Неизвестное местонахождение,
штат Флорида, 1928 год
Теплое июльское солнце взошло над горизонтом, играя непослушными лучиками. Как непоседливые зайчики, они отражались бликами от лобового стекла машины. Со стороны автомобиль больше походил на рухлядь. И всё благодаря глубоким вмятинам, видневшимся на корпусе. Засвечивало глаза. Остановившись посреди дороги, отдалённо напоминавшей бескрайнюю пустыню, Неро вышел наружу. Вокруг никого. Лишь безоблачное небо, нещадно палящее солнце и одинокая старая машина, пережившая войну с Галассиями. Глаза сильно защипало, когда яркий свет ключом ударил в лицо. Неро прищурился. Рефлекторно заслонившись ребром ладони, он потер давящие от постоянной бессонницы виски. Было жарко. Солнцепек помогал пропотеть. Белая рубашка неприятно липла к телу, пожелтела, насквозь пропитанная влажностью. Неро принюхался к воротнику, брезгливо сощурился, вспомнив, как давно не мылся. Надо бы где-нибудь остановиться. В любой ближайшей ночлежке, где можно смыть с себя ароматы дорожной пыли и мускуса.Хостел,
неизвестное местонахождение,
штат Флорида, 1928 год
Неро припарковался во дворе, ведущем в дешёвый хостел. Он не нуждался в полной конспирации уже около трёх недель с тех пор, как Галассия временно потеряли его след. Кружить вокруг штата было забавно, особенно когда въезжаешь в глухой лес тёмной ночью, полагаясь исключительно на собственное чутье. Пару раз Неро врезался в дерево или столб. Драйв погонь немного глушил сонливость, подавлял накатывающие волнами мысли, он лишь тешил приятные воспоминания о былых деньках, проведённых с друзьями и семьёй. За прошедшие полгода много воды утекло, и порой, смотрясь в зеркало, Неро не узнавал себя. Словно по ту сторону зазеркалья в мрачных толщах стекла отражался совсем не он, а доппельгангер, желавший занять его место. Насыщенные синие глаза померкли, их колорит выцвел за сизой дымкой, словно драгоценный камень, потускневший под воздействием ультрафиолета. Каштановые волосы потеряли форму, засаленно и противно лоснились, а всклоченные пряди уподобились замысловатой паутине. Царственно красовались тёмные круги, пролегшие ярким контуром мешков, видневшихся под глазами. Одежда, его фирменный костюм, превратилась в заношенные тряпки, а рубашка и вовсе осталась без одного рукава, когда он однажды наскоро перебинтовал тканью раненную ногу. Умудрился же тогда поймать шальную пулю в одной из перестрелок. Благо, Неро нашёл, где остановиться в тот раз, а добрые люди помогли обработать рану, обеспечили медикаментами, не став звать врача. И вот он здесь, в незнакомой глуши. Неро и думать не смел, что переживёт ещё хоть день.Номер хостела,
неизвестное местонахождение,
штат Флорида, 1928 год
Неро получил ключ от номера на ресепшене, расплатившись с управленцем остатками купюр. Теперь он временно остался без денег. Открыв дверь, Неро вошёл в номер размером с маленькую комнатку. Серостью и убогостью отдавало во всем интерьере; начиная отсутствующим ремонтом и заканчивая старой мебелью, которой было самое место на свалке. Унылая каморка, дешёвое постельное белье. Конечно, за последний год нищенские условия стали для Неро родными, знакомыми, с каждым днём вызывая всё меньше протеста и отчуждения. Постепенно из памяти выцветали фрагменты калейдоскопа прошлого, где каждый элемент, составляющий его повседневную жизнь, был роскошью, богатством или славой. Мозаика медленно приобретала совсем другую гамму: дорогие древесные оттенки сменились серыми сводами, а мягкость шелковой ткани уступила место простоте ситца и хлопка. Неро завалился в постель прямо в верхней одежде. Он зевнул, уставившись в сизый потолок. Неро вспомнилось, как в юности ночи напролёт сидел с Ванно, Барберо и Фратти в одной комнате. Мальчишники были веселыми, укутанными