Ты дарил мне розы

Утро. Солнечные лучи с каждой секундой все больше и больше освещают стены домов. Берлин начинает просыпаться. Дворники уже метут улицы. Открываются лавки, булочные, небольшие кафешки. Гаснут фонари. Солнце почти уже встало. Над городом ещё витает утренний туман. Капельки росы усыпали стебли травы и цветы на клубах. На улицах пока мало людей. Такие часы самые спокойные. Ещё немного и снова город зашумит. Поедут трамваи, машины... А сейчас–благодать. Рейх последний раз смотрится в зеркало, в очередной раз поправляя волосы, и выходит из комнаты. Все еще спят. Действительно, настенные часы показывают только половину седьмого. Дом придёт в движение, быть может, ближе к восьми. Парень довольно улыбается и уходит, неслышно закрыв дверь. Сегодня ему повезло, в его распоряжении есть как минимум час на прогулку. Можно расслабиться и не торопиться. Воздух свежий. Дышится легко и свободно. Он любит гулять по утрам. Делает это каждый день, уже год, не меньше.. В такие моменты почему-то исчезают тревожность и усталость, в голове не появляются тяжёлые мысли.. Все как будто становится легче.. Наверное это просто его способ отвлечься. Отвлечься от вечных и часто просто глупых придирок отца. Отвлечься от грызущей изнутри зависти. Да в принципе от самого себя отвлечься... Наверное, следует не бегать от проблем, а решать их, но это точно не про Рейха. Точнее, не про его ситуацию. Что он может сделать с придирками? Не обращать внимания? Ох, если бы это работало. За игнорирование можно ещё и получить хорошую трепку. Да и не сможет он промолчать, не позволит себя унизить!.. Как жаль, что за такое сопротивление он тоже получал хорошую трепку. А как справиться с завистью? С завистью к собственному брату, к друзьям, да вообще ко всем детям кому повезло... Это кажется проще. Эта зависть никак не мешает Рейху жить. Он не ненавидит своего брата за то, что к тому относятся лучше. Напротив, он рад за Веймара, рад, что хоть у него будет более-менее счастливое детство... Но раньше ведь все было не так. Когда Рейх был младше, он действительно ненавидел, завидовал, не понимал, почему с ним отец другой, не понимал, почему Веймар смотрит на него свысока на людях, а наедине все совсем иначе... Теперь Рейх вырос. И ненависть к брату ушла. Он просто поставил себя на его место. Будь он любимчиком, то делал бы тоже самое. А почему отец относится к ним по разному он так и не понял. Он ломает над ним этим голову всю свою жизнь, уже 15 лет, но никак не может найти ответ... Наверное, у этой задачи просто нет решения.. Парень смотрит по сторонам и быстро переходит дорогу, останавливаясь у своей любимой лавки. Тут продаются просто невероятные фрукты. -Здравствуйте! Рейх приветливо улыбается продавцу и смотрит на яблоки. Просто для вида. Он уже знает какое возьмёт. Торговец тоже здоровается, но с меньшим энтузиазмом. Не как всегда. Рейху это не нравится. Видимо все таки заметили, что после его прихода яблоки куда-то деваются. Парень разглядывает фрукты уже минут 10. И тут то ему и повезло. Продавца зовут из внутренней части лавки и тот отвлекается на это, поворачивается спиной. Удача! Рейх быстро хватает яблоко, убирая его в карман, и кладёт другое на место пропавшего. Прощается с продавцом и наконец уходит отсюда. Теперь брать здесь не получится. Не беда, найдёт другую лавку. Яблоко,как всегда, прекрасно на вкус. Сочное, хрустящее... Настроение улучшается моментально и Рейх улыбается, здороваясь с знакомой продавщицей и с этой же лучезарной улыбкой заходит в булочную. Увидев его женщина за прилавком закрывает лицо руками.. -Здравствуйте! -Уйди с глаз моих, я тебе ни грамма хлеба не продам! Рейх тихо смеётся, убирает руки женщины от лица и делает свой максимально обаятельный и милый взгляд. Продавщица сдаётся. -Чтобы сегодня занёс деньги. А то снова твоему отцу расскажу. -Как скажете! Сегодня будут! Рейх радостно берет свой батон и уходит. Конечно же он ничего не занесет. *** Он не очень любит подходить к прохожим, но сегодня придётся. Свои часы он оставил дома. -Простите! Время не подскажете? Мужчина дёргается, когда Рейх чуть не налетает на него, и делает недоуменный вид. -Время. Тут до прохожего видимо доходит, что от него хотят и он показывает часы. Рейх кивает и, сказав спасибо, поворачивает в сторону дома. Уже 7:30. *** Дверь открывается с противным скрипом и Рейх понимает, что все, незаметно зайти уже не получится. В такие моменты хочется просто биться головой об стену. Ну или, в данном случае, об дверь. -Я дома! Рейх быстро кидает взгляд на прихожую и видит лишнюю обувь. О черт... Теперь надо быстро придумать куда деть батон. Лучше идеи, чем спрятать его под рубашку, не находится. Теперь надо быстро прошмыгнуть в свою комнату и все, он спасён от общения с гостями. Его останавливают на лестнице. Судя по тону, отец в хорошем расположении духа, хотя это нельзя гарантировать. -Где ты был? -Гулял. Рейх разворачивается и встречается взглядом с родителем. Ладно, он ошибся, Империя не в очень хорошем настроении. Сейчас начнётся допрос. -Где гулял? -Там же где и вчера, - это слишком размытые ответы и Рейх видит, что отца эти злит, - мне подробно описать маршрут, да? -Да. -Эм.. Я вышел из дома, перешел улицу, снова перешёл улицу, поговорил с торговцем яблок, потом прошёлся и снова перешел на другую улицу. Ну а потом вернулся назад. -А булочная? -Какая булочная? Ну и как это существо узнало про это. Кто его сдал, а? И вот тут он вспоминает "снова", которое сказала булочница, а он не обратил внимание...