дагбаевскую руку, костяшки совсем немного гладит. — Иди в душ. — на выдохе выдает Алтан. В голосе его будто бы уже нет приказа — или Вадику хочется так думать. Но он слушается и, подавив в себе желание на прощание оставить поцелуй, встает с постели. Выходит в полотенце, на поиски своей одежды, которую Алтан в порыве страсти отправил неизвестно куда, при выключенном свете ищет почти наощупь. Приглядывается, глаза к темноте привыкают — Дагбаев спит. Свернувшись в непонятную позу, почти с головой укрывшись одеялом, спит. Вадиму это кажется таким новым, он чувствует, что это будто бы противоестественно, но одновременно с этим какие-то кусочки пазлов в его голове встают на свои места, и он чувствует себя так, как будто осознал что-то невероятно важное. Засматривается. Надеется, что Алтан не почувствует и не проснется, но взгляд оторвать не может. — М-м-м? — во сне он издает какой-то непонятный звук. — Иди…сюда… Дракон приглядывается и пытается понять, открыты ли у него глаза. Хотя бы. Потому что он бы и рад послушаться, но если это адресовано вообще даже не ему, и Золотейшество просто разговаривает во сне, завтра утром он получит за самовольность. И вряд ли останется живым, если свою постель ночью он охраняет, как зеницу ока. — Вад. — вновь шепчет. — Сюда. Это уже больше похоже на привычный осмысленный приказ, хотя и интонация какая-то слишком необычная. Он присаживается на край кровати и чувствует, как рука Алтана крепко обхватывает его руку и тянет на себя. Так уж и быть, думает Вадим, как будто не мечтал об этом ночи напролет. Стоит ему лечь — тут же обволакивает теплом, Алтан осторожно укрывает их обоих одеялом, все еще не открывая глаз. Дальше Вадим проявляется сам — обнимает и притягивает к себе, как будто возможно стать еще ближе. Они сливаются в одно целое, Дагбаев смело закидывает ногу на бедро Дракону, будто говоря «Все. Никуда не уйдешь». Вадик, поддаваясь порыву, целует его в скулу, совсем легко и невесомо, почти неощутимо. Вадим засыпает почти сразу же. Будит его тяжесть чужого тела на своем. Открыть глаза сразу же — невозможно, но тот факт, что он впервые не в своей постели, слишком заманчив, хочется не терять времени, любоваться-любоваться-любоваться бесконечно. Впервые увидеть, как Золотко выглядит спящим, расслабленным и спокойным. Когда он только засыпает — не то. Да и вчера не рассмотрел в темноте. Проснуться рядом с ним утром — совсем иное. Открывает глаза и понимает, что Алтан улегся на него полностью. Обхватил руками и ногами, положил голову на грудь и размеренно сопит. Лицо — умиротворенное, лишенное любой тревоги. Вадим еле-еле держит руки при себе, хочется удостовериться, что это все — не мираж, правда. Удержаться от того, чтобы коснуться его волос, все же не получается. Кудри слегка спутались за ночь — устал настолько, что не заплел в косу, но от этого становился еще более очаровательным. Любуясь, Дракон позволил себе мысль о том, что он влетел без тормозов в это чудо, и отвязаться уже не получится — ни за какие коврижки. Он гладит Алтана по волосам, слушая его мерное дыхание, а вторая рука лежит на пояснице, словно этим он присваивает его себе, хотя и знает, что так нельзя. Вадим — весь для Алтана. Алтан — не может быть только для Вадима. Не должен быть только для него. Нельзя так. А Дагбаев, кажется, не хочет об этом думать. Словно пес, кладет отрубленную голову на колени хозяину, говоря: делай что хочешь. Весь твой. А должно быть наоборот. Дракону почти больно осознавать, что он тоже любим. Но это так. И от этого уже не откреститься. Внезапно тело на нем напрягается, деревенеет секундно. Вадик понимает, к чему все идет — Алтан проснулся. Замирает тоже — сейчас его убьют, кажется. Вад слегка улыбается, понимая, что не жалеет ни о чем. Убьют — и хорошо. Хотя бы перед смертью успел увидеть его таким, провести ночь вместе — и не в плане секса. Дагбаев поднимает голову, смотрит загнанной птицей, испуганный донельзя. Почти дрожать начинает. Вадим смотрит и думает, какой же он невероятный. Даже такой. Особенно такой. Искренний. Он щурится недовольно — без линз