Предисловие
Полгода назад жизнь Кэли перевернулась: ее крохотное судно во время шторма потерпело крушение, и девушку выбросило на берег неизвестного острова одну, единственную выжившую. Погибель команды помощников, вероятно, стала платой царю вод за спасение капитана. Океан всегда являлся главной страстью путешественницы, она знала его обманчивый характер, прихоти и хитрости. Но никогда не помышляла о том, что величественная стихия когда-то резко изменит судьбу настолько. Когда на третий день пребывания на необитаемом по всем признакам острове даже у выживальщицы со стажем опустились руки, произошло чудо. Оказалось, что на благодатной земле обитал дикарь, настоящий демон джунглей. Высокое сгорбленное и мощное громадное зеленокожее нечто, смахивающее на помесь человека и черепахи, внушало ужас. Но выбора у Кэли не оставалось, кроме как попробовать наладить контакт, ведь терять уже было нечего. Хотя бы в подобии общения девушка очень нуждалась, дабы не растерять окончательно рассудок от перспективы навсегда застрять вдали от цивилизации. Действительно ей крупно повезло: немое дружелюбное существо определенно обладало разумом, несколько примитивным с первого взгляда, но достаточным, чтобы быстро научиться понимать речь и изъясняться кое-как жестами. Нагой мужчина, а иных предположений по строению тела у Кэли не возникало насчет принадлежности к полу, привел ее в свою хижину на крыше разрушенной лаборатории. Погром случился так давно, что по центру помещения проросло дерево, и окружение укутал толстенный слой пыли. Из обрывков найденных документов, охваченных некогда пожаром, капитан затонувшего судна узнала, что черепашонок был еще совсем юн, примерно на семь лет младше нее, и он носил имя, завершающееся на «до». Кэли по-доброму ухмыльнулась открытию: про себя она нарекла смышленыша Чудо. На том и порешила с именем и принялась налаживать совместный с мутантом быт. Оказалось, рядом с таким парнем девушка могла вообще ни о чем не переживать: довольно симпатичное жилье имелось, питание включало разнообразный рацион, запариваться о внешнем виде не приходилось. Все необходимое находилось под рукой, и черепаха всегда знал, где найти что-то недостающее и как выкрутиться из любой непредвиденной ситуации. Он почти все делал сам, и даже больше, чем было необходимо, умел многое. Чудо заботился о Кэли просто так, доверяя некому потаенному чутью, что такое распределение ролей было правильным. Чувствовалось, как одинокому, одичавшему мутанту нравилось ревностно ухаживать за девушкой, опекать. Она даже могла играючи получить по рукам, если лезла туда, куда не стоило. Пусть это и был, к примеру, рефлекторный порыв подкинуть в никак не разгоравшийся костер пару веток. Или сиюминутная хотелка расколоть кокос. Нарвать букет цветов. Чудо всегда знал, как наверняка правильнее поступить, чтобы получилось идеально относительно текущих условий. Все, чего касался смышленыш, выходило с иголочки. Бывало, Кэли ловила себя на вопросе, кто из них все же был старше и разумнее, опытнее, мудрее. Иногда героиня, конечно, скучала по родителям, друзьям, коллегам, — обществу, словом. До скрипа на зубах временами ей недоставало банального комфорта цивилизации: начиная с санузла, который снился как несбыточная, недосягаемая более мечта, заканчивая простым желанием узнать в Интернете, чем завершился любимый сериал. Но зато на острове не было беспощадной суматохи в несправедливой гонке за место под солнцем, коими усыпан весь райский пляж в буквальном смысле выражения. Не было вездесущей грязной лжи, порожденной эгоистичным стремлением создать о себе впечатляющую яркую картинку на зависть остальным. Не было треклятых денег, из-за добычи которых, в сущности, приходилось каждому несладко. А на острове все происходило крайне прозрачно и до оскомины легко. Суровые законы природы оказались гораздо справедливее правил цивилизации. Кэли поняла, что как раз до катастрофы выживала в каменных джунглях, а настоящие подарили ей благодатную гармонию. Путешественница знала с уверенностью, что родители поняли бы дочь, вознамерившую остаться на острове. А мнение остальных ее мало волновало. Ведь настоящих друзей по сути не осталось, когда некогда сплоченная компания после колледжа разъехалась в разные уголки страны, погрузившись в личные проблемы. Соработники вовсе в расчет не брались. Единственное, за что действительно временами