Папаша

      В отделе Раст бесил всех, кроме секретарей и уборщиков, которые с ним почти не общались. Марти, вынужденного общаться с ним почти целыми днями, он бесил просто неимоверно. Даже нет, не так. У Марти он вызывал целую гамму противоречивых и очень настойчивых эмоций и желаний: от едкого, желчного раздражения и желания съездить по зубам за несусветную заумь, что он вечно порет, и хронически презрительную мину на физиономии, до какого-то тоскливого сочувствия и желания хорошенько встряхнуть, чтобы отпала и осыпалась с него вся эта гребаная обожжённая скорлупа, которой он прикрывается.       Ведь если подумать — не от хорошей жизни у него мировоззрение так извращенно перевернулось. Что там им говорили психологи на курсах? Все нездоровые реакции человека есть просто неконструктивные механизмы защиты от травмирующих факторов?       Тьфу ты, говнюк! Заразил своей хреновой манерой выражаться… да какой там выражаться? Думать! Чтоб его…       Но как бы там ни было, как бы Марти не злился на напарника, временами ему было откровенно горько на него смотреть и с ним находиться. Рядом с ним Марти порой чувствовал себя…лишком благополучным и от этого иногда даже делалось неразумно стыдно. Особенно, когда их с Мегги черт дёрнул пригласить его к ним домой на ужин.        В свои тридцать с небольшим Раст столько дерьма успел хлебнуть, что ни у кого психика не выдержит. Да и у него не выдержала — загремел в психушку. Правда, похоже, тамошние медики не слишком старались с его лечением. Все эти его бессонницы, галюны, синестезия…определенно башка барахлит.       Или это уже нормально?       Если так, то Марти, мать его так, нихрена не хочется представить, в каком состоянии Раст попал в дурдом. Черт его задери. После четырех лет употребления дури и жизни в режиме гребаного разведчика в тылу врага, после потери дочери и жены, получается, он ещё бодро держится. Марти бы, наверное, сдох. Или застрелился. Хотя, разница, в общем, не очень большая. А этот и руки на себя наложить не может. Держится за что-то. Хрен его пойми, за что держится. За идею? Черт…с теми идеями, какие у него в голове, ты скорее выпрыгнешь из жизни в окно, чем будешь за нее держаться. Но он-то держится? Как? Хрен его поймет…        Мозги и душа у Коула — темный лес и сонмище демонов, но на деле это не сказывается. Почти. Если бы не пиздел без меры, ему б вообще цены не было, а так временами вырубить охота, да хрен получится. Его черта с два кто в драке так сразу одолеет. Да и хрен кто переплюнет по уровню мастерства и работоспособности в расследовании. Этот тощий черт даже свою бессонницу использует во благо дела: просиживает ночами в архивах, копается в них с дотошностью канцелярской крысы, выискивает детали, сопоставляет факты … в общем пашет, как проклятый. Но на проклятого и выглядит.       По-хорошему, красивый же, паскуда, но слишком замученный своими загонами: вечно серый-бледный, с ввалившимися, беспокойными глазами, обведенными густой тенью, от чего точеное лицо кажется измождённым, как у чахоточных. Стройная, ладная фигура, но движения слишком зажатые, скованные, будто пошевелиться резче он попросту боится. В общем…если б не был так похож на абстинентного наркомана — бабы на него бы пачками вешались. Только долго б не держались. С его характером и привычками с ним даже гремучая змея не уживется.        Курит, как сатана, не жрет почти ничего, только кофе хлещет, не общается ни с кем в коллективе ни о чем, кроме работы, но не дай бог ты разговоришь его…       Марти как-то поймал себя на мысли, что слишком внимательно наблюдает за привычками Раста и постоянно хочет ему что-то сделать, по его мнению, полезного: подсунуть еды вместо кофе, предложить отоспаться, сходить куда-то отвлечься… Зачем? Да хрен его знает. Может, потому что тяжело ему смотреть на то, как Раст сам себя медленно закапывает живьём. В понимании Марти такая жизнь была ничем иным, как медленным, осознанным убиванием самого себя. Сначала отказ от всех радостей жизни, потом — от эмоций, пищи, сна… А дальше что? И дышать себе запретит?       Придурок. Каждый по-своему и каждый по веским причинам. Раста жизнь скрутила в бараний рог, а из Марти наличие двух дочерей сделало заботливого папашу.       