Overthinker

      Тихая ясная ночь, приятная тишина, все постояльцы отеля уже видят седьмой сон. Свет горит разве что на кухне, и горит он для двух единственных, кто ещё не спит. Они сидят, комфортно устроившись на стульях, наслаждаясь уже остывшим чаем и неторопливо-спокойной беседой. Во всяком случае, так бы решил сторонний наблюдатель.       И всё же, ситуация ощущается совершенно иначе для одного из участников этого ночного разговора.       Сильвер Спун прикладывает все свои силы, фокусируясь на обсуждаемой теме. Только бы не отвечать невпопад, только бы подпитывать этот разговор, лишь бы не заканчивался. Он готов был подкидывать в огонь этого диалога всё что у него было, но из горючего оставались лишь крупицы общих фраз. Чёрт, ему нужно было это время, ему нужно было больше времени с ней, даже если это какие-то жалкие секунды. Он смотрит на ту, которую считает любовью своей жизни. Нет, не считает – он знает, что это так, у него нет ни единого сомнения. И это делает его ситуацию только безнадёжнее.       Они сидят напротив друг друга. Он смотрит на свою кружку, и вот уже его взгляд блуждает через стол к её кружке, к её рукам. Проклятье, он слишком хорошо знает, какие нежные и теплые её руки, как уверенно и мягко она может сжимать его ладонь своей. Желание взять её за руку невыносимо-болезненно, и как же он это ненавидит. Ненавидит эти мысли, это желание, этот гребаный стол, который сейчас разделяет его и её. Никогда ещё какая-то пошарпанная столешница не казалась таким непреодолимым расстоянием.       Сердце болит от тяжёлой нежности и тоски, от любви и попыток весь этот бурный поток усмирить. Сильвер знает, что это мучительное притяжение к ней должно быть спрятано, растоптано, похоронено безжалостно, чтобы не было ни единого шанса, что кто-то его увидит. Он чувствует себя ничтожно и убого от того, что так сильно хочет её присутствия в своей жизни, хочет её ближе к себе, хочет её любви. Ему плевать, если эта любовь будет в два, три, да хоть в десять раз меньше, чем его любовь к ней. Он слишком отчаялся, чтобы беспокоиться о таком.       Он любит Кэндл чертовски сильно: её голос, ласковые прикосновения, манеру речи и даже странное чувство юмора. Порой она так звонко смеётся над самыми нелепыми вещами, что ему самому хочется улыбнуться. Ему нравится какой терпеливой и милой Кэндл может быть, как изящно она двигается, как красивы её бездонные фиалковые глаза. Её лавандово-ромашковый запах всегда заставляет его сердце биться чаще. Он любит, когда Кэндл чуть хмурится, если злится на него, и когда она смотрит на него озорным взглядом, явно что-то задумав. Её прекрасное лицо он любит тоже, но как же сложно его прочитать! Если бы только возможно было узнать её чувства и мысли, если бы… И неведение это было беспощадно.       Сильвер робко поглядывает на её губы раз в пару минут, опасаясь своих желаний. Кошмар, как же ему хочется быть ближе. Ведь чем ближе к ней – тем лучше ему будет? Может быть тогда и эта боль в груди исчезнет? Да, ему точно нужно быть ближе, ему нужно её разрешения на это. Но нужно ли ей это, хочет ли она этой близости тоже? Может быть не так сильно, но хотя бы достаточно, чтобы разрешить ему крепко её обнять?       Он не знает, чего она хочет или каковы её желания. Он не уверен, есть ли хоть какой-то шанс, что у неё вообще есть романтическое влечение к нему. Он не может прочитать её, он не может спросить её, он не может выразить свои мысли и желания, он слишком потерян, чтобы сделать первый шаг.       Стоит ли жить дальше в пытке неопределенностью, надеясь на благосклонность судьбы, лелея мечту о том, что эти чувства испарятся? Он знает, что этого не случится, и что милосердия от своей мучительной любви он не дождётся. С другой стороны, он мог бы признаться. Не во всём, конечно, потому что волнения его души кажутся «чересчур» даже для него, что уж говорить о других. Он мог бы рассказать ей о чём-то менее глобальном и пугающем своей настойчивостью. Например, как его сердце меняет ритм, едва он завидит её. Но это ход рискованный: он может потерять её совсем, она может разбить его сердце, если… потому что она не любит его в ответ.       Любит ли?       Он не знает.       Лучше ли дальше пытать себя неизвестностью, чем распрощаться с ней навсегда, пожертвовав своей надеждой?       Он не знает.       Всегда чрезмерно уверенный и гордый, сейчас он и помыслить боится о взаимности своих чувств.       