волновалась не на шутку выживальщица, — отсутствие медицинского обслуживания. Климат на острове, конечно, вписывался в понятие Эдема, не считая сезона дождей. Да и крепкое здоровье у капитана благо соответствовало требованиям к званию, разве что изредка ее сражало низкое давление при резких перепадах температур, коих здесь не происходило. Но все же в джунглях обитали тысячи тварей, которые могли не только отравить, но и заразить. Не говоря уже о том, что на каждом шагу можно было напороться на что угодно, с чем столкновение неизбежно вело к смерти. Тем не менее, и на случай получения ожога от яда растения или в приступе лихорадки от несварения желудка у Чуда находилось местное народное средство — туземец обладал также и навыком целительства. Он показал растение, которое использовали вместо зубной пасты и другое — в качестве мыла. В доме всегда хватало чаев и настоек на все случаи жизни. Невозможно положительный сверхперсонаж. Впрочем, если бы дикарь не обладал в совершенстве всеми теми навыками, что составляли его исключительность, едва ли прожил бы столько лет в относительной целости, — лишь сколотый панцирь и исполосованное рваными шрамами тело говорило о схватках с опасным хищником. Периметр участка океана, куда занесло в шторм катер, определенно не пользовался спросом в качестве транспортного коридора. Всего несколько раз над головами героев пролетал в недосягаемой вышине самолет, и однажды Кэли показалось, что на горизонте проплыл мимо корабль. Но это произошло довольно поздно, когда героиня уже свыклась с участью, найдя свое негласное счастье в Чуде, подарившей ей бесконечный беззаботный отпуск. Жечь костры, сложенные из сухих веток в слово «SOS», не помышляла. Чудо оказался таким славным, бережным, чутким, что затмевал в глазах Кэли любых человеческих мужчин вместе взятых. Сила и грация рептилии лишь прибавляли очки в гонке за признание его лучшим среди представителей противоположного пола. И в осторожной обходительности и исключительной аккуратности туземцу никто не годился в подметки. День за днем девушка убеждалась в том, что умопомрачительный, манящий Чудо становился для нее форменным воплощением идеала. Настоящим богом, до чьих качеств ей никогда не дотянуться. Кэли потихоньку влюблялась незаметно даже для себя. Выживальщица чаще ловила себя на мысли о том, что панцирный друг в какой-то момент сильно начал привлекать как мужчина и пленил своей загадочностью. Она не знала, мог ли по своей природе туземец испытывать к женщине нечто схожее. И в принципе проявлять интерес к ней в смысле предполагаемого размножения, пусть и перестала считать его зверем, воспринимая как разумного человека. Нет, даже много лучше обезьяньего отродья. Основное преимущество. Мутант постоянно смотрел на спутницу так, словно видел впервые, пронзая невероятно голубыми умными глазами с серо-синей окантовкой вокруг расширенного зрачка. Но скрывалось ли за сим глубоким взглядом нечто большее, чем любопытство из-за отличия их вида, оставалось секретом. Открыто никаких поползновений в сторону девушки парень не проявлял и забавно робел, багровея, когда она тянулась к нему хотя бы просто дотронуться. Сперва цепенел в ступоре, скукожившись, как озябший котенок в стужу. Затем, оттаяв, выпячивал губу, слово в обиде, и дергано отряхивал руки подруги, выгораживая себя от прикосновений, как ошпаренный. Кэли хмурилась от потребности взвыть в голос: не то рептилии было противно чувствовать кожей совсем не похожую на него чужеземку, не то Чуду ученые оставили в наследие психологическую травму из-за манипуляций над телом мутанта. И первая, и вторая гипотеза никоим образом не радовала спасенную. Подруга упрямо двигалась к цели приручить недотрогу, чтобы научить Чудо получать ласки и наполнить его душу приятными воспоминаниями. Девушка до сих пор соблюдала условности приличия из-за привычки, единственной оставшейся, что связывало ее с прошлым в развитом мире, и никогда не оголялась перед Чудом — за неимением иного, именно ветошь превратилась в повседневный предмет пляжного гардероба. Кэли неизменно ходила в импровизированном топе и юбке или шортах. Самому же мутанту шмотье было ни к чему: пластрон скрывал причинное место, а в остальном ему оставалось лишь гордиться собою, выставляя атлетическое тело, вылепленное скульптурными мышцами, на показ. Когда из любопытства Кэли начинала при черепахе