…
Стив потягивается и смотрит в голубое небо, тихо плывут облака. Пение птиц отзывается приятной тоской где-то внутри. Будто он что-то забыл. Он пытается ухватиться за это что-то, но мысль ускользает, так и не дав четкого ответа на незаданный вопрос. Стив решает, что раз он тут, сидит за столом с ювелирными чашечками из белого фарфора и кексами с изюмом, значит он хотел попить чай, сидя в спокойствии летнего сада.…
Закатное солнце удлиняет тени деревьев вдвое. Так уютно и тепло Стив себя ещё не чувствовал. Он наливает себе ещё липового чая в кружечку и откусывает кусочек кекса. Изюм даёт приятную сладость на языке, а мягкое тесто будто тает во рту. Небольшая синяя птичка садится на стол и клюет мелкие шоколадные крошки. Стив с улыбкой наблюдает за ней, пока та снова не скрывается в глубине сада. Лёгкое чувство дежавю неожиданно накрывает Роджерса, но он от него отмахивается. Он же часто тут сидит вечерами, пьет чай и размышляет о жизни.…
Жарко. Роджерс смотрит вверх и видит, что солнце в зените. Лёгкий ветер треплет его волосы, но приятного чувства прохлады он не ощущает. На столе все так же стоят чайный сервиз и графин с водой. Странно, кажется, он никогда не пил воду, сидя в этом саду. Что ж, самое время, так сказать. Стив тянется к спасительному графину, наливает воду в стакан и несёт тот к губам. Во рту же, противореча всем канонам, чувствуется вкус липового чая. — Какого… — голос хриплый, будто он не говорил весь день. В руках Стив видит чашечку с чаем, а на блюдце откусанный кекс. Он точно помнит, что ничего не кусал. Он только пришел в сад и понял, что ему жарко. Ведь так? Но он не помнит, что бы приходил сюда или наоборот уходил.…
Темнота режет глаза и мужчине требуется время, чтобы привыкнуть к ней. Ночь беззвездная, даже луна не освещает фруктовый сад. Стив по привычке тянется за чаем и одергивает себя. — Только что был день, — он шепчет, боясь что-то или кого-то спугнуть. Шорох в кустах орешника привлекает внимание. Глаза, уже привыкшие к темноте, замечают пушистого кролика, что смотрит прямо на Роджерса. Зверёк ещё какое-то время сверлит его взглядом, а потом скрывается в листве. — Ну уж нет… — Стив подрывается со стула.…
Его будто бросает на мягкое сидение. Небо только заходится зарёй и Стив понимает, что лучше завтрака, чем кексы с его любимым чаем, не придумаешь. — Так… — он моргает, и мысль о хорошем завтраке испаряется из его головы. Вместо нее он вспоминает все. Буквально все.…
Его привозят на базу ЩИТа в криокамере. Из Ваканды прилетает Шури, которая пообещала разобраться с механизмом и всеми необходимыми операциями после разморозки. Стив не отходит от холодного, но живого Баки все две недели. — Он не хочет просыпаться, — обескураживает девушка в один момент. — Думаю, последнее обнуление повлекло за собой ужасные последствия. Роджерс падает. Нет, он остаётся сидеть, но весь мир рушится, словно карточный домик. Ещё спустя несколько дней Шури влетает в комнату с бумагами. Тараторит что-то про соулмейтов и про возможность попасть в чужой разум. — Вы же родственные души? Верно? Ты можешь попробовать собрать его по кусочкам изнутри! Стива окатывает ледяной водой. Вот он способ все наладить и быть вместе. Но они ни разу не практиковали подобное, и Роджерс боится допустить огромную ошибку. Девушка берется за его подготовку. Они днями напролет обговаривают, что делать можно, а что нельзя. Он зазубривает все правила наизусть, чтобы точно не навредить своему Солдату. И через неделю он оказывается готов. Готов физически и на словах, эмоционально он все ещё боится и переживает. — Давай, Кэп, — поддерживает его Старк. — Ты же герой всея Америки! Тут даже легче чем на поле боя. Это сравнение оказывается не самым лучшим, кто знает, что может прятать в себе перемороженный, взбитый ударами тока мозг Зимнего Солдата. Стив не боится за свою жизнь, хотя нередки были случаи, когда один соулмейт вредил другому, пользуясь возможностью попадать друг другу в головы. Он знал, что сможет пройти этот путь, страшно было за любимого. Пройдет ли он к звёздам вместе с ним или останется в глуши терна. А если Роджерс с чем-то не справится и ещё сильнее навредит ему? Мысли путались в его голове все двадцать четыре часа, до назначенного времени «погружения».…