и очков не видит ни черта — нос морщит и губы изгибает в непонятной полуулыбке. Алтан пару раз открывает и закрывает рот, словно рыба, выброшенная на берег. Не знает, что сказать. Это настолько контрастирует с его обычным образом, что Вадик зависает. Он готов сейчас на все — лишь бы оставить этот момент в своей памяти навсегда. Будто вся жизнь его была залогом, чем-то блеклым и совсем неинтересным. А именно здесь, глядя на Дагбаева, он начал жить. — Доброе утро, золотко. — наконец прерывает тишину Дракон, чувствуя, что от перенапряжения кто-нибудь из них лопнет, если молчание продолжится и дальше. — Ты такой красивый. — гладит по щеке, заправляет прядку волос за ухо, хотя он вздрагивает от этих слов, как от удара. Недоуменные красные глаза, еще не осознавшие всю суть ситуации, несколько раз подряд моргают, глядя на Вадика уже с другим посылом. Алтан смотрит так, что все становится понятно. Он зевает и на несколько секунд вновь прикрывает глаза. Как будто все нормально, и так и должно быть, вновь укладывает голову на грудь Дракона. — Встаем.? — неуверенно спрашивает Вадим шепотом. Алтан недовольно стонет, но с места не сдвигается, только еще удобнее устраивается. Еще в невменозе, понимает он. Видимо, тяжело просыпается. Потягивается слегка, насколько ему это позволяет его положение, зевает часто. Беззащитный и потерянный, Вадим остро чувствует тягу охранять его, свое золото. Влюбляется еще больше, как будто может. — Чего ты боялся? — Дракон кладёт ему обе руки на спину, чувствуя, как Дагбаев от этого снова вздрагивает. — Чего боишься? Алтан не отвечает, посапывает опять. Может притворяться сколько хочет — уже понятно, что не спит. Еще, может, не до конца соображает, но ответить сможет. А Вадим на него даже злиться не может — такой он трогательный. — Боишься быть уязвимым? Странно, во время секса у тебя такого бзика нет. А что? Боишься быть неидеальным? — на последних словах он вновь замирает, как во время пробуждения. Вадик понимает, что попал в цель. Накручивает его прядь волос на палец, гладит вновь возникшую между бровями морщинку. — Интересно… Думаешь, сбегу от тебя, когда узнаю, что ты не железный человек, умеешь спать и любишь нежиться в постели по утрам, не подскакивая за секунду? Алтан отпихивает его от себя, перекатываясь на свою половину кровати, бурча недовольное «не лезь не в свое дело». Вадим знает, какую тактику применить здесь. Прижимается сзади, целует в чувствительное место, где плечо переходит в шею, гладит по волосам, бездумно шепча какие-то комплименты. Не лукавит. И вправду так считает. В конце концов Дагбаев встает с кровати, идет в ванную. Приводит себя в порядок, выходя уже чуть более уверенной походкой, хотя по глазам все еще видно — паника не прошла. Его руки подрагивают, потряхивает все тело. Подходит к зеркалу и тщательно себя разглядывает. — Да не волнуйся ты. — небрежно бросает Вадик. — Ты мило спишь. — Значит, сегодня тебе повезло. — хмыкает он в ответ, слегка нервно. Суетится зачем-то — воскресенье, а ему все равно идеальным быть надо. — Значит, мне нужно увидеть все остальные достоинства ночи с тобой. — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. — язвит почти злобно, но этим вызывает только неконтролируемый прилив смеха. Смотрит через зеркало яростно, но это словно бы уже не помогает. — Проживешь и без таких «достоинств». Сбежишь, когда впервые отпинаю тебя во сне и обслюнявлю подушку. Видно, что ему некомфортно об этом говорить, неловко, но хочется чем-то Вадика напугать, лишь бы он больше не оставался. Дракон от искренности этой внезапной улыбается только, словно выбесить хочет. — Крышу мне от тебя сносит, золотко. — подходит сзади и обжигает ухо горячим шепотом. — Такой ты…невероятный. Сейчас…особенно. Хочу видеть все. Хочу тебя любым. Любы-ы-ым, абсолютно. Он знает, что Алтан ему не поверит. Не поверит, потому что его долгое время втаптывали в землю, не позволяя ни единого нежного слова, потому что научился быть жестким и разучился принимать доброту, любовь за слабость считал. Но Вадим исправит. У них еще на это много времени будет.