Теперь все ясно. -На тебя жаловалась её хозяйка. Говорила, что ты уже третий день не заносишь ей деньги за батон, который каждый день берёшь. Подумать только, ты фактически крадёшь хлеб... Как будто дома не кормят. Эта интонация заставляет Рейха сжать руки в кулаки так, что ногти впиваются в кожу. Снова чёртовы придирки. -Там просто батон вкусный, а.. -А дома он какой? -Тоже вкусный... В общем деньги я ей сегодня занесу, не волнуйся. -Я не волнуюсь. Мне просто интересно почему он там вкуснее. Отдай батон. -Нет у меня его. -А где он? -Съел. -Точно? -Точно. Рейх благодарит себя за привычку держать руки за спиной. Он незаметно вытаскивает батон из под рубашки и, не глядя, кидает его за себя. Звук удара об пол не слышится и Рейх думает, что это Веймар поймал булку. -Подойди сюда. Рейх пожимает плечами и спускается к отцу. Тот не трогает, не обходит со всех сторон, просто пробегает взглядом и кивает. -Ну нет, так нет. Возьми у меня деньги и отдай булочнице. Но это потом. Сейчас приведи себя в надлежащий вид и спускайся к нам. Мы будем ждать. Парень кивает и почти бегом поднимается по лестнице, тут же почти сталкиваясь с кем-то. И этот кто-то был совсем ему не знаком. Это был мальчик может немного старше его. По росту они различались не особо, как и по комплекции, хотя незнакомец был определённо немного шире, что ли. Так он ничем примечателен не был. Вполне стандартный. Интересными в нем были, пожалуй, только глаза. Рейх таких ещё не видел. Они были какого-то непонятного оттенка, что-то между жёлтым и карим. Парень напротив рассматривал Рейха не менее пристально. Повисло молчание. Первым диалог начал незнакомец, но начал его как-то очень странно. -Ты во всех при первой встрече кидаешься батоном? Рейх недоуменно поднимает бровь, а потом смотрит на чужие руки и видит свою булку. Видимо он кинул все таки не Веймару. -Эм.. Нет. Так вышло. -Ну что ты такой серьёзный то, а? Парень улыбается. Улыбается уж очень довольно. Неужели ему в кайф, когда в него кидают батон? Рейх молчит. Честно, ему было вообще плевать кто это. Главное, что он гость, а с гостем надо быть вежливым. Снизу доноситься голос отца и парень понимает, что его уже ждут. -Извини, надо идти. Я скоро спущусь. Рейх быстро уходит в свою комнату закрывается на замок. Вот и повезло же ему сегодня... *** Как же он ненавидит гостей. Ненавидит все эти чёртовы званые ужины и все в таком духе. На них к нему постоянно все лезут с вопросами или какими-то тупыми просьбами. Вот и сейчас происходит тоже самое. -Рейх, сыграй нам что-нибудь. Голос отца, как гром средь ясного неба. Вот играть сейчас точно не хотелось, но кто его спрашивает? Никто. -Как обычно? -Если тебе не сложно–да. Первая часть этого предложения абсолютно лишняя. Это нужно лишь для того, чтобы показаться хорошим и добрым отцом. На самом же деле–это приказ. У Рейха нет выбора. -Да, хорошо. Отцу всегда больше нравилась скрипка. Рейха учили на ней играть с самого детства, но толку было мало. Не получалось, не нравилось, фальшивило..В общем, все было не так. Рейх научился играть на пианино сам, в тайне от отца и вообще ото всех... Но, как говорится, тайное всегда становится явным. Его не ругали, нет, отцу наоборот понравилась такая его самостоятельность. Он просто стал пользоваться этим умением и рассказывать всем, как научил Рейха играть. Не суть важно, что это наглое вранье. Главное, что убедительно, и что все знают его, как хорошего отца. Сказать, что Рейха это раздражало–не сказать ничего. Но что он может сделать? Ничего. Ему не поверят, потому что у отца слишком хорошая репутация. Рейх аккуратно поднимает крышку инструмента, смахивая пыль и вздыхая, достает ноты. *** Бетховен.. Бетховен.. И снова Бетховен. Не сказать, что Рейху он не нравился, но играть его третий раз подряд достаточно утомительно и раздражает. -Умница. Это мучение наконец заканчивается и Рейх в последний раз ударяет по клавишам, устало вздыхая. До ушей доносятся аплодисменты гостя. О, как же хотелось сейчас его придушить к чертям собачьим, но приходится натянуто улыбнуться и кивнуть. Отец быстро переговаривается с приехавшим и они уходят. Наверное, снова будут обсуждать политику или что-то в таком духе. Рейх выдыхает уже спокойнее. Наконец-то стало тихо. -Эм, прости.. Парень вздрагивает. Черт, он совсем забыл про сына гостя... -Да, что-то случилось? -Нет, я просто хотел познакомиться. Тогда у нас это получилось не очень хорошо, но можешь во второй раз будет лучше.. Рейх вспоминает утро и то, как кинул в него батон... Боже, какой позор. -Оу, да, точно. Меня зовут Рейх. А тебя? -Меня–Союз...Я могу попросить тебя сыграть ещё? Теперь Рейх точно хочет убить всех. Сейчас снова ему придётся играть что-то скучное и непонятное. Но все это мысли. В слух он говорит только: -Да, конечно,–протягивает ноты,–если этого нет тут, то я сыграю только если ты найдёшь где-то, как оно играется, или покажешь. Так что я должен сыграть? Союз пару секунд молчит с недоуменным видом. -Нет, ты не правильно меня понял. Я хотел попросить тебя сыграть то, что тебе нравится. Просто, когда ты играл.. То что ты играл..Я не силен в музыке, прости, но ты выглядел расстроенным и был не рад играть это.. Я не знаю почему, но суть не в этом. Мне интересно, что нравится тебе и как ты это играешь. Извини, я могу несколько сумбурно излагать мысли. Рейх теряется. Он впервые чувствует себя так и впервые не знает, что ответить и вообще что делать... -... Может я сыграю то, что нравится тебе?.. -Нет, я хочу услышать, что нравится тебе. Рейх паникует. Он чувствует, как руки становятся влажными, а внутри появляется тревога... -Какая музыка тебе нравится?... Рейх старается быть настойчивым...