Образами к нему возвращается память, и он понимает, что все это время не был в прекрасном саду, это было в подсознании Зимнего Солдата или Баки Барнса, пока что не ясно. Удивление накатывает новой волной, когда Стив оглядывается. Зелёный, уютный сад — это странно. Он представлял себе тут либо вакханалию, либо что-то по типу фильмов про апокалипсис. Но никак не чудо-сад с яблонями и грушами, чайничком и кексами на столе. По саду проносится гул, тяжёлый и громкий, сама земля под ногами дрожит. Роджерс вскакивает со стула и понимает, что его не откидывает назад. Это уже хорошо. Но что-то происходит. Не зря это место так отреагировало на его выход из транса. Где-то вдалеке слышится грохот и видно облако пыли, что взлетает в воздух. Роджерс идёт в ту сторону. Вариантов не остаётся. Надо поскорее исследовать это место, чтобы понять, как же помочь Баки вернутся. Он приходит к источнику звука через пару минут быстрой ходьбы. Это гигантская стена из бетонных плит, кажется, окружающая весь сад. Одна из плит лежит внизу, придавив собой пару деревьев. За стеной то, что Стив предполагал увидеть с самого начала: война. Голубое небо над его головой, за стеной превращается в кроваво-красное, земля становится черным углем с белыми сугробами. Ещё дальше можно заметить панельные высотки. Он видел такие на фотографиях хроники ГИДРы. Это была Россия. Объятая огнем и удушающим дымом. Стива бросает в холод, он ежится, но переступает эту границу. И думает, что оглох. Раньше он слышал птиц и шелест ветра в кронах деревьев, сейчас все, что есть — это тишина. Не спокойная тишина, а страшная, мертвая, давящая на уши и заставляющая кожу покрываться мурашками. Роджерс оглядывается, солнце манит своим теплом, но он знает: там не найти то, что он ищет.…
Он бродит в тишине города уже несколько часов, хотя точно сказать он не может. Определять время тут невозможно, отталкивается Стив только от своих ощущений. Тут даже пожар, поглощающий здания, не издает ни запаха, ни треска. Вскоре он замечает здание, где на верхнем этаже тускло горит теплый свет. Стив удивлённо ускоряется, несясь к нему. Вот оно — продвижение. На девятый этаж он буквально влетает. Дверь в квартиру оказывается открыта, а внутри пахнет пирогами. Играет тихая музыка, скорее всего, на русском языке, так как Роджерс не может разобрать слов, и в отличие от всего города тут царит теплая атмосфера. Обычная советская квартирка, при входе несколько пар обуви: тяжёлые на вид военные ботинки, кожаные мужские туфли и лаковые балетки на каблуке. Женская обувь выделяется из всей цветовой гаммы ярким зелёным. Все остальное в квартире в жёлтых и шоколадных оттенках. На тумбочке в коридоре стоит молочного цвета старый телефон. Из небольшого помещения есть три двери. Одна ведёт в ванную комнату с тусклым освещением, вторая в кухню, а третья в спальню-гостиную. Людей, что неудивительно, нет. Роджерс берется исследовать все здесь более тщательно. На стенах висят фотографии военного генерала и его жены, по всей видимости. Детских фото нет нигде, зато на столе он находит газету со статьей об убийстве. Понимает он это из-за фотографии пожилого мужчины с черной полосой в углу. Его лицо кажется смутно знакомым, и он понимает, что видел его в списках людей, которых убил Зимний Солдат. Хорошо… Хоть с чем-то здесь он разобрался. В коридоре звонит телефон, и Стив подскакивает от неожиданности. Какое-то время слушает и ждёт, но трель все не прекращается. Тогда он решает снять трубку. Осторожно он входит в это маленькое помещение и идёт к телефонному аппарату. Сердце гулко стучит о ребра. Он боится коснуться гладкого пластика, вдруг это как-то координально изменить реальность. Но все же решается. Секрет в руки трубку и подносит в уху. — Ну, конечно… — стонет он, когда на том проводе заканчивают говорить длинный текст и сбрасывают. — Кто бы мог сомневаться, что и тут все будет на русском. Хочется кричать и биться головой о стену. Неужели он зашёл в тупик из-за простого незнания иностранного языка?