раздеваться, замечала, как стеснительный дикарь, заливаясь краской, отворачивался без подсказки. Стало быть, ему было кое-что известно о нормах морали в социуме или в голове находилось как минимум общее представление о строении женского тела, чтобы избегать созерцания сего прекрасия умышленно. Если только, опять же, черепаха не уводил взгляд из-за отвращения к тому, что мог бы увидеть. Капитан успокаивала себя тем, что среди яйцеголовых нашлась ученая, кто прикипел к зеленому малышу и обучил премудростям людей. На ум приходило лишь одно запоминающееся лицо: обугленный обрывок фотографии с японкой, чье имя начиналось на «М», а в фамилии присутствовало «ама». Сложнее всего Кэли приходилось во время менструации, вынуждающей по-старинке подкладывать между бедер обрывки ткани, стирать их, высушивать и использовать многократно, на радость экозащитникам. Когда черепаха впервые увидел на ногах героини кровь, сильно запереживал, если не выразиться потерял голову в приступе паники. Подруге пришлось применять немало невербальных усилий, чтобы объяснить нормальность происходящего. Похоже, предполагаемые общие знания рептилии о женщинах не означали владение частными фактами. Вскоре Кэли впервые заметила, как менялось поведение зеленого парня в недельный ежемесячный период. Мутант превращался в несвойственно раздражительного, дерганного, агрессивного молчаливого, но жутко смущенного настороженного ворчуна, будто это он мучился ПМС. Стыдился плохо контролируемого поведения, робко извинялся, принося подарки: пушистые букеты из пестрых цветов и крупные крафтовые корзины сладких фруктов. Подолгу куда-то исчезал, всячески старался укрыться и прятался самым нелепым образом, желая то ли защититься от внимания капитана, то ли оградить ее от себя. Заметная смена настроения у обычно собранного героя во время месячных подруги, однако, давала Кэли надежду на то, что в Чуде просыпался инстинкт. Природа пробуждала в нем самца и тыкала, где самка. Вступил ли уже мутант в половозрелый период жизни, девушка могла лишь предполагать, проводя аналогии с людьми. Внешне парень определенно был готов к всплеску гормонов. К тому же Кэли подсмотрела, как тот ходил в туалет по-маленькому — хотя половой орган не успела разглядеть, его наличие осталось неоспоримым. Прочее — дело техники. Низменные мысли занимали голову выживальщицы до невыносимости, превращаясь в навязчивую мечту попробовать, так сказать, отблагодарить свой идеал за помощь обосноваться в Раю. И вот такой долгожданный блаженный день любви нагрянул.Я тебя…
Пахнет влажным деревом. Кэли усердно вытирает мокрый пол, не дожидаясь, пока Чудо прекратит заколачивать досками протекшую крышу. Негоже постоянно ничего не делать, даже если ты в Эдеме. Она немного волнуется за мутанта, чтобы тот не поскользнулся, ведь ветра́ в последнее время лютуют, переходя в спонтанный ураган. Но знает, что ловкое, тренированное цепко балансировать в самых невероятных позах дитя джунглей способно вынести и не такие испытания без вреда себе. Одно только его альтернативное перемещение по джунглям в духе Тарзана чего стоит! Или прыжки с водопада. Стук над головой более не слышится. Освежающий ливень сильнее барабанит по новой кровле и уже не просачивается в дом с укрепленными недавно стенами. В жилище становится в разы спокойнее от ощущения безопасности. Починенное гнездышко на какое-то время защищено от капризов погоды. Девушка поскорее бросает в ведро тряпку, не отжимая, оставляя ерунду на потом. Окунает руки в таз с чистой водой, смешанной с растительным антисептиком. Кожа приобретает тонкий сладковатый цветочно-фруктовый аромат. В оконном проеме объявляется силуэт. В убежище возвращается дикарь, влажный, с лоснящимся от блестящих капель бугристым рельефом точеных стальных мышц. Наперво молоток и коробку гвоздей укладывает на место в хозяйственный шкаф, каждый предмет — на свою полку и нишу в ней. Перфекционизм превалирует у мутанта во всем и всегда. Он оборачивается. Ни на грамм не уставший, напротив, воодушевлен незапланированным принятием естественного душа. Чудо очень любит барахтаться в воде, похоже, своей стихии. Ему повезло в таком случае жить на клочке земли, окруженной океаном. Кэли же предпочитает скорее находиться не в, а на воде, но разделяет любовь к могуществу стихии. Кровельщик-самоучка подходит к подруге, улыбаясь как ребенок, довольный собой, в ожидании похвалы. Высушив