К тому же Коул вроде как его подчинённый (хотя со стороны фиг скажешь), и, если с ним чего случится — спрашивать будут с Харта.        А случиться, как он понял, могло всякое. Может, Раст думал, что Марти не замечает, как его нагребает время от времени, или ему вообще было пофигу на происходящее, но Марти видел и ему пофигу не было. Он подмечал, особенно, когда они ехали в машине довольно долго. Коул иногда будто выпадал из реальности: сначала затыкался, делая вид, будто потерял интерес к разговору, потом бледнел, покрывался испариной и на несколько секунд терял связь с миром — бессмысленно таращил глаза в пространство перед собой, дышал коротко и мелко. Будто грудь ему сдавило так, что глубже вдохнуть он не в состоянии. Потом очухивался. Моргал, жмурился, поводил головой и с равнодушным видом отворачивался к боковому окну машины, будто ничего не случилось.       Ясен хрен не случилось, потому что за рулем не он, а Марти. А если его нагребет в дороге? Так же и убиться недолго!       Мартин пытался было пару раз наехать на Раста за то, что тот употреблял черт знает что и не спал ночами, силился втолковать, чем это может для него кончиться, но после второй попытки и хреновой горы ядовитых, до оскомины заумных умозаключений относительно таких проявлений заботы, обозвал напарника мудилой и бросил это дело.       В самом деле Раст не ребенок. К тому же все эти видения у него не вчера начались и он по-любому уже приспособился к жизни с ними. Как и к своей изматывающей бессоннице.       Хотя для Марти это было, пожалуй, самым острым, что заставляло испытывать болезненную жалость к Коулу. Марти любил поспать. Не больше, конечно, чем, потрахаться, но сладко поспать в волю было одним из его любимых способов времяпровождения. Может, потому, что это реже всего ему удавалось? Работа, семья, дочки, которые встают как назло раньше родителей и стараются их разбудить, будто это приносит последним офигенную радость…       От мысли, что Растин вообще толком спать не может, ему чёт драло в кишках и делалось хреново на душе. Что, если бы с ним самим такое было? Что бы он делал?        Из-за этого Марти и закрывал глаза на то, что Коул торчит на препаратах — иначе ж вообще загнётся. Хотя… так спать, как он спит под ними, тоже ну его нахер.       Довелось увидеть, когда Мэгги выперла его из дому.       Не без нотаций Раст тогда пустил его пожить к себе, а потому как квартира у него была маленькая, прятаться друг от друга было особо негде.       Марти в ту ночь перебрал с пивом, из-за чего то и дело вставал отлить. Раст допоздна лежал на своем матрасе, что-то читал, но где-то за полночь вроде задремал. Уронил руку с книгой на грудь, раскинулся чуть более расслабленно, чем обычно держал себя — топая мимо него в уборную, Марти даже улыбнулся и вяло порадовался тому, что бедолаге удалось наконец-то заснуть.       Правда на обратной дороге радость его накрылась медным тазом: с Растом творилась какая-то хрень.       Он лежал во все той же позе на спине, чуть откинув голову назад, таращил глаза в потолок и хрипел, будто его душили.       — Раст! — Марти кинулся к нему, толком не понимая, чем помочь, присел рядом на колени. — Ты чего?       Хотя глаза Коула были раскрыты, на обращение он не отреагировал. Жутко бледный, аж синий, он продолжал задыхаться, разевая рот, и таращить глаза в потолок даже когда Марти потормошил его за плечо.       — Эй, мужик, не пугай меня! — Харт уже схватил его за оба плеча и встряхнул сильнее — тело Коула безвольно поддалось движению, будто он был без сознания, но Марти готов был поклясться, что заметил, как его полные ужаса глаза скосились вниз, на прикоснувшиеся к нему руки.       — Раст? Слышишь меня? Ты чего? Чем ты закинулся?       Чувствуя, как подступает паника, Марти тормошил напарника, а взглядом уже выискивал в его квартире телефон. Если не очнётся — звонить в службу спасения, вызывать медиков. Черт его знает, на что у него реакция. Если перебрать с колесами, а тем более намешать, можно и остановку сердца словить.       Он отвлекся, потому не заметил момента, когда Раст очнулся. Слабо дернулся, напрягся под его руками, чуть запрокинул голову и прерывисто, глубоко вздохнул.       — Растин! — Марти обхватил его голову ладонями, придержал, заставляя глянуть на себя, всмотрелся ему в глаза — Коул зажмурился, загнанно дыша. — Ты здесь? Слышишь меня?       — Слышу, Марти. — Почти прошелестел тот и дёрнул головой, высвобождаясь из рук напарника. — Перестань меня трясти, как хренову яблоню.       Марти тяжело охнул, отпустил его, сам выдохнул, сел ровнее и выругался.       — Черт, ну ты и козел, Раст. Я тут чуть в штаны не наложил, подумал, что ты загибаешься! Кинулся тебя спасать среди ночи, а ты ещё недоволен.       Раст не ответил. Ещё пару раз глубоко вздохнул, перевел дыхание и осторожно пошевелился. Сменил положение тела, вытянул руки вдоль него и потер кончики пальцев друг о друга, будто разгоняя кровь.       Марти недоверчиво вгляделся в его лицо, которое из смертельно испуганного снова обрело привычное холодно-отрешенное выражение. Если бы не особо нездоровая бледность да испарина на лбу и шее, он даже подумал бы, что это его самого проглючило и он разбудил ничего не подозревающего Коула, чем испортил ему такую редкую возможность отдохнуть.       — Ну, чего молчишь? — Мартин снова похлопал его по плечу, придержал руку повыше локтя. Раст открыл глаза и мрачно зыркнул на него.       — Смерть не самое плохое, что может случиться с человеком, Марти. А теперь отпусти меня и иди на свою раскладушку. Твои руки не обладают той целебной силой, которая может облегчить мои проблемы со сном.       — Ну тя нах! Может, для тебя такие приходы не новость, но я в самом деле чуть не обосрался. — Харт с досадой ткнул его кулаком в плечо. — Знаешь ли, есть большая разница между тем, когда ты видишь, как от передоза загибается какой-то конченый торчок и как-то же самое происходит с твоим другом.       Раст пару секунд помолчал, потом вздохнул и осторожно сел на матрасе, огляделся, выискивая взглядом сигареты. Марти пришлось отодвинуться немного назад, чтобы не влазить в его личное пространство.       — Это не передоз. Это сонный паралич. — Раст нашел свою пачку, открыл — в ней оказалось пусто, чертыхнулся и отбросил ее. — Не опасно, но иногда неприятно.       — Иногда? — Харт вытаращился на напарника, будто змею у него на голове увидел. — Да ты выглядел так, будто тебя живьём четвертуют. И задыхался.       Раст криво ухмыльнулся и вдруг стал объяснять, что с ним происходило. Что сонный паралич — это просто сбой в мозгах, когда сознание включается во время фазы сновидений, от чего видимое кажется особо реалистичным и, по сути, уже является не сном, а галлюцинацией. Рассказал, что именно видел. Как его собирались принести в жертву гребаному рогатому божеству, как привязали распятым на чем-то вроде помоста, как ударили длинным ножом под ребра, взрезали поперек диафрагму, чтобы добраться через рану до сердца. При этом он ткнул себя пальцами в бок и провел ими по контуру ребер, показывая, как все происходило. Марти чуть не треснул его по руке — Не показывай на себе, придурок, — но вовремя сдержался. Когда же Раст начал пересказывать, что чувствовал при этом, Марти замутило и захотелось гаркнуть, чтобы он заткнулся, но у него не получилось. Челюсти свело оскоминой так, что и рта открыть не удалось.       — А знаешь, что было самым страшным? — Растин своим радиоактивно-пытливым взглядом заглянул Мартину в глаза, будто стараясь высветить мозги насквозь. — То, что весь этот шабаш неожиданно накрыла полицейская облава. Меня нашли, начали трясти, отвязывать, звали медиков, и я испугался, что те приедут и успеют меня спасти.       Он проговорил это с пугающе будничным видом, все так же по-удавьи наблюдая за Марти.       — Ты псих, Раст. — Выговорил тот со второй попытки. — Ты просто охреневший псих. И ты доработался до ручки. Кончай давай эту хрень, слышишь?       Он даже попытался угрожающе на двинуться на Растина, но тот удивлённо приподнял брови и выразительно наклонил голову на бок — не нарывайся.       — Я знаю, что ты ебал меня с моими советами, но делай с этим что-то. Сходи к неврологу, психотерапевту…на сеанс гипноза…. Да хоть к медиуму! — ты ж веришь в эту всю хрень. Или, если хочешь, давай я тебя запишу к одной своей знакомой психиатрине, она тебя посмотрит и выпишет чего-то подходящего именно тебе вместо твоей нынешней отравы.       