the haze.

      Свет утреннего солнца пробивался через плотные жалюзи готэмского госпиталя, старые часы с небольшими вмятинами по углам на тумбочке показывали «5:23». Дент потянулся на стуле, казалось, что всё его суставы в теле разом хрустнули. Он испытал приятную боль от движений, но усталость и проведенные часы на стуле в неудобной позе — и как он мог заснуть? — надавили на плечи тяжелым грузом. Руки сами собой потянулись протереть глаза, но он успел заметить, что в одной из них держал в крепкой хватке перебинтованную ладонь. Он выдохнул тихое «господи» и поблагодарил его и себя заодно, что не дернул рукой, не побеспокоил чужой сон.        Глаза он все-таки протер, сгоняя послесонную вялость. Указательный и безымянный палец прошлись, протирая, над верхним веком и опустились ниже, помяв мешки под глазами. Он чувствовал себя как тот самый лимон, что выжимали в течение всей недели и под конец его «жизни» требовали от него ещё и ещё. Казалось, что проще было жить как преступник, где ты сам себе хозяин, сам выбираешь что и когда делать, но он снова ступил на кривую дорожку правоохранителя. Пока давали шанс, пока «второй» был под контролем, пока Харви ещё верил в систему.        Он мог долго размышлять о своей новой работе, о её подковырках, о буквальном коротком правительственном поводке или о вездесущем Бэтмене, но задушенный хрип со стороны койки вывел его из прострации, резко меняя ориентиры восприятия и сосредоточивая их на одном человеке — на Ашере, на Рыцаре Аркхема, что безрассудно закрыл его собой от взрыва бомбы Черной маски и её последствий. Черт его знает, кто укусил Сиониса за задницу, но к бывшему прокурору у него резко возросло либидо так, что полквартала разнесло. И почему — на этих мыслях зубы Харви скрипнули от досады, а хватка на чужой ладони усилилась — именно в эту ночь Рыцарь решил навестить его без какой либо причины, по-дружески проверить бывшего прокурора, спросить о его делах, самочувствии и о занятости на следующей неделе, — всё то, что один из защитников Готэма раньше делал по связи или во времена их коротких столкновений-встреч.        Харви всё ещё слышится этот тихий щелк раскрывающейся маски рыцаря, помнит выключающуюся подсветку и, как в слайд-шоу, открывающееся виду лицо миллиметр за миллиметром: благородный подбородок, тонкие губы, изогнутые в легкой улыбке и начинающиеся симметричные шрамы на щеках, острый идеальный нос. До глаз оставались какие-то секунды, секунды, что превратились в резкость действий. Только он стоял напротив Ашера, завороженный моментом, словами, а в следующее мгновение он лежал на полу, а тело рыцаря закрывало его от обломков разрушенного штаба.        Тело Дэлевена подрагивало от напряжения и тяжести бетонных блоков, маленькие капельки крови, что превращались в ручеёк, стекали из-под треснувшего шлема, пачкая и так вконец испорченную рубашку Дента. Он пытался заглянуть рыцарю в лицо, оценить состояние, но тот замер словно каменная статуя, не меняя положения и не давая заглянуть глубже. Харви плюнул на это и хотел ослабить давление на чужую спину, подпереть собственными руками, но голова рыцаря, и так уже покалеченная, ощутимо ударилась об грудную клетку Дента и оставалась в таком положении до прихода спасателей. «Нет», — говорил этот жест, — «я сам».        Когда их извлекли, «Двуликий» вылез и наорал на поспешивших к ним врачей, чтобы те шевелили своими задницами и ни в коем случае не смели снимать маску с линчевателя. Дальше всё было как в тумане: загнанный обратно Двуликий копошился на краю сознания, что-то гневно констатируя, Бэтмен, что в своей тихой манере навис тенью и осуждающе разглядывал последствия недолгой встречи и самого Дента. Чертова горгулья. Всё так было мешающе, Харви не хотел ничего объяснять, разговаривать с кем-то, и игнорируя мир, влез в скорую на правах окруж… бывшего окружного прокурора.        — Не нужно быть Суперменом, чтобы услышать скрип твоих мозгов.        Денту не хватило сил прикрыть резкость своих движений, когда до ушей донесся знакомый голос. Голова дернулась вверх так, что он тут же был пойман в ловушку серых глаз — таких чистых и ярких, таких мраморных. Он не в первый раз видел их, но почему-то каждый раз приносил с собой новые эмоции — они его до безумия притягивали, и даже крупицы льда на дне не отталкивали его.        Если оглянуться назад, то Дент уже не помнил те времена или тех людей, которые могли вытащить его из глубокого погружения в собственные мысли, казалось, что в эту густую тьму никто добровольно не сунется. Гордон пытался, Бэтмен, но их встречал перст судьбы двуликого. Они боролись с ним, пытаясь дозваться до Харви, но лишь сильнее раззадоривали его ярость. Эти самозванные спасители тянулись за одним, забывая, что есть другая сторона медали, пытались уничтожить её. Какие наглые глупцы. Ашер был другим — принимающим, не пытающимся менять то, кем ты являешься. Он разделял Харви Дента и Двуликого, построил поведение в общении для каждого и никогда не путал одного с другим, хотя как-то раз они и пытались его подловить.        Люди чаще всего описывают свои отношения, как: «мы были, как магниты», «у нас была гармония» или «он/она — это моя точная копия». У них было по-другому, особеннее. Они шагали нога в ногу, между ними было расстояние меньше вытянутой руки, слова не нужны были, только лишь легкие, ненавязчивые прикосновения — плечом или костяшками пальцев, — этого было достаточно.        Но не сейчас.        Харви повело. Сыграл ли это невыплеснутый адреналин или вся эта стрессовая ситуация, сейчас было неважно. Он чуть привстал с кресла и потянулся к Ашеру, не разрывая зрительного контакта, пока не дотянулся губами до чужого подбородка, оставляя на нем легкое прикосновение губ и стараясь особо не задевать кислородную маску. Он остался в таком положении, нависнув над парнем.        — Ты не бессмертный, — голос Дента за часы молчания звучал задушенным, хриплым, он сам удивился ему и на секунду прикрыл глаза, успокаивая бешеный ритм сердца.        В ответ ему лишь тихо фыркнули.        — Бессмертный, но у потраченных жизней есть своя цена.        — Пристрелить бы тебя, — голос был резче, ядовитее - Двуликий. — Может научишься нас не волновать.        Слова кого другого бы напугали, заставили бы бежать, даже на сломанных ногах — прочь-прочь, в другой город, штат, страну. Но для Ашера они стали причиной пропуска пары ударов сердца.        — Нас? — рыцарь улыбнулся и потянулся к обожженной руке мужчины, касаясь его пальцев. Ему нравилась их шершавость. — Знаешь, такое ощущение, что сегодня мы сказали друг другу больше, чем за всё время знакомства.        — Может нам следовало молчать? Авось не подорвались, — здоровая бровь Дента приподнялась, а на лице появилось подобие улыбки.        И правда, может следовало молчать, остаться каждый в своих домах, но почему-то сожаление о прерванной встрече испарилось, как и волнения за произошедшее. Переплетая пальцы, укладывая голову на тяжело вздымающуюся грудь и продолжая смотреть на туман в чужих глазах, казалось Денту неплохим началом дня. Только брать в привычку такое не хотелось. Утро может быть хорошим и без бомбы от Черной маски, «по-дружески» подложенной под диван.