свои руки, миниатюрная рядом с громадиной Кэли, тоже лучезарная, порхает навстречу Чуду. Они останавливаются у кровати. Примыкая поближе, своим полотенцем выживальщица промакивает плотную чешуйчатую кожу здоровенной рептилии, начиная с лица. Лоб, щеки, нос, подбородок. Чуду щекотно: шаг за шагом благодаря капитану он избавился от страха и привык довольствоваться прикосновениями, научился ластиться. — Молодец, сладкий, – глядя в ясные глаза напротив, благодарит подруга. Полаживает туземца через ткань, задерживаясь на каждом участке чуть пятнистой местами гладкой кожи. – У тебя золотые руки. Поигрывая румянцем, Чудо меж тем гордо вздымает грудь, подбираясь, как по команде. Когда девушка переходит к шее, нежнейшей области, черепаха машинально прикрывает веки и издает ни с чем не сравнимый тихий хрипловатый рокот. Для Кэли это сигнал ее успеха, показатель достижения в избавлении от ужасов боли. В такие мгновения мутант расслаблен, открыт, податлив. Выживальщица медленно протирает ключицу друга, плечи, грудь и живот. Парень не торопит, позволяя делать с собой что угодно, лишь бы желанная ласка не прекращалась как можно дольше. Ритуал, которому обоим ни за что не хотелось бы конца. Героиня аккуратно усаживает туземца на кровать, с нажимом потянув вниз за предплечье. Вторая ее рука плавно съезжает ниже. Прибалдевший Чудо краснеет и буйно нервничает, когда ощущает, как тонкие женские пальцы неожиданно скользят к области его паха и не прекращают шаловливо перебирать чувствительные щитки. Инстинктивно черепаха выставляет вперед дрожащую руку, защищаясь от незнакомого доселе жеста. Замирает, шумно вдыхая, — спасенная активно давит точно в цель. Невольно парень опускает веки, стискивая зубы, свободной рукой до скрипа сжимает настил. Через титанические усилия сдерживает мгновенно осатанелого внутреннего зверя и громко рокочет, переходя на грозный рык. Мутанту наперво очень хочется, чтобы пытка немедленно прекратилась, но он подспудно догадывается, что явно не простым прерыванием, и от непонимания своих впечатлений срывается на рев погромче. Кэли еще такого не слышала — ее обжигает нечеловеческий гул личного бога на невидимой привязи. — Милый, ты мне очень нравишься, – елейно шепчет она и чувственно целует героя в тонкокожие губы, привлекая за шею к себе. Не поспевающий воспринимать нетипичную обыденность, Чудо не отвечает на незнакомое головокружительное действие, но и не сопротивляется. С замиранием сердца смакует, пребывая в сладостном шоке, новый вкус, получая неведомые ощущения. Ему по-странному щекотно при касании не только на чувствительных губах, но и отчего-то внутри груди. Тем паче для дикаря необычно, что живот сводит от ощущения, схожего с полетом вниз при прыжке со скалы. Кажется, что верх и низ тела объединены канатом, что вот-вот порвется, но принесет не фатальную погибель, а долгожданное спасение. Рептилия запоминает каждое мимолетное движение человека, мотая на ус, чтобы когда-то повторить, если сие окажется в порядке вещей, разбавляющих четкий распорядок повседневности приятным сумбуром. Ведь ему нравится, а, стало быть, можно перенести действо в ежедневную традицию. Черепаху распирает от новых за один вечер чувств, заставляя отключаться от реальности. Вскоре Чудо с содроганием ощущает стремительный прилив крови к члену, теряя над органом контроль. Открывает в потрясении взволнованные виноватые глаза, рефлекторно отодвигаясь. Взбудораженная Кэли тоже чувствует ладонью, как плоский низ живота мутанта потихоньку выпирает. Нутро девушки тут же вскипает от прошибающего, молнеподобного взрыва сквозь все тело. — Я люблю тебя, родной, – произносит она с отчаянным надрывом, поскольку от эмоций на глаза непроизвольно наворачиваются слезы счастья. – Я хочу не только сказать, но и показать, как. Разрешишь? Испуганный, что ненароком обидел чем-то, побледневший закостенелый махом дикарь недоумеюще вперивается в подругу и с дрожью касается большим пальцем уголка ее глаза, растирая влагу по виску. Соль на коже его расстраивает, растрачивая и без того малую в себе уверенность насчет происходящей неопределенности. — Все хорошо, Чудик, – мягко успокаивает Кэли, поглаживая зеленого по щеке. – Ты ничем не провинился. Я не грущу. Это от радости, что ты мне отвечаешь без слов. Я думала, это невозможно. Ты все делаешь правильно. Кэли кладет указательный палец на нижнюю губу растерянного