Это всего лишь страшный сон...

Если бы Авалону не снились кошмары, то он… скорее всего, не собирался бы глотать очередную таблетку успокоительного. Скорее всего, сейчас всё было бы спокойно, а не так, как он видел мир вокруг: ладони, колени и пол прыгали вокруг цветными пятнами. Его сердце продолжало гнать кровь со скоростью самого совершенного во всей вселенной космического корабля. Орган неспокойно двигался из стороны в сторону, стуча то о грудь, то об спину. Мужчина прицелился, чтобы высыпать из баночки последнюю пилюлю. Он наклонил цилиндр отверстием к ладони. Как же трясутся его руки… таблетка падает на пол. Перед глазами вспыхивает момент из сна, то, как он душит сейчас Палладиума, обоими своими руками. Эльф мягко держит их, пытаясь освободиться, а после закатывает глаза, и его руки падают на пол. Из глаз горячим ручьём льются слёзы. — Нет, я не мог… Наконец он помещает непослушное снотворное в рот и хватает стакан с тумбочки. Мужчина жадно пьёт. По лбу катится капля пота. Он вытирает рот рукавом пижамы и поднимается на трясущиеся ноги. Они слабо покалывают. Ну… просто не так сильно, чтобы упасть на пол. Электронные часы, к которым он ставит обратно стакан, гласят о том, что время не перевалило даже за три часа ночи. Что ж, должно быть весёлая выдастся ночка. Спать он хочет, но знает, что будет ворочаться до рассвета, так и не заснув. Авалон выходит в коридор. Единственное, чего он хочет, это как можно скорее, преодолеть все его изгибы и очутиться на улице. Такими вот ночными похождениями занимается он уже давно, месяца два или три. Кошмары зачастили, особенного после того, как начался учебный год. Вся эта школьная нервотрёпка выводила его из себя. Хотя бы в академии не было так напряжно, как в этом притоне студенток. Авалон то, Авалон сё и все пытаются его соблазнить, а кто-то спрашивает про клона, надавливая на самое больное. Ему всё кажется, что он может превратиться в этого монстра. Что он будет беспощадно убивать всех без разбору и, в конце концов, лишит жизни самое очаровательное существо на планете — Палладиума. Он через силу сглатывает, голова сильно покалывает. Нос неприятно болит, а после из него течёт кровь. Мужчина пытается вытереть её тыльной стороной ладони, но новый поток только усугубляет ситуацию, и алая жидкость въедается в ткань рукавов. — Да чтоб тебя… — ругается он, но, будучи уже слишком далеко от своей комнаты, продолжает идти вперёд, зажав нос пальцами. Сейчас только свежий воздух может спасти его. На дверь он облокачивается спиной, чтобы не открывать окровавленными конечностями. Руки до сих пор трясёт, теперь ещё и от холода. Ночи здесь, особенно с приближением первого семестра, всегда прохладные. Школу, как всегда, защищает магический купол. Фарагонда активирует его ближе к ночи, поэтому выйти в лес очень проблематично. Он огибает школу по периметру, понимая, что самое укромное место здесь, это лавочка на заднем дворе. Их много, но единственная подходящая, скрытая от случайных взглядов из окон — лавочка под одиноким деревом. Там-то его точно никто не увидит и, скорее всего, не услышит. Так как, он планирует тихо и мирно лежать на ней, может быть, пробездельничая так до самого утра… Желательно до того, когда будут просыпаться первые «жаворонки». В беспамятстве он прокручивал в голове один и тот же момент: как Палладиум скользит пальчиками по его волосатым рукам и навсегда засыпает. Паладин отрывает руку от носа и хватается обоими за плечи, на них, естественно, остаются красные пятнышки. — Авалон? — доносится с той самой желанной лавки, когда он к ней подходит. Сейчас перед мужчиной сидит Палладиум. По телу Авалона проходит электрический удар, — С Вами всё хорошо? Вы весь в крови… Палладиум приподнимается на ноги, чтобы осмотреть Авалона и разглядеть все места, где расположена кровь. — А? — Авалон смотрит на свои руки, куда сейчас смотрит