уютными разговорами. Ванно предпочитал глушить светильник, садиться в круг на кровати и рассказывать страшилки. Барберо и Фратти такой досуг ничуть не развлекал. Фратти всё время дрожал под одеялом как осиновый листочек, а Барберо пропускал свою очередь. Помимо страшилок, они иногда играли в азартные игры. Карточные игры вроде покера и блэкджека разнообразились настольными. Барберо интересовался «Игрой землевладельцев» и шахматами, а Неро — лото. Вкус детства ощущался приятной негой, осадком упавшим на сердце. Меланхолические картинки в голове походили на мириады падающих звезд, проигрывались в голове спутанной кинолентой. Было время, когда в Семью пришёл разлад, а Неро стал неуправляем. Какие то были годы уж не вспомнить. Вся былая жизнь как искры, мгновенно зажигались и тут тлели на глазах. Тогда старшему сыну Ванетти впервые получил серьёзную взбучку от отца, ведь до этого Винсент никогда не поднимал на него руку. Наследник крупного мафиозного клана опозорил свою Семью, поучаствовав в мелкой краже. На долгие годы словно выжженное клеймо въелись в память суровые глаза отца, окатившие его сверху до низу ледяной водой. Кровь вдруг обратилась талой под этим взглядом, стало знобить от одной мысли ещё хоть раз так подвести отца. Сколько Неро себя помнил, бунтарство никогда не доводило до добра. Отец был прав, и в итоге поспешные решения раз за разом приводили к плачевному исходу. Как кости не кидай, а если бросаешь в грязь, ничего разглядеть не сможешь, пока не ототрешь. Неро Ванетти — не наследник, которым стоило гордиться, а сплошное разочарование. Своими руками не раз неосознанно разрушал то, что имел, как нерадивый младенец в песочнице, по неосторожности упавший на построенный им же замок. Защипало глаза. Но в этом был повинен отнюдь не золотистый свет восходящего солнца. Вереница дум закружилась бешеной каруселью, постепенно сгущаясь в свинцовое грозовое облако, обронившее алмазные капли на его лицо. Неро хлюпнул носом, ненавидя себя за приступ внезапного уничижения. Он закрыл глаза рукой, отгораживаясь от проникающего в комнату лунного света. Авилио. Имя слетело с губ полушепотом. Во мраке ночи лишь оно разбило удушающую тишину. Хрустальное, сакральное, запретное имя, запрятавшееся в чертогах сломанного разума. Сердце сломалось на тысячи осколков, острой болью прошив и нервы. Неро резко вскочил с места, слушая взбушевавшееся сердцебиение. Ритм тот не только барабанил в груди, но ещё и был непоследовательным, отбивался изломанно, какофонично. Мучительная непередаваемая словами тоска сковала в цепи, не выпускала жертву из тисков, пытая и мучая его. Неро вздохнул. Протерев слезящиеся глаза, он встал с постели. Прерывистое дыхание плохо питало мозг кислородом, пришлось открыть окно, дабы впустить приятный ночной бриз в затхлую комнатушку. Лишь один глубокий и свободный вдох, и стало дышать легче, будто бы кровь зациркулировала с новой силой. Лишь один глубокий вдох, и сознание прояснилось, обострило помутненное матовой завесой зрение. Неро зевнул, наконец, расслабляясь. Даже смесь густых и неприятных запахов, заволокших комнату, не мешала наслаждаться моментом. Нос щекотал влажный ветерок, в воздухе едва кружили пыль, затхлость и кислый мускус. Потянувшись, Неро отошёл от окна, решив, что пора принять душ и расслабить мышцы под напором тёплой воды.Майами, штат Флорида, 1930 год