Какая жалкая попытка спастись. -Та же что и тебе. Выкрутиться не получается. Совсем-совсем. Этот упёрся и все повторяет одно и тоже... Он чувствует себя сломанным. Его переиграли. В голове слишком много мыслей и Рейху хочется кричать от этого отвратительного ощущения. Хочется закрыться в своей комнате и больше никогда не выходить оттуда. Что ему нравится?... Он даже не помнит, когда в последний раз ему давали право выбирать. Выбирать самому. Не просто тупо следовать указам, а быть кем-то. Ведь человек–это в первую очередь личность. Я какая к чертям может быть личность, если он ничего не решает даже в собственной жизни. У него просто нет такого права–решать. Он должен быть примерным ребёнком. Он должен быть идеальным. Он должен соответствовать каким-то вообще не достижимым стандартам... Но в списке того, что он должен нет ни одно пункта, где бы говорилось про выбор. Тем более свободный. Успокоиться все ещё не получается, но Рейх кивает и разворачивается к инструменту, кладёт пальцы на клавиши... Нет. Не получается. Не работает. Парень закрывает глаза и выдыхает. Честно, сейчас просто хочется плакать. -Давай ты попросишь что-то попроще. -...Какая музыка тебе нравится? -Я не знаю. -.. Хорошо, давай пойдём от обратного. Какая музыка тебе не нравится?.. -Вся, которую я играю. -И для гостей и для себя? -Я не играю для себя. И тут до собеседника кажется доходит. Но вместо того, чтобы кивнуть и сказать уже черт возьми композицию, он говорит что-то совсем бессмысленное. -Так у тебя тоже! -Тоже что? Рейх смотрит на Союза, как на придурка. -У тебя тоже такой отец!.. Эта фраза произносится тихо, но отчетливо. Недоумение на лице сменяется лёгкой и быстрой улыбкой. -У тебя тоже... Это странное чувство. Он никогда не чувствовал с кем-то родство, но сейчас... На душе почему-то становиться теплее, хотя бы от осознания, что он не один такой невезучий. Это не делает лучше, но вселяет какую-то уверенность.. Причём уверенность неизвестно в чём. -Да... Я понял почему ты не знаешь, что сыграть, но мне правда хотелось бы услышать, что тебе нравится. Если не знаешь что это-сыграй первое, что придёт в голову. Так гораздо легче. Рейх думает пару секунд, а затем снова кладёт пальцы на клавиши, начиная играть. Он помнит "Лето" Вивальди наизусть. Кажется это было первым, что он сыграл. Отец терпеть не может такую музыку. *** Гости собираются уходить. Рейху впервые грустно из-за этого. Ну, грустно слишком сильно сказано, он практически не испытывает таких чётких эмоций. Это просто чувство нарастающей тревоги и сбитое сердцебиение. Так же точно он чувствует все отрицательные эмоции. Да и положительные тоже. Просто в этой ситуации люди должны испытывают грусть. Значит и он тоже. Это похоже на какой-то силлогизм.. Рейх улыбается и машет рукой на прощание. Зачем улыбка, он не знает. Это тоже силлогизм. Союз подходит и обнимает, а Рейх на пару секунд теряется и не знает, что делать.. Это слишком неожиданная тактильность. Но потом, до него все таки доходит, что надо обнять в ответ. Это очень непривычно.. В Германии так не делают.. Может это тоже силлогизм, только русский? -Зачем ты меня обнял? Вопрос странный, но Рейху правда интересно. Да, у него очень плохо с навыками общения. —...У вас так не делают?.. —Нет.. Союз пару секунд молчит, а потом кивает. -Если тебе такое не приятно, зачем ты.. —Я не сказал, что это не приятно. Просто неожиданно. Я теряюсь и не понимаю, что делать, когда люди делают такие спонтанные вещи. Говорить такое сложно. Правда сложно. Показывать свои слабости тому, с кем знаком всего день.. Но почему-то Рейх доверял ему. Это казалось чем-то... Странным и абсолютно естественным одновременно. Не один человек раньше, не просил его сделать то, что нравится ему, сделать это так, как он хочет. Даже Веймар. Даже его единственные друзья: Италия и Япония. Никто. И это было приятно. Приятно понимать, что кто-то видит тебя глубже, чем остальные. Страшно, но приятно. Рейх был уверен, он мог поклясться, что, когда он играл Бетховена, выражение его лица было спокойным, а движения такими же как и обычно. Но Союз увидел. Как–неизвестно, но у него это получилось. —А.. Я понимаю. Ну, просто обнял и все, не знаю... —Ясно... Вы уже уезжаете совсем или ещё придёте? Рейх надеется, что снова не выдал себя каким-то небольшим изменением тона.. О, как же он надеется, что Союз ещё вернётся. Признаваться себе в этом стыдно, но он действительно привязался к нему за такой короткий срок. Буквально пару часов.. Оказывается Рейху нужно было очень мало. Ему нужно было лишь понимание и доброе отношение... В этом тоже признаваться стыдно. Все его завышенные стандарты пошли к черту, когда Союз понял его, когда он смог увидеть настоящего Рейха, даже за кучей масок. —Приду. Мы тут будем ещё где-то неделю или около того. Не скучай! И махнув рукой на прощание, Союз со своим отцом скрывается за дверью. Внутри, как оборвалось что-то.. Снова все стало скучным, померкшим и грустным. По коже забегали мурашки, от отвратительного и непонятно откуда взявшегося чувство холода. Рейх снова остался один. Он спиной чувствует на себе пристальный взгляд отца. Надо срочно вернуться к привычному для всех образу и уйти в комнату до скандала. Парень показательно ухмыляется и поднимается к себе в комнату, все её чувствуя на себе пристальный взгляд. Как только дверь оказывается запертой Рейх может выдохнуть спокойно. Он действительно снова один. Наедине со своими мыслями и чувствами. Он не любил ощущать такое. Очень-очень не любил... Он чувствует себя сейчас, как рыба лишенная воды... Хотя это звучит так, будто он нуждается в чем-то. А он не нуждается! Он.. Он..!.. Рейх закусывает губу и сильно запрокидывает голову, чтобы не заплакать. За эти несколько часов Союз успел стать для Рейха нечто гораздо большим, чем необходимый кислород. Он стал его продолжением. Или Рейх это продолжение Союза... В общем неважно, как сказать. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Суть в другом. Рейх искренне верил, все свои 15 лет, что он один такой невезучий... О, как же он ошибался. Союз понимает его кажется лучше, чем сам Рейх. Он знает его лучше, чем Рейх знает себя.. Он не просто такой же как и он. Они буквально практически идентичные копии друг друга. Да, небольшие различия есть, но только в том, что Союз сохранил в себе остатки оптимизма и надежды, а Рейх просто смирился.. Хотя кажется, скоро это поменяется и даже у него появится надежда на то, что завтра будет лучше, чем вчера, и вообще все наладится. Рано или поздно обязательно наладится. Но сейчас все ещё не наладилось и Рейх, стараясь успокоиться, ложиться на кровать закутываясь в тёплое одеяло и хватая с полки первую попавшуюся книгу. Вряд ли это выглядит очень убедительно, потому что в комнате слишком темно для чтения. Один только огонёк настольной лампы не даёт комнате погрузиться во мрак.. В дверь стучат и Рейх сразу понимает кто это. У его брата был особый способ стука. —Нет. Эти слова игнорируются и Веймар заходит в комнату. Улыбка с его лица пропадает, когда он видит Рейха. —Ну что опять случилось?.. —Я читаю. Отстань. —При всех своих талантах, ты не можешь читать в такой темноте. Рейх, что случилось? Парень откладывает книгу и смотрит на брата. —Все нормально. —В прошлый раз когда ты так же лежал и "читал" ты был влюблен в Италию и не знал, как ему об этом сказать. Ситуация повторяется? —Нет. Я испытываю к Союзу только дружеские чувства.. —Я тебя предупреждаю просто.. Посмотря на его консервативного отца... —Он не похож на своего отца. Рейх перебивает и Веймар вздыхает, качая головой. —Как знаешь. Я не хочу снова смотреть, как ты плачешь, потому что не нашёл взаимности. —Даже если я в него влюблен. Какая разница? Я все равно не скажу ему об этом. Веймар хмуриться и не понимающе выгибает бровь. —В смысле? —Я не хочу терять его. Он мой друг. —Но с Италией то вы.. —Дело не в этом. Рейх видит недоумение на чужом лице и пару секунд молчит, подбирая слова, чтобы объяснить. —Ну..Италия для меня скорее как... Очень хороший знакомый... И если бы он перестал со мной дружить, я бы не сильно много потерял... А вот Союз... Даже если он останется со мной после признания.. Я больше не смогу воспринимать его, как раньше. Как друга... А я не хочу так. Если я просто буду молчать и не думать об этом, то влюблённость пройдёт сама... —Такую тактику ты, кажется, уже использовал.. Рейх хмуриться и отводит взгляд. Понятное дело, что не сработает, но попытаться то надо.. Как он умудрился влюбиться так быстро? Да кто же знает то... Если чувства к Италии были вполне ожидаемы, потому что они все таки давно общаются, дружат...то тут все было совсем не понятно. Как, во-первых, он умудрился подружится с Союзом так быстро, а, во-вторых, как одновременно с этим влюбился... Ответов не было. Точнее они были, но Рейх просто не хотел признавать, что его защита дала сбой... —Ты что-то ещё хочешь мне сказать? Веймар вздыхает и отрицательно машет головой, понимая, что от него хотят. —Нет, спокойной ночи. —Да, спасибо, тебе тоже. Дверь хлопает и парень гасит лампу. Уже действительно поздно. Наверное час или два ночи... *** В ту ночь сон совсем не шёл. Заснуть удалось только под утро. Он пропустил свою обычную прогулку...Он бы может быть, пропустил завтрак, но этому случиться не удалось. Рейха разбудили.Причем разбудили достаточно резко. Хотя, просыпаться от того, что на тебя вылили стакан холодной воды, было не впервой. Рейх потирает глаза и смотрит на, виновато опускающего взгляд, Веймара. —Отец сказал тебе спускаться скорее, потому что он очень злиться. Сон, как рукой сняло. —Сколько времени?.. —Половина одиннадцатого... Рейх перебирает в голове все события, про которые ему говорил отец и вспоминает... —О Боже! Сегодня же у него встреча! В армии, солдат должен успеть собраться пока горит спичка... Рейх был бы отличным солдатом. Еще секунда, чтобы спуститься с лестницы, перепрыгивая через три ступеньки и остановиться как вкопанный перед отцом. —Доброе утро, папа. Прости, я случайно. Ты же не опаздываешь? Рейху сейчас жизненно важно понимать насколько отец злиться, и хотя бы предположить, что будет, когда они придут со встречи. Чужая улыбка мягкая, добрая.. Но Рейх же знает, что все это вранье. А вот глаза не врут никогда. А сейчас взгляд у отца такой, что убить может. Все плохо. —Ничего. Мы идём к Австро-Венгрии, так что можно немного опоздать. Но чтобы больше такого не было,—рука, до этого нежно гладящая по плечу, сжимается и Рейх чувствует, как ногти выпиваются в кожу. Намёк понятен. —Хорошо, папа. —Вот и отлично,–снова спокойная улыбка. Как же это раздражает,–Мы будем заняты, так что ты сможешь погулять где-то..