парня и надавливает, оттягивая вниз, заставляя приоткрыть рот. Проникает языком и обводит скользкие внутренние стенки мутанта, не прекращая ублажать паховую область. Зардевшийся Чудо все еще напряжен струной, манипуляции над зоной удовольствия ни к чему не приводят. Рептилия рвано сопит, унимая рычание и приглушая рокотание. Но Кэли настойчива и требовательна в намерении пробудить в друге неистового любовника. Если дикарь действительно захотел бы уйти, ему ничего это не стоило бы. Оставаясь, прежде всего испытывает силу своего духа и сознательно держит позицию узника. Пленника неизведанных ощущений, над которым измываются самым смущающим настырным образом. Он доверяет выживальщице, и лишь поэтому не сбегает при нарушении всех допустимых личных границ. Но стерпеть все не получается. Задерживая дыхание, Чудо смыкает губы и отклоняется. Поднимает отяжелевшие веки, секунду с дьявольским сомнением скользит по недоумевающей Кэли. Природа сама подталкивает к новому стыду. Перебарывая себя, парень кладет ладони на щеки девушки и привлекает на себя. Воровато сминает пухловатые от неги губы капитана, выдергивая из нее охающий вздох. Жест неудивителен, поскольку Чудо все любит делать сам, тем более, если занятие приносит положительные эмоции. Очередное подтверждение победы Кэли над скованностью Чуда. Неожиданный порыв дикаря вести любовные игрища возносит капитана на небеса. Мутант набирает темп, орудует губами и языком активнее и смелее. Девушка вскрикивает, постанывая, в экстазе, когда мутант вздумывает посмаковать на зуб мягкую слизистую, покрытую влажной розовой кожей. Чудо снова шугается реакции, на сей раз чужой. Внезапно забивается в угол кровати, прикладываясь лбом о стену и прикрывая голову руками. Крепко зажмуривается, скукоживаясь, словно ожидая получить удар. Редко, но с ним такое уже случалось, когда тот считал, что накосячил, еще и на виду у подруги, поэтому готовился к шлепкам. Это разрывает Кэли эмпатичное сердце, вынуждая представлять, как мутанта избивали за провинности. Героиня с глубоким сожалением хлопает ресницами, коря себя за эгоистичность сразу же при первом проявлении обоюдной романтики получить лакомый кусок. Конечно, столь впечатлительное ранимое существо необходимо постепенно приучать к чему-то кардинально другому, непривычно волнующему естество. Даже по примитивному быту Кэли уже ведь прояснила, что Чудо консервативен и не умеет быстро переключаться на новинки. Обхватывая сзади парня за панцирь, девушка, облокачиваясь на костяную защиту, щебечет: — Прости, милый. Я не хотела тебя напугать. Это я поторопилась. Мне не за что тебя наказывать. Все супер. Слышишь? – выживальщица двигается ближе к затылку, уязвимому чувствительному месту, и нежится головой о него. – Сладкий, давай просто посидим вместе, пообнимаемся? Что-то прохладно становится, – действительно в спальне из-за влаги и снижения температуры к вечеру жара отступает. Комнату медленно окутывает уютный сумрак. За окном песня джунглей сменяется с дневной на ночную. – Ну же? Чу-у-удо-о-о? Особая заговорщицкая интонация, примененная к специально растянутому имени, срабатывает. Все еще обескураженный дикарь оборачивается и бегло визуально проверяет с вопросительным выражением, все ли в порядке с подругой. Кэли, не сдерживаясь от умиления, по-доброму хохочет: — Цела я, цела! Какой же ты все-таки мнительный! Смех спасенной возвращает Чуду расположение духа. Дернув уголками губ кверху, на выдохе с незначительным подозрением во взгляде принимает объятие, сгребая девушку в охапку. Усаживает поудобнее спиной перед собой промеж бедер и кладет подбородок на ее макушку — ежевечерняя поза проводов заката перед кострищем на берегу океана, когда на улице сухо. Волосы щекочут шею, отчего туземец вновь мурлычет по-черепашьи. Хитро ухмыляясь эротическим фантазиям, Кэли играет с увесистыми руками рептилии на коленях, не то очерчивая ноготками его линии жизни, не то выводя замысловатые узоры. На самом деле, закусывая губу, она рисует сердечки и пишет: «Я тебя люблю». Завершая с массажем, по-прежнему заведенная, неудовлетворенная девушка решается повторить бросок заманчивого предложения, смысл коего Чудо не улавливает. В хижине стемнело довольно сильно, чтобы предположить, что скромнику станет проще раскрыться во мраке, пусть он и видит в темноте намного лучше подруги и отлично ориентируется даже с закрытыми