Он хочет верить, что вся эта тягостная боль, все эти томно-мучительные мысли порождены интимной атмосферой, царившей сейчас на кухне, и жестокостью ночи, которая всегда открывает душу нараспашку, обнажая самые глубоко скрытые желания. Он не знал, каких богов ему нужно молить, чтобы выпросить передышку от своих чувств и сомнений. Невыраженная любовь терзает его, полоснув ножом по сердцу в очередной раз. Но… если бы он мог отозвать свои чувства к ней? Напрочь, насовсем, навсегда. Смог бы он решиться на такое? — Сильвер, ты в порядке? Ты как-то бледновато выглядишь. Больше обычного, то есть. — Хм? — Сильвер Спун слегка вздрогнул, рассеянный, вырванный из своих размышлений. — Да, всё в порядке.       Боже, она смотрит так, словно может читать его мысли. Вероятно, так и есть. — Ты устало выглядишь. Пожалуй, нам стоит пойти спать, а то и утра на этой кухне дождёмся.       Сильвер неуклюже встаёт со стула, напрочь лишенный своей обыкновенной грациозности, пока его голова кружится от запутанных мыслей. Его разум затуманен от попыток подавления чувств и эмоций, и он даже не замечает, как они проходят по коридорам к своим комнатам. — Благодарю за твою компанию, мне было приятно провести с тобой вечер. — она мило улыбается, всё ещё ожидая ответа, но уже готовая уйти к себе.       Он смотрит на неё с таким отчаянием и страхом, с такой любовью и тоской, что она может разглядеть их даже в тускло освещенном коридоре. — Можно ли тебя поцеловать? — проговаривает он тихо и как-то наскоро, наконец-то набравшись не пойми откуда смелости рискнуть всем. Он смотрит на неё неуверенно и немного шокировано, напугав своим отчаянием себя самого. — А ты сможешь после этого уснуть? — Кэндл мягко хихикает, находя искренность и прямолинейность Сильвера милыми.       Парень отворачивается, сжимая челюсти, стараясь скрыть стыд и боль. — Прости меня, не хотела смеяться над твоими чувствами, — девушка вздохнула, делая шаг ближе, — Я тоже хотела бы тебя поцеловать.       Для Сильвера весь мир перестаёт существовать. Теперь есть только он и Кэндл. Сильвер поворачивается к девушке, смотря на неё изумлённым взглядом, будто не он спросил об этом поцелуе. Чуть трясущимися руками он обнимает её за талию, скромно и нерешительно, будто не имеет права на подобную смелость. Кэндл кажется ещё очаровательней в его объятиях, и Сильвер замирает, любуясь видом, прежде чем наклониться ближе, сокращая уже ненужное расстояние между ними. Девушка бережно обхватывает его лицо ладонями, отчего Сильвер замирает, переставая дышать, не в состоянии осмыслить происходящее. И когда её дыхание уже обжигает ему губы, парень закрывает глаза, и земля уходит из-под ног, пока бабочки в животе и бешенный ритм сердца сводят с ума. Через мгновение губы Кэндл мягко касаются его губ, и разум Сильвера внезапно успокаивается. Все терзания, сомнения, страхи растворяются, оставляя лишь всё светлое и приятно-волнительное, что он взращивал внутри себя уже долгое время, сам того не подозревая. Всё вдруг становится просто и понятно, будто установился нужный, самый правильный порядок вещей.       Поцелуй длится лишь пару мгновений, но, когда влюблённые чуть отстраняются, смотря друг на друга с новооткрытой нежностью, Сильвер чувствует, будто его душу утешили, вылечили, починили. Каждый раз Кэндл удаётся это сделать, каждый раз она делает всё вокруг простым и понятным, каждый раз она приносит это целительное умиротворение, и каждый раз парень изумляется этой её способности. Сильвер пока не может осознать происходящее в полной мере, но никогда до этого его любовь к Кэндл не ощущалась так ярко, никогда до сих пор его же чувства не были для него так выразительны и понятны. Пока факт наличия ответных чувств у Кэндл ещё не ослепил его в полной мере, но по его щекам уже потекли слёзы, пока он растерянно смотрит на свою возлюбленную. — А вот теперь я не думаю, что смогу спокойно уснуть. — шепчет Кэндл, аккуратно вытирая слёзы Сильвера. — Я… тоже. — голос Сильвера чуть ломается под натиском эмоций.       Кэндл осматривается вокруг, пока её взгляд не останавливается на диване, стоящем в холле. Через мгновение она уже ведёт туда Сильвера, держа за руку. — Мы разве не… не разбудим никого своими разговорами? — негромко спрашивает Сильвер Спун, на самом деле не особо заботясь о сне других постояльцев. — На сегодня разговоров с нас достаточно. А выразить свои чувства – нам не хватит слов. Так зачем они нам сейчас?       Они садятся на диван, ближе друг к другу, наконец-то разрешая себе ранее непозволительное. Кэндл кладёт голову на плечо Сильвер Спуну, устраиваясь поудобнее, как будто они делают это уже в тысячный раз, будто это что-то само собой разумеющееся. Сильвер, чуть промешкавшись, приобнимает Кэндл за талию, не в состоянии поверить своему счастью. Не в силах сдержать улыбки, он закрывает глаза, наслаждаясь моментом. Его сердце всё ещё бьётся слишком быстро, но бьётся оно не от боли, не от терзаний и переживаний, а лишь от любви к Кэндл.