Часа полтора. Рейх покорно кивает. Встречи с Австро-Венгрией всегда имели положительные последствия.. Империя становился чуть-чуть добрее, да вообще будто бы лучше. Долго это не длилось, но все же. Австро-Венгрия был единственным, кто мог успокоить и как-то повлиять на Империю. И он же был единственным взрослым, знающим о том, как отец относится к Рейху. Он даже старался как-то улучшить его положение и убедить отца быть мягче...Каким образом ему это удалось, Рейх не знает. Да и какая разница? Главное,что это сработало. По крайнем мере, теперь до рукоприкладства не всегда доходило, все могло обойтись и обычным скандалом с криками и угрозами. Вообще отношения у отца и Австро-Венгрии были...Странные. Мягко говоря странные. Рейх не особо задумывался об этом,потому что это вообще не его дело, но мысли все же иногда появлялись. И мысли очень неприличные. А вообще какая разница? Не ему их судить, хотя бы, потому что он сам такой же. *** Если Германская Империя, когда хотел отдохнуть от работы и политики, менял огромное поместье за городом, на небольшой двухэтажный домик в центре столицы, то Австро-Венгрия делал все совсем не так. Он просто уезжал из своей страны и также как и там, селился в огромном доме, больше похожем на замок. Там всегда были плотно задернуты шторы. Рейх только недавно узнал причину. У Австро-Венгрии очень чувствительные к свету глаза, поэтому без штор его просто слепит. Собственно поэтому он и носит повязки. Об этом Рейх тоже узнал недавно. А вообще глаза у Австро-Венгрии красивые. Светло-серые, будто даже немного прозрачные...В них всегда можно увидеть радость и нежность... Да вообще это можно увидеть в каждом его действии, в каждом прикосновении... Рейх до сих пор помнит момент, когда впервые его увидел. Помнит, как Австро-Венгрия крепкого обнял его. Помнит, как поцеловал в макушку. Помнит нежный и светлый взгляд.. Тогда ему было 12. Прошло три года, и ничего не изменилось. Всё та же улыбка, те же глаза... Отец всегда мог приходить к Австро-Венгрии без приглашения. Мог заходить в дом без стука. Но не делал ни того, ни другого. То ли из вежливости, то ли ещё почему-то... Дверь открывает миловидная служанка и, приветливо улыбаясь, пропускает их в дом. Германская Империя хочет попросить позвать, хозяина, но слышит стук низких каблуков по ступенькам и замолкает. Через пару секунд в коридоре появляется Австро-Венгрия и кивает служанке, давая понять, что ей пора идти. Она кивает в ответ, и ловко просачиваясь между мужчинами, уходит в одну из комнат. Рейха всегда смущало то, что Австро-Венгрия с отцом могут проявлять свои чувства друг к другу. Действительно смущало. Все эти их долгие объятия, улыбки, взгляды... В такие моменты хотелось убежать куда-то подальше и больше никогда их двоих не видеть. Этого чувства Рейх совсем не понимал... Вроде, они ничего плохого не делают, но все равно... Почему они могут делать такое у кого-то на глазах, а.. Понял. Ладно, все было гораздо проще, чем Рейх думал. Это просто самая обычная зависть. Ему такого позволено не будет. Ни дома, ни тем более при ком-то третьем. Ему нельзя показывать дружескую привязанность, что уж говорить о таком... Австро-Венгрия всегда слишком хорошо понимал, когда нужно остановиться, чтобы другим не стало не комфортно. Как только Рейх отводит взгляд, воркование этих "голубков" заканчивается и Австро-Венгрии переключает внимание на него. Он чуть наклоняется, крепко обнимая и быстро целуя в лоб. -Как ты? Он тебя не обижает? Мужчина указывает на Империю, а тот хмуриться, непонимающе смотря на обоих. Рейх тихо хихикает и отрицательно машет головой. Не обижает. Он уже очень давно разучился обижаться на простые крики и придирки. Не бьют и ладно. Австро-Венгрия улыбается, но как-то... Немного натянуто. Он все понимает. Поворачиваясь к Империи, он кивает и улыбается лучше. Все равно натянуто. Рейх надеется, что отца не разозлит разговор, который будет с Австро-Венгрией. А он будет. Рейх это тоже прекрасно понимает. — Я могу пойти погулять? Отец кивает. Рейх чувствует его взгляд на себе, пока не выходит за дверь дома. *** Несколько часов бессмысленного хождения по городу... Рейху всегда это нравилось. Нравился Берлин, нравились его переулки, нравились люди на улице... Они ведь все такие.. Неидеальные. Такие прекрасные в своей неидеальности... И их любят. Наверняка любят. Не важно умны ли они, красивы ли, их все равно кто-то любит и ждёт дома. А его дома ждут упрёки и ненависть за то, что он снова недостаточно вежлив, умен, догадлив... За все, в чем он не идеальный. Снова чёртова зависть. От таких мыслей хочется броситься в реку и захлебнуться... Рейх отходит от края моста. Вдруг тело сработает быстрее, чем мозг.. Тут слишком много людей. Вероятность, что его спасут слишком велика. Если спасут–у него буду большие неприятности... Наверное пора возвращаться или, хотя бы, пойти в направлении дома Австро-Венгрии. Не хватало ещё что бы отец заждался. Рейх слышит, как его окликаю. Бред. Ему просто кажется. Еще раз. Парень оборачивается и, видя бегущего к нему человека, останавливается. Он все ближе и Рейх наконец-то узнает его. Союз. Чёрт, черт, черт, как не вовремя... Сердце предательски начинает биться быстрее, напоминая о чёртовых чувствах. О этой глупой и непонятно откуда взявшейся влюблённости. Если он сейчас побежит от него, это будет выглядеть максимально странно и Рейх все таки решает остаться на месте.. Союз буквально налетает на него и Рейх тихо вскрикивает, когда чувствует ограждение моста и объятия друга. —Привет! —Привет...