глазами. Кэли разворачивается и вкрадчиво произносит: — Чудо, сладкий, я хочу сделать нам приятно. Тебе понравится. Это круче обнимашек! Обещай, что не будешь больше так шугаться? Все правда хо-ро-шо. Ты же у меня умница и понимаешь. Да? Склоняя голову к плечу для изучения настроения подруги, дикарь неуверенно кивает, предчувствуя очередной подвох, но не в силах его предотвратить. Внезапно для него Кэли раздевается: сбрасывает на пол в один рывок жалкое подобие бюстгальтера, обнажая грудь, и ослабевает узел юбки, чья ткань медленно сползает на постель. Обомлевший Чудо, залипая несколько мгновений от шока, уводит затуманенный взгляд в сторону. В полутьме его глаза сверкают двумя юркими светлячками. — Нет, не отворачивайся и не жмурься! Смотри! – в чуть приказном от собственного бессилия окончательно разрушить преграды условностей между ней и любимым мутантом тоне просит капитан. Схватывает черепаху за челюсть и ставит его голову прямо, чуть приподнимается. Тяжело сглатывая, зеленый, вываливая глаза из орбит, облизывает пересохшие губы. — Верно. Ты обязан их попробовать, родной, – шаловливо воркует Кэли. Плавным движением она кладет разгоряченную вспотевшую ладонь сконфуженного Чуда себе на левую грудь и поверх его руки прижимает ее. Вскидывая голову, закусывает внутреннюю часть щеки, чтобы не закричать от наслаждения. Девушка ловит себя на неутешительном понимании, как давно она без мужчины, что даже от одного только секундного касания соска широкой мужской рукой непроизвольно сокращается одичавшая матка, разливая по бедрам потоком смазку. Некстати отчего-то вспоминается засранец Грег, последняя разбитая вдребезги любовь, из-за кого путешественница и бросилась в плавание, чтобы забыться. Хотя бы за это стоит его мысленно поблагодарить и отпустить навсегда. Впрочем, она давно уже о нем не думает, ведь Чудо вытеснил память о бывших ухажерах из сердца прочно. Вероятно, так и должно происходить: с сего момента Кэли финально ступает в новый том судьбы, оставляя старый позади как пройденный этап получения ценного опыта. Окутанная маревом наслаждения, выживальщица не сразу осознает, что дикарь, принимая правила игры, любопытствует, ведомый инстинктами, стискивая сосок второй груди. Дотошно изучает, как меняется выражение лица подруги. Он ощеривается, ликуя тем, как удается легко манипулировать девушкой, меняя силу сжатия и направление верчения. Незаметно для Кэли одновременно массирует вторую грудь тоже, забавляясь занятием. Чудо мнет и давит ровно так, чтобы граничило между усладой и болью. Его будоражат сдавленные стоны, снова вызывая небывалый распаленный трепет. Похоже, даже если всю жизнь проводишь в изоляции с недостатком информации, кое-что тебе подскажет память предков, заложенная в генах. А стремление к оплодотворению в той или иной форме характерно для всех земных видов практически без исключений. И не важно, человек ты или черепаха, однажды сорвет башню, когда включится бурное желание неистового соития, по природе, во имя заведения потомства, а не ради услады, как оправдывают грехопадение разумные существа. Кэли сознательно отодвигает в дальний ящик вопрос, способна ли забеременеть от мутанта, довольствуясь малодушным девизом «будь что будет» и полагаясь на железобетонный «авось–небось». Уверена, что из Чуда вышел бы прекрасный отец, и оказаться на сносях поэтому не очень страшно, а остальное как получится. Задумываться о возможном вреде себе даже не собирается. Конечно, так или иначе хотелось бы с детьми повременить, но отказываться от всепоглощающей любви не будет. Сейчас же идет час наслаждения крышесносным процессом. Мученически мычит Кэли, не желая снова спугнуть мутанта и прекратить слияние страстей. А ей так хочется орать от блаженства! Кричать, надрывая горло, единственное имя, что вызывает восторг! Голосить о том, как накрывает всепоглощающим счастьем! Сообщить всему миру, что обрела настоящую любовь! Дабы разнообразить накал вожделения, героиня убирает от груди обе руки черепахи, беря за кисти и опуская вдоль его корпуса. Кладет свои ладони на затылок рептилии и настырно тычет грудью в зеленое лицо. Снова неким звериным чутьем расхрабрившийся Чудо соображает, что от него хотят. Радуясь, что доставляет взрывные эмоции зазнобе, по наитию проводит языком в ложбине, затем припадает губами к соскам по очереди. Кэли прогибается в спине, воя с исступлением. Более Чудо