Безысходность.

Полупружинный костюм, полуаниматроник Спринг Бонни очнулся в кромешной тьме, а какой-никакой свет шел лишь от глаз, потихоньку осознавая, что сидел на полу, брошенный вс-- нет, он был не один в этой подсобке, которую крепко-накрепко заколотили, чтобы их не обнаружили со временем. Со Спринг Бонни, а точнее, в нем находилось мертвое тело печально известного всеми убийцы детей, Уильяма Афтона, с которым ему невольно приходилось работать и видеть все эти ужасы, слышать крики и агонии перед их смертным часом. Под ними осталось засохшее пятно крови, что только свидетельствовало о том, что тело внутри костюма и правда было мертво, и не подавало никаких признаков жизни. Может, ещё не настало время для оживания остатка души, заточенной в костюме кролика? Золотой кролик не понаслышке знал об этих остатках душ, и как они работают. Этот убийца все выдал, пока находился в нем в свое время и убивал бедных детишек, ничуть не задумываясь о том, что они чувствовали и каково приходилось родителям, когда узнавали об их смертях. И при этом Афтон успешно насобирал те драгоценные ресурсы после расправы над детьми и вживлял в другие аниматронные тела, попутно пряча их трупы там же. Как и теперь Уильям находился в нем. Иронично, не так ли? Кромешная тьма в пустом помещении страшно давила на психику, если у того она вообще существовала. Но он мог мыслить, чувствовать, видеть, каким-то образом даже слышать, но не дышать, и это было даже хорошо, потому что кому бы хотелось чувствовать тошнотный запах гнили, крови? Аниматроник не мог встать и попытаться открыть дверь, потому что ему мешало неподатливое гниющее тело внутри, но он хотел бы попробовать хотя бы утешить себя, говорить сам с собой, ведь рядом с ним нет Фредбера, Золотого Фредди, с которым выступал на сцене перед детьми. Задача Спринг Бонни состоялась в том, чтобы выступать с ним в качестве музыканта, иногда пел и сам, поигрывая на любимом банджо, а в остальное время развлекал самых разных детишек и лицезрел то, что хотел бы никогда не видеть или вообще знать об этих кошмарах, что затевались в этих стенах. Как и не хотел быть очевидцем смерти одного ребенка в пасти друга. Это было поистине ужасающее зрелище и не для детской публики. Пранк? Розыгрыш? Это не было похоже на шутку, но, по всей видимости и неоднозначной реакции, и сам виновник не ожидал последствий после такой жестокой шутки. Кажется, он был старшим братом пострадавшего и сыном того убийцы, что использовал Спринг Бонни как костюм, дабы скрыть свои следы и замести их за счет второго талисмана его заведения. Ведь кто бы мог подумать, что кролик с вечной улыбкой на лице мог творить такие страшные вещи? А после этого случая их семейную пиццерию и вовсе опечатали, разлучив двух лучших друзей. И те даже не успели попрощаться. Более того, он не знал, где Фредди теперь. Как же ему не хватало тех привычных медвежьих объятий и заботливого голоса, говорящего самые милые и успокаивающие вещи, лишь бы заставить того хотя бы улыбнуться. Мог ли он улыбаться теперь? После всего? Он даже не желал смерти убийце, и вообще не желал никому зла. Это было не в его духе. Но судьба, может, сам Бог решил наконец того проучить, заставив в очередной ужасный день пружинные замки схлопнуться с силой давления, впиваясь всеми металлическими частями костюма в само тело человека, причиняя Уильяму непомерно адские и мучительные боли, пока он истекал кровью и захлебываясь в ней же, пытался всячески позвать на помощь. Очередное жуткое зрелище не для слабонервных, а у Спринг Бонни этих нервов и вовсе не было, но все по-прежнему ощущалось так гадко и противно. Кролик перепачкан алой жидкостью изнутри, так и снаружи, прямо как пасть Фредбера в тот самый момент. Но призраки детей, что пугали Афтона до этого, лишь молча смотрели на это, ожидая часа мщения и свободы, о которой они все незабвенно мечтали и так отчаянно желали заполучить. А после последнего выдоха убийцы, убедившись в его кончине, они исчезли, словно растворились в воздухе, и скорее всего отправились в Рай, о котором так часто говорили люди. Рай? А существовало ли оно в самом деле? Ему все еще хотелось освободиться от оков, выйти из комнаты, найти друга и... сбежать вместе с ним. Куда-нибудь. Может, в очередную семейную пиццерию, где не будет ничего плохого, где не будет больше никакого убийцы или случайных происшествий, ломающих психику не только посетителей, но и их. В место, где в них будут нуждаться и не забудут. Спринг Бонни ненавидел одиночество и недостаток внимания. Но он был здесь и сейчас, забыт всеми, не зная, сколько времени находился в этом злосчастном месте и таком состоянии, сколько вообще прошло с тех пор, как их пиццерию закрыли и разлучили с Фредбером. Но он остался один. Если не считать загнивающее тело внутри него. В чёртовой запертой подсобке. Среди удушающей тишины и кромешной тьмы. Спринг Бонни попытался обнять себя, чтобы перестать, наконец, чувствовать такое угнетение от полного одиночества и изоляции от мира. Он всего лишь кролик, которого загнали в угол, не смея даже шевельнуться с места. Только и оставалось, что молча дрожать от страха, волнения и бессилия, и нарастающей все больше паники, бесконечно просматривая болезненные воспоминания, от которых хотелось бы впасть в небытие. А после прикрыл свои некогда зелёные глаза, полные счастья, что теперь стали серыми и пустыми. Его золотой мех и вовсе выцвел, и местами потрепался, постепенно становясь все более серо-буро-зеленым. Мир для него, окрашенный в яркие цвета, давно уж померк. Оставалось только ждать неизвестно еще сколько времени, пока их обнаружат здесь и освободят. Но время тянулось издевательски медленно, вновь и вновь сводя с ума аниматронный костюм.