–парень слегка краснеет от объятий. Это слишком непривычно для него, черт,–ты не мог бы... Отпустить меня? Союз вопросительно выгибает бровь, но все же делает шаг назад, давая вздохнуть спокойно. Да, так гораздо лучше. —Ты как тут оказался? У тебя дом на другом конце города. —У отца дела, так что мне разрешили прогуляться. А ты что тут делаешь? —У меня дом вооот тут,–Союз указывает на красивое бежевого цвета здание неподалеку. Рейх кивает. Это протягивание гласных выглядело так... Глупо.. Но мило и притягательно. То, как у Союза менялись эмоции и тон голоса завораживало и.. Вызывало лёгкую зависть. Рейх таких спектром похвастаться не мог и вряд ли когда-то сможет. Повисло неловкое молчание. Что можно сказать в таких ситуациях? О чем они вообще могут поговорить? В голове сплошной белый шум. Пустота. —Может сходим куда-нибудь? Отчаянная попытка. В голове все ещё белый шум. —Давай! Куда?.. —Я не знаю... Снова молчание. Почему вот именно сейчас они встретились? Рейх не готов сейчас. Он не может так с ходу придумать что-то. Ему нужно время на мысли, а его нет. —Тебя проводить до дома?.. —Я не домой. Я к другу отца. —Проводить? Рейх сойдёт с ума от смущения, умрет от слишком высокого пульса, будет биться в конвульсиях дома из-за своей глупости... —Да, давай. Улыбка. Опять силлогизм и жалкая попытка скрыть волнение. Всё это слишком сложно. Рейх уже начал жалеть, что согласился. О чем они будут говорить сейчас? Что они будут делать? И так далее и так далее... Слишком много вопросов, на которые нет ни одного ответа. Рейху не нравилась неопределённость. А Союз её видимо обожает. Как же всё это сложно. Молчание уже слишком затянулось и с этим надо было срочно что-то делать. —Как ты себя чувствуешь? Союз старался говорить чётко и уверенно, но лёгкие нотки волнения в голосе Рейх всё же слышит, но не понимает почему и откуда они взялись. Вообще вопрос друга сложный. Даже очень. Сейчас у Рейха внутри слишком много чувств и эмоций и дать чёткий ответ кажется совсем не возможным. Для этого нужно провести детальный анализ, взвесить все "за" и "против", проверить на два раза... Но на это, опять же, нужно время, которого нет. Ответ должен быть сейчас. Рейх колеблется. Мечется между "сказать то, что обычно говорят в таких ситуациях" и "сказать честно". —Я не знаю. Я не могу ответить на такие вопросы быстро. Желание быть откровенным пересилило, хоть и говорить такие слова было сложно и непривычно. —Тогда я подожду, пока ты сможешь дать мне ответ. Союз тепло улыбается, и Рейх чувствует, как превращается в лужу... Почему он так добр к нему? Почему?...Иногда такая доброта пугает, но сейчас Рейх совсем не сомневается в том, что Союз не причинит ему вреда, уверен в его честности. Видимо броня окончательно дала сбой. Он никогда не доверял людям, но с Союзом все поломалось. Он дал Рейху надежду на то, что кто-то другой сможет его понять, и доказал на своём примере, что не врет. Он ведь действительно его понял. Рейх чувствовал с Союзом какую-то странную связь, которую со совсем не знал, как охарактеризовать... Ладно, он просто влюбился окончательно. Мысли Рейха были сосредоточены на изучении своего состояния и оценке произошедших за день событий. Анализ завершён. Мысли переключились на подбор подходящих слов для описания своих эмоций. ... Проверка окончена. —Я думаю, что чувствую себя совсем не плохо, хотя могло быть и лучше. А ты как? Союз не заставляет долго ждать ответ. —У меня все отлично! Сегодня тепло и солнечно. А ещё мой отец сегодня вечером уходит на бал! От того с какой радостью Союз это произносит у Рейха щемит сердце. Он понимает эти эмоции, но все равно грустно. Союз действительно такой же как он. И тут Рейх вспоминает кто устраивает этот бал. О Господи. —Мой отец тоже уходит! Они несколько секунд смотрят друг другу в глаза...Радостные, взволнованные... Рейх краснеет и опускает взгляд на мостовую. —Ты.. Эм..–Союз смотрит пристально и парень заливается румянцем ещё сильнее,–ты не хотел бы придти ко мне? Теперь смущается Союз и Рейх недоумевает. Неужели он.. —Да, я приду, приду обязательно. Он берет Рейха за руки. О черт. Это максимально не смешно. Неужели он тоже?... *** То, что Рейх прошел за 2 часа, с Союзом они прошли минут за двадцать. Разговоры ни о чем, глупые шутки... Дошли, действительно, как-то слишком быстро. Расставаться, даже осознавая, что скоро они снова увидятся, грустно. —Эй, ну не расстраивайся, вечером же увидимся. Ну вот, снова. —Как ты понимаешь, что я думаю и чувствую? —У тебя глаза...говорящие. Каждую эмоцию видно,–Союз пару секунд молчит,˜–они у тебя очень красивые... Рейх–лужа. Он как личность перестал существовать. Остался только Рейх–лужа. —Эй,ну ты чего?...Ну если правда красивые. Теперь нет даже Рейха–лужи. —...Спасибо... Он честно не представляет, как будет успокаиваться после такого. —Союз, извини, давай тут разойдемся.. Рейх видит недоумение на чужом лице. —Я тебя обидел?.. Ну вот почему все задают всегда один и тот же вопрос... —Нет-нет, ни в коем случае. Я просто не знаю, как отреагирует мой отец на то, что я гулял с тобой...