не останавливается из-за стенаний и, напротив, упивается действом. Широкий язык степенно кочует от соска к ключице, от шеи к груди. Пальцы плавно блуждают ниже по бедрам. Кажется, чем громче страдает подруга, разрываясь от дикого желания, тем сильнее парень старается довести ее до следующего крика. От вожделения девушка на грани безумия. Одновременно в ней мечутся жажда продолжать ходить вокруг да около и приблизить наступление фантастического пика. Мазахист в ней умоляет только ловить накатывающие волны предоргазмов, погружаясь в омут услады при отрыве от реальности в каждый невидимый, но ощутимый метафорический толчок по лону. Изголодавшееся же женское нутро с хищным возмущением требует скорейшей самозабвенной физической близости. По сведенным у паха Чуда коленям Кэли нечто ударяет. Отвлекаясь, дикарь притормаживает прелюдию, озадаченно вылупляясь на свой эрегированный член. Благодаря ли стараниям активной девушки и ее чарующим женским феромонам, или же сами по себе пробужденные гормоны парня бунтуют, но, главное, важнейший пункт для достижения цели выполняется на отлично. Воспламененная любовница, не теряя ни секунды, бросается на пенис. Хватко удерживает, отчего туземец, нервничая, непроизвольно всхлипывает и замирает, шумно раздувая ноздри. На улице совсем уже темно, свечи заранее не зажжены. Так что в ночи Кэли, к огорчению, пока складывает лишь общее впечатление о пенисе: вполне человеческий по форме, не считая незначительно расширяющейся бугристоватой головки, и довольно внушительных габаритов ствол, но не настолько, чтобы ужаснуться вероятной несовместимостью. Облизываясь, ненасытная бестия производит несколько аккуратных взмахов руки по мужскому органу — зарокотавший Чудо сквозь вырвавшееся хриплое рычание вскидывает голову. Волшебные вибрации ласкают уши любящей девушки. Опробывая твердость члена, Кэли убеждается, что Чудо полностью готов к смене акта. Следующий ее шаг становится воплощением эротической мечты о проявлении своей любви к богоподобной идеальной рептилии. Выживальщица приподнимается, придерживаясь за плечи зеленого, наблюдающего с волнением от предвкушения грядущего. Сдвигает ноги туземца ближе друг к другу для удобства в исполнении намерения: в отличие от его великолепной растяжки, позволяющей совершать любые акробатические трюки, у девушки мышцы далеко не такие же гибкие. Расставляет шире свои бедра и, придерживая пенис, медленно насаживается сверху. Как только половые органы пары соприкасаются с давлением, из легких обоих выбивается единый скулеж облегчения. Увлажненная, скользкая щель поддается со второго раза, словно крадучись поглощая член миллиметр за миллиметром. Ребристые стенки влагалища, отвыкшие от глубокого проникновения, еле раздвигаются под напором, отключая рассудок и у девушки, и у парня. Несколько имитированных фрикций вверх-вниз — и дело идет как по маслу, ускоряется. В комнате, наполненной симфонией любви, снова жарко. Ударенные в голову эндорфины позволяют ощущать себя где-то в совсем ином нематериальном мире бесконечного удовольствия. Однако, скачущая Кэли, к сожалению, быстро устает. Выдыхается и, насаживаясь пониже, чтобы отдохнуть, объясняет, в чем причина остановки: — Сладкий, помоги мне. Колени уже сводит. Пожалуйста, попробуй сам подвигаться. У тебя получится! Одурманенный Чудо некоторое время ждет продолжения банкета, не стремясь отказываться от получения тайного главного блюда, но побаиваясь вмешиваться. Интуитивно чувствует, что на самом интересном месте подобное действо не обрывается. Подспудно ощущает, прислушиваясь к закипающему организму, что ему необходимо нечто еще для полного счастья. Но облечь желание в конкретное понятие пока не в силах, и это раздражает, выбешивает. Теряя терпение, мутант дышит глубоко и часто. Мужское естество аж жжет, сердце колотится в панике. Охая, капитан обнимает черепаху покрепче за шею и совсем невысоко поднимается от основания, затем сразу опускается, приговаривая: — Вот так. Давай. Туда. Сюда. Ты сможешь. Медленно. Быстро. Как вздумается. Ты же этого хочешь? Действуй! Рыча, словно срывается с цепи дворовой пес, уверовавший в свободу, Чудо, придерживая Кэли за спину и ягодицу, производит первый в своей жизни самостоятельный толчок в лоно женщины. Мутант, испытывая невообразимый кайф, двигается на удивление решительно, упорно, повелительно. Кэли чувствует, как их с Чудом роли