и Палладиум, — Это просто кровь носом пошла… Палладиум поднимает голову выше, к глазам паладина. Эльф точно сейчас думает: «Не может быть: сильный и уверенный в себе Авалон выглядит сейчас максимально уязвимым и незащищённым». И это расстраивает Авалона. Он должен быть крепкой опорой для него, а не зашуганной плаксой. Это не был тот Авалон, который появляясь из ниоткуда оставался чарующим, статным. Он не похож, на привычного Палладиуму мужчину. Паладин даже если уединялся с эльфом и позволял себе кокетничать с ним, то всё равно оставался… сильным? Кажется, что сейчас Палладиум видит новую сторону Авалона, более жалкую, как думает паладин, ранимую. У него всё ещё трясутся руки. Тёмноволосый переводит взгляд на рыжую макушку Палладиума. Вот он, стоит перед ним сейчас здоровёхонький и живой. Как же хочется прикоснуться, и, нащупав бьющееся сердечко, крепко-крепко прижаться к нему. Палладиум, словно читая мысли, приглашает сесть рядом. — Я, наверное, помешал… так, что… — вяло проговаривает Авалон, отворачиваясь. — Отказы не принимаются, — коротко бросает эльф, сев на лавку и постукивая пальчиками по поверхности, привлекая его внимание и показывая сесть чуть правее от себя. Авалон смирно плюхается рядом, сложив руки на колени. Эльф резко обхватывает его руками, прижимая голову мужчины к своей груди. Авалон беспокойно дышит, рассматривая грязные пальцы. Ему кажется, что это всё неправильно. Неправильно то, что Палладиум видит его таким. Одной рукой Палладиум забрался холодными пальчиками под рубашку, поглаживая шею и плечи. Второй рукой он прижался к голове Авалона и поглаживал шелковистые волосы. Паладин мирно сопел, растирая засохшую на руках кровь. — Давно не спишь? — спрашивает эльф, когда паладин слегка расслабляется. — Нет, минут пять назад проснулся… Палладиум чувствует, как тёмноволосый дышит всё медленнее и спокойнее. Они сидят так ещё некоторое время, а когда Авалон совсем растворяется в безмятежном спокойствии, эльф ненавязчиво спрашивает: — Страшный сон? Авалон коротко дёргает плечами перед тем, как ответить: — Да, мне… кошмар приснился… — Расскажешь?.. — Я… — задумывается он, — словно душу тебя, крепко-крепко так держу руки на горле, а потом, — из глаз появляется одинокая слеза, — ты умираешь… Палладиум прижимает его ещё сильнее. Тут солёная жидкость подкатывает и к его глазам. — А мне тоже приснилось, будто ты… н-ну, злая версия т-тебя душит меня… Авалон чувствует ухом, как учащается его сердцебиение. — Но всё ведь хорошо, правда? — Палладиум отрывает его от себя и хватает за плечи, — Я и ты здесь. Больше ничего не будет страшно… — его голос дрожит, — Всё это… — на шеках появляются мокрые дорожки, а дыхание сбивается, — п-просто кошмар, т-так ведь? Авалон подхватывает эльфа руками, располагая на своих коленях. Он обнимает его крепко-крепко, а после целует во влажную скулу. — Д-да, это всего лишь страшный сон… Он берёт эльфийскую ручку и воздушно прикасается к ней своими губами. Почти что невесомо, боясь осквернить нежную кожу поцелуем. Палладиум наклоняет голову, чтобы поцеловать в висок, а когда заканчивает, то прижимает ладони к лицу Авалона, смахивая слёзы с него и растирая большим пальцем, красное пятно над губой. Они смотрят друг на друга. В янтарных и сапфировых глазах блестит большой полумесяц. Мужчина хватает эльфа за талию, второй, в свою очередь, тянется вперёд и обнимает за шею, наверняка вызывая мурашки на спине тёмноволосого, ведь тот странно дёргается. — Я люблю тебя… — смущённо выдаёт Палладиум. — Я тебя тоже… Мужчины ощущают, как бьются сердца в унисон и в головах одна лишь мысль: «всё будет хорошо». В обнимку они сидят ещё до самого рассвета, пока студентки-жаворонки, а также преподаватели, не начинают греметь в учительском и студенческом крыле. И как они будут добираться до своих комнат в одних пижамах?.. Впрочем, это уже совсем другая история…