–кажется, Союз все еще не уверен в правдивости его слов,–правда, я не обижен. Мне нравятся комплименты, так что не волнуйся. Союз кивает и обнимает напоследок. —Тогда до вечера. Удачи. Рейх наверное всегда будет таять от его улыбки. Парень терпеливо ждет, пока его друг не скроется за поворотом, а потом выдыхает и перейдя дорогу оказывается на территории дома. Во дворе около стены стоит смущенная и даже немного напуганная служанка, встречавшая их сегодня. Рейх понимает все с первого взгляда... Бедняга, наверное она ожидала, что Австро-Венгрия с отцом собрались политические дела обсуждать, а тут такое. Через минут пятнадцать на крыльцо выходит Германская Империя и недоуменно смотрит на сына и служанку. —Вы можете заходить. Австро-Венгрия вас обоих ждет. Когда Рейх снова оказывается в коридоре, Австро-Венгрия действительно стоит у дверей. На губах у него немного смущенная улыбка. —Извините, что мы заставили вас ждать на улице. Решение неотложных вопросов слишком затянулось. Рейх, вы останетесь с отцом поесть, попить чай или пойдете домой? Почему он такое у него спрашивает?.. А, чертовы правила этикета. —Мы бы остались на чай, если это конечно Вас не затруднит. Австро-Венгрия молчит, а потом поворачивается на Германскую Империю, складывает руки на груди и хмурится. —Почему он так мне ответил?! —Да откуда я знаю...Захотел. —Нет. Ты знаешь. Он тебя боится и ответил по всем правилам этикета. Рейх все еще не может привыкнуть что за него кто-то может заступаться...А еще к тому, что кто-то понимает что он думает. —Да я тут причем? Может он наконец-то поумнел и стал вежливым. Отец злится и Австро-Венгрия, видя это, обреченно вздыхает. —Ты не понимаешь...Ладно, об это мы поговорим позже. Может в следующий раз. Я не буду задерживать вас у себя. Рад, что мы смогли встретиться. *** Часы показывают 6 вечера...Рейх нервничает.Очень очень сильно нервничает. Бал в 7, а отец даже не собирается уходить. Может спросить ? Нет, это будет выглядеть странно... Или все таки спросить? —Пап, а твоего вчерашний гость будет на сегодняшнем балу? Ненавящего намекать и заходить издалека Рейх умел прекрасно. —Во-первых, у него есть имя. Во-вторых, какой бал?.. —Помнишь ты рассказывал?... Недавно.. Всё как-то очень не хорошо. Положение спасает внезапно зашедший Веймар. —Бал? Пап, можно мне с тобой? Отец не откажет. Отец уедет. Наверное, брат даже не догадывается насколько важную вещь сделал для Рейха, но суть не в этом. Рейх не простит себе, если откажет ему теперь хоть в чём-нибудь. Проходит совсем немного времени и отец в компании Веймара уходит. Ну наконец-то, Господи. Теперь осталось только терпеливо ждать. *** Стук. В окно. Рейх быстро принимает сидячее положение и оборачивается. Всё верно. За окном машущий ему довольный Союз. —Ты как сюда залез? —Это всего лишь второй этаж. Союз обнимает и Рейху хочется раствориться в этих объятиях. Как же все это наверное глупо. Союз просто добрый, милый и тактильный. Конечно чувства Рейха не взаимны, что за бред. Союз не может любить его потому что... А почему?... Нет, ну точно не может. Рейху показалось. Для Союза он просто друг. —У тебя все ушли? —Да... Там такая ситуация глупая вышла.. Разговорились. Союз оказался больше рассказчиком, чем слушателем, поэтому тема очень быстро сменилась. А потом ещё раз, и ещё... — У вас есть граммофон? Рейх понимает намёк. —Я не умею танцевать. —Какое совпадение, я тоже. *** —Пластинок у нас не много.. Мы очень редко пользуемся им... Отец вообще купил только, потому что Веймар выпросил... Мысль, что Союз тоже не умеет танцевать, слегка успокаивает. По крайней мере, ноги они отдавят друг другу оба. —Тут одни вальсы... Ты хоть примерно представляешь, как это танцевать?.. —Примерно да, но это только примерно.. Наступает молчание. Рейх достаёт пластинку, аккуратно сдувая пыль и ставит её на диск.. Руки слегка трясёт от волнения и этой невероятной атмосферы Союз аккуратно кладёт свою руку на его. Господи, легче это не сделало. Прикосновения нежные, мягкие, приятные... —Всё нормально? Тон голоса Союза не позволяет даже подумать о взаимности. Нет, он был не резкий, холодный... Просто.. Не влюблённый. А будь что будет. Рейх скажет глупость. Рейх опозорится. Рейх потеряет Союза как друга. Будь что будет. —Даже слишком в порядке. Рука друга сжимается чуть крепче. Практически не заметно. Рейх заметил. Ладно, может с тоном он и ошибся.. А может и сейчас ошибается. Неважно. Рейх заводит граммофон. Музыка звучит не сразу, давая пару секунд, чтобы собраться и хотя бы друг к другу лицом развернуться... А дальше то что?.. —Эм...Как там.. Союз говорит это с таким растерянным лицом, что Рейх просто не может сдержать смех..Ну правда. Он смеется ровно до того момента, пока не ощущает чужую руку на своей талии. А теперь совсем не смешно... Союз видит, как Рейх напрягается и теряется, наверное впервые за вечер. Мягко улыбается, перекладывая его руку к себе на плечо, подходит ближе... Рейх вздрагивает, когда его обнимают...Он ничего не видит кроме лица напротив. Не чувствует ничего кроме прикосновений теплых рук. Не слышит ничего, кроме такого же бешеного, как и у него самого, стука чужого сердца... Господи... Рейх не успевает подумать может ли он поцеловать Союза, не успевает спросить... Союз делает все сам. Целует нежно, неумело, банально...