категорически меняются, и она с радостью подчиняется вожаку. Стоны переплетаются в единую протяжную ноту. Фрикции наращивают темп, превращаются в непрерывный поток жгучих молний, пронизывающих до сладкой боли два обретших друг друга любящих сердца. В то мгновение слияния мужского и женского начал они познаю́т, что значит гармония души. Человек и черепаха, плывущие где-то между звезд на краю другой вселенной, наполняются недостающими элементами космической энергии. Они упиваются безграничным полетом, блаженствуя где-то между гранями настоящего. Ощущая поступающую разрядку, Кэли на дрожащих ногах вдруг выскальзывает с Чуда и, выгибаясь вредной кошкой, ложится на живот, топорща вверх соблазнительную пятую точку. Хапуге очень хочется хотя бы чуток побывать в излюбленной позе сегодня же, не дожидаясь следующего секса. Разумеется, ей понравится и боком, и закинув ноги на плечи партнера, и под остужающими струями водопада, и много чего еще, но позже — благо в райском уголке только и остается, что воплощать фантазии в реальность. Дикаря звать на сей раз не приходится. За едва не сорванный оргазм он мстит, не старается растягивать удовольствие для двоих. Наоборот, берет в первую очередь свое, положенное правилами природы, так, как ему заблагорассудится. Толчки доминирующего самца отрезвляюще резки, быстры и глубоки, к наслаждению капитана. Она долгожданно вдоволь голосит, складывая из каждого выкрика имя своего властителя. Громкое булькающее чавканье заполняет хижину, отпугивая ночных птиц и зверей. На пределе Чудо сжимает зубы, неумышленно впиваясь пальцами в плечи Кэли до синяков, ненароком оцарапывает нежную кожу. Притягивает на себя по-звериному мощным рывком. Один раз. Два. Т... В мгновение ока перед парой предстает пульсация мира, рождение и погибель планет. Ни с чем не сравнимое божественное чувство окутывает целиком, ввергая в сладостную истому. Тела бьются в экстазе. По бедрам обоих стекает обильная густая сперма. Кэли счастлива от ощущения наполненности до краев, а Чудо благодатно выдыхает из-за небывалой опустошенности. Изнуренные, они валятся на кровать без сил. Дождь прекращается, переходя в редкую мелкую морось. Луна пробивается из-за туч, освещая постель, и девушка созерцает яркие, светящиеся преклоняющиеся перед ее красотой глаза напротив. В умиротворяющей неге лучшего в жизни момента вытягивает руку ладонью вперед. Мутант утыкается в нее носом, вдыхая с обожанием родной запах, с первых дней знакомства будоражащий сердце. — Я люблю тебя, Чудо, – нашептывает Кэли, сияя. — Лю, – парень внезапно повторяет услышанное вслух, хрипло, со свистящим сипением, – блю. — Чудо, божечки мой! Ты говоришь! Милый, у тебя прорезался голос! – Кэли от неожиданности вскакивает на колени, смыкая вместе ладони перед ртом, и склоняется над рептилией. По ее щекам снова вьются соленые нити счастья. – Попробуй еще раз?! — Кэ-ли, – медленно выводит каждый слог дикарь, улыбаясь, – я те-бя лю-блю. Девушка на седьмом небе не замечает, как оказывается в крепких объятиях парня. Туземец поглаживает выживальщицу за волосы и трется щекой о ее. А героиня слушает биение его сердца под мерные повторы наипрекраснейшего, что доводилось слышать: — Кэ-ли, я те-бя лю-блю. Я те-бя лю-блю. Лю-блю. Кэ-ли я те-бя… Чудо готов заевшей пластинкой произносить то, что чувствует, от всей души до утра, пока любовников не обволакивает маревом благодатных сновидений. Вступление в новый день ознаменуется началом совсем другой совместной истории.Послесловие
Чуду так нравится взрываться страстью, что с тех пор, как пара впервые предалась любовным утехам, совсем никогда не оставляет бедняжку Кэли в покое. Он настырно лезет, настигая девушку в любом месте и позе, в которых застает при желании сейчас же слиться душами через тесный физический контакт, зная свое истинное право на это. Подруга, конечно, лишь рада дрейфовать по бурлящим волнам наслаждений и обучать новым любовным премудростям. Но, признаться, изредка немного даже устает, с теплой тоской вспоминая их простые, детские, целомудренные прикосновения. Однако обуздать пламенное желание мутанта уже ничто не способно. Кэли сама виновата: подсадила дикаря на божественную амброзию, без коей парень сыт ничем иным не будет. Чудо неустанно повторяет единственно важное: «Кэ-ли, я те-бя лю-блю». Слова, произносимые не гортанью, а сердцем. И это сполна взаимно. 04.–09.02.2024, 08–35