Мартин понимал, что сам херню городит, но молча терпеть этот ходячий пиздец у него сил больше не было. Раст своим тлетворным презрением к жизни, казалось, разлагал и его самого изнутри. Токсичный говнюк.       — Марти, я не твоя жена или дочка, ты не обязан обо мне заботиться. Поэтому не ломай комедию и иди спать. — Новая фраза из его уст только подтвердила нелестный эпитет. — Завтра тяжёлый день, нам надо найти этот чертов бордель, где видели Дору, и если за рулём в это время будет два сонных тела — мы не то, что не найдем нихрена, мы сами в этих гнилых болотах потеряемся.       Договорив, он снова очень выразительно глянул на Харта, а потом кивнул в сторону раскладушки.       — Ну и хрен с тобой, Раст. Я к тебе по-хорошему, а ты как всегда гондон.       Коул хмыкнул.       — Странный ты, Марти. Вот, если человек покупает гондон, он, что, ждёт от него мультиков про розовых пони?       Марти скривился, как от зубной боли — начинается…       — С твоей стороны глупо ожидать от меня чего-то другого, если ты знаешь, что я — гондон. Твое разочарование всего лишь плод твоих чрезмерных ожиданий. Я не обязан им соответствовать. — Он проговорил это с таким постным видом, что Марти не сдержался и застонал. Встал с места, желая убраться подальше, чтобы не слышать больше тошнотных нотаций, и по ходу движения молча показал напарнику фак.       Раст ответил ему тем же.       К вечеру следующего дня после выматывающих поездок по трущобам на юге штата, после очередной неудачной попытки поговорить с Мэгги Мартин чувствовал себя раздавленной жабой.       Беспомощно злой, уставший, он вечером мечтал поскорее свалить с работы, поехать куда-то, напиться, что ли, в то время как Раст опять фанатично закопался в архиве. Уже перед тем, как уйти, Харт заглянул туда, чтобы убедиться, что напарник живой и ничем его там не привалило.       Зашёл в небольшую комнату, расположенную перед самим огромным хранилищем материалов, и наткнулся Коула. Тот сидел за небольшим столом в окружении кучи коробок к нему спиной и был погружен в изучение документов одного из множества дел, вроде ничем не похожих на то, с чем на данный момент работали они, но, по его мнению, связанных с ним.       Рыжий свет настольной лампы обрисовывал его согнувшуюся фигуру, широкие, крепкие плечи, склоненную голову. Несмотря на слабое освещение, Харт увидел, что рубашка на спине у Раста потемнела от пота — в комнатухе без окон и вентиляции стояла страшная жара, а из-за неудобной позы плечи напряжённо вздернулись. Если долго так сидеть — окоченеет шея и мышцы спины, и ты потом черта с два разогнешься.       С каким-то тягостно-тоскливым ощущением он тихо, чтобы не отвлекать Раста, вышел из комнатухи, но вернулся минут через семь с большим картонным стаканом кофе и таким же большим пластиковым боксом, в который автомат в кафетерии упаковал два больших сэндвича с ветчиной и сыром, две сосиски и пакет растворимого картофельного пюре. Дрянь, которую обычно никто никогда не ел, по умолчанию входящая в состав ланчбокса.       Так же тихо подошёл к сидящему за бумагами Расту, кашлянул, чтобы не тревожить резко — не хотелось, чтобы тот рефлекторно дернувшись, сбросил со стола передачку, и, когда Раст обернулся к нему и окинул мутным взглядом с ног до головы, аккуратно поставил стакан и коробок рядом на стол.       Раст перевел взгляд на принесенную еду, потом снова на Марти. Медленно моргнул, хмыкнул, кивнул и снова уткнулся в разложенную папку с записями и фотографиями с места убийства.       Марти только тяжко вздохнул. Захотелось не-то отвесить Коулу подзатыльника, не-то хлопнуть по плечу и сказать, чтобы не торчал всю ночь на работе, но тот специально для этого дал ему дубликат ключей от своего дома. Чтобы Марти не мешал ему просиживать ночами на работе.       Деваться было некуда. Он развернулся и пошел из комнаты, но уже на выходе вздрогнул от оклика.       — Марти…       — Чего?       — Спасибо.       — Да ну тебя… — Мартин хотел послать его нахер, но передумал. — Жри давай. А то точно сдохнешь когда-то с голодухи.       Последние слова он пробормотал совсем тихо, себе под нос и вышел из помещения архива с каким-то ноющим чувством грусти, причину которого понять до конца у него пока не получалось.