И вновь июнь. Духота и нещадно палящее солнце — привычные спутники. Словно утопающий в пустыне, Неро жадными глотками пил воду из бутылки. Приятная влага ощущалась на тёплой коже как компресс. Капельки пролитой воды увлажнили губы, скользили дорожкой по подбородку. Неро сам не знал, чего искал, возвращаясь сюда, на памятное место, уже второй год подряд. Неро бросил пластиковую бутылку в салон, закинув ту на пассажирское сиденье машины. За прошедшие два года у него так и не появилось спутника в дороге, и даже радио, которым удалось обзавестись, не спасало от жуткой скуки в одиночестве. Взгляд зацепился за деталь, мелочь, которая в его глазах всё же казалась драгоценностью. Обычная банка с консервированными ананасами. Кто бы мог подумать, что станет хранить её в течение двух лет? Неро ностальгически улыбнулся. Если подумать, то ценность вещей не всегда заключалась в стоимости. Каким же глупцом был раньше, раз не замечал этого. Неро вышел из машины, громко хлопнув дверью. Морской бриз пах свежестью и солью. Неро тихонько спустился с крутого склона, удерживая равновесие. Тот самый день яркими вспышками стоял перед глазами. Авилио, смотрящий вдаль. Его одинокий потерянный силуэт, столь уязвимый вид для гордого хищника как он. В тот день Авилио окончательно умер. Всматриваясь вдаль, с грустным взглядом отпускал своё прошлое Анджело Лагуза, тот несчастный ребенок, спрятавшийся за стеной мести. Когда взгляд Неро плавно заскользил по бледному лицу, он заметил мельчайшую перемену в спутнике. То, чего бы раньше никогда не рассмотрел. В карих глазах Анджело мерцало золото, а губы тронула лёгкая улыбка. Он больше не выглядел таким потерянным как раньше. Казалось, вместе с тем злополучным письмом Анджело развеял в прах и всю горечь, годами разъедавшую его душу. Дежавю. Вот что испытывал Неро, когда всматривался в горизонт, где уходящее вдаль бирюзовое море соединялось воедино с небесным навесом. Волны едва слышно шумели, колыхаясь на ветру. Солнечный свет отливал на прозрачной глади воды мерцающими светлячками. Неро снял обувь, ступил на горячий песок и сделал несколько шагов вперёд. Зайдя в воду по стопы, он позволил прибою омывать его ноги. Горячее ощущение на кончиках пальцев и пятках сочеталось с холодным касанием волн к коже. Неро прикрыл глаза, позволив этому ощущению длиться ещё дольше. Дольше, пока в голове не заиграл тот роковой выстрел револьвера, оглушающим залпом разрушающий идиллию морского оркестра. В тот день Неро похоронил Авилио, оставив его лежать с простреленным черепом. Да… Тело Авилио Бруно покоилось в глубоких океанских пучинах. Очищающая душу и тело вода унесла его прочь, стала склепом навеки. Неро открыл глаза, улыбнувшись.Центральная улица, Майами,
штат Флорида, 1930 год
Майами, в отличие от Лоулесса, был ярким, полным народу, городом. Не было здесь и скучных серых дорог, и старых зданий, будто бы построенных ещё со времен Первой мировой войны. Если Лоулесс это Содом и Гоморра, а в его реалиях единственные развлечения — виски, сигареты и блудные девицы, то Майами, по сравнению с ним, райская гавань. Неро неспешно прогуливался по городу, время от времени с любопытством озираясь по сторонам. Он не замечал за собой погони уж, наверное, с полгода. Быть может, у Галассий появились занятия поинтереснее. А быть может, попросту надоело гоняться за ним, единственным выжившим Ванетти. Даже Бог, коли он существует, наверняка не интересовался, какие тараканы живут в головах бандитов, чего уж Неро докапываться до их скрытых мотивов. За одним из прилавков продавала цветы хорошенькая румяная бабушка. Неро из доброты сердечной решил купить у неё букет цветов, но пока лез в карман брюк, натолкнулся на кого-то. Неро упал, четырхнувшись на пятую точку, выругался вслух, когда этот кто-то быстро удалился прочь. Даже не извинился, ублюдок. И тут его рука машинально зашарила по карману, затем и по земле рядом с ним. Неро точно вынул бумажник, но его не было. Лицо Неро исказилось гневной гримасой, как только всё понял. — Ах ты чертов мелюзга! А ну стой, ворюга! Затем он спешно бросился следом, мысленно обещая себе вернуться к старушке, как только отберёт кошелёк обратно.