Но Рейх готов заплакать от счастья. Сейчас ему хочется, чтобы время навсегда остановилось, хочется, чтобы это никогда не заканчивалось, хочется, чтобы Союз всегда был рядом... Когда тот отстраняется Рейх чувствует, что все таки плачет. От счастья. Его сердце сейчас разорвется от радости.. Союз пугается и истолковывает слезы неправильно. —Я.. Новый поцелуй не дает ему испортить атмосферу. Не дает произнести самую глупую из всех возможных глупостей... Когда Рейх отстраняется и смотрит на лицо Союза. Ему кажется, что он смотрит в зеркало. Такой же растеряно счастливый взгляд, радостная улыбка.. —Я думал, что ты оттолкнешь.. —Дураков посещают одинаковые мысли. Парень хмурится. —В Германии тоже так говорят? Рейх впервые слышит такие глупости... —Дурень! Союз смеется так заразительно, что Рейх тоже тихо усмехается, утыкаясь в чужое плечо. Неужели все это по-настоящему? Да. По-настоящему. Сейчас это осознание кажется невероятным. Все по-настоящему. Это не выдумка, сон или еще что-то. Реальность. Самая лучшая реальность. —Потанцуем? —У нас это плохо получается. —Правда? Я мне понравилось. *** Империя тихо поднимается по лестнице. Без стука открывает дверь в комнату... И закрывает рот, не успев ничего сказать. Милейшая картина. Его сын лежит в обнимку с сыном его соперника. За немцев в комнату протискивается Австро-Венгрия. Тоже видит это и тихо смеётся. —Милый, и после этого ты говоришь, что он не похож на тебя? Этот соблазнительный шёпот на ухо.. У Империи на секунду перехватывает дыхание. Этой секунды достаточно, чтобы оказаться в теплых объятиях Австро-Венгрии, из которых теперь просто не выбраться. —Лучше бы он был похож в чем-то другом... —Да ладно тебе, что ты такой серьезный? —Я против. —Тебе напомнить, что мы сегодня днем делали, противник ты мой ненаглядный? Немец краснеет так, что это видно даже не смотря на темноту в доме. Австро-Венгрия победно улыбается и быстро целует его. —Смотри какие они прелестные...Они очень на нас похожи. Помнишь мы так же лежали? Сколько нам тогда было? Семнадцать? —Мне было семнадцать с половиной, а тебе восемнадцать.Как можно этого не помнить? Вопрос риторический. —А помнишь как ты послал моему отцу фальшивое приглашение на бал, только чтобы встретиться со мной? Кажется, Империя понял, куда клонит австриец. —Ладно-ладно, признаю, мы с ним похоже. —А ты помнишь как тебя потом ругали? Немец удрученно вздыхает. —Я не собирался его ругать, почему ты сразу плохо обо мне думаешь? —Потому что ты дурачок. Австро-Венгрия улыбается так мило, что Империя просто не может на него злиться. Дверь в комнату Рейха закрывается также бесшумно, как и открылась. *** Утро не очень доброе. Да, проснуться объятиях любимого парня это, конечно, прекрасно, но потом смотришь на время, и все уже не так радостно. Сейчас без пятнадцати девять. Отец уже наверняка завтракает или, по крайней мере, проснулся. И куда спрашивается девать Союза? Тот видимо тоже понимает, почему Рейх беспокоиться и сидит тихо. Какой же он милый, старается вообще не шевелиться, чтобы не сбить с мысли. Рейх улыбается и поворачивается к Союзу. —Сейчас я спущусь вниз, посмотрю, может его еще нет в гостиной. Если все будет хорошо, то спустишься по лестнице. Если он там, то придется через окно. Парень кивает. Видимо с окна ему спускаться не в первой. Дверь в комнату закрывается и Союз остается там один. Рейху безумно бы хотелось, чтобы отца не было, там, внизу. Безумно бы хотелось уйти с Союзом не прячась. Безумно хотелось бы вообще с ним уйти. Уехать. Навсегда. Лишь бы быть с ним рядом. Конечно, его планам не состояться. Он останется здесь. Навсегда. Будет довольствоваться редкими письмами и еще более редкими встречами... Германская Империя приветствует его еще раньше, чем Рейх успевает его увидеть. Черт. Натянутая улыбка. —Доброе утро, пап. Я могу погулять? Знает ответ. Знает, что тот не согласится. —Да, конечно. Ты можешь теперь гулять, когда захочешь. Отец улыбается и Рейх на секунду замечает в его улыбке нежность...Что?.. —И да, ещё кое-что. Рейх, пожалуйста, прояви гостеприимство. Пусть Союз спуститься по лестнице, а не через окно. На секунду становится страшно. Вот сейчас вся эта лживая доброта кончится и тогда Рейху будет очень плохо. Но нет. Отец все также ничего не делает. Не ругает. Не замахивается... —Как ты узнал? —Зашел в твою комнату. Боже... —Ты меня накажешь? Империя выглядит искренне удивленным. —За что мне тебя наказывать? Нет, это какой-то бред. Что происходит? Это не смешная шутка. —За Союза... —Не мне тебя за такое ругать. Что черт возьми произошло за эту ночь с его отцом? Почему он все это говорит?.. Это не выглядит как шутка.. Неужели Рейх теперь важен для него? Неужели он его принял?... Ком подступает к горлу. Сейчас Рейху хочется смеяться и плакать одновременно. Зачем-то он подходит к отцу, в надежде на объятия. Тут же опоминается, хочет сделать шаг назад... Империя прижимает его к себе быстрее, чем он успевает это сделать. Обнимает впервые за последние пять лет. —Не заставляй Союза ждать тебя. Его и так отец разыскивает. Вам нельзя задерживаться. Рейх быстро кивает и убегает вверх по лестнице. Германская Империя выдыхает...Как же много он упустил. Как много времени было потеряно из-за его глупого идеализма... Теперь так не будет. Теперь он ничего не пропустит. Никогда больше. *** Рейх теперь действительно мог проводить времени с Союзом сколько мог. Тратил все, что у него было. Он знал, что когда-нибудь это случится. Но не был готов к тому, что это будет так скоро. Союз уезжает. —Я буду скучать. Они стоят на мосту у дома Союза. Чтобы было сейчас не встреться они тогда? Рейх часто думал об этом в последнее время. —Я тоже.. Рейх выдавливает это из себя. Говорит через силу. Он будет не просто скучать. Он вообще не понимает, что с ним будет. Союз аккуратно обнимает, прижимая к себе. —Я обязательно вернусь. Не додумайся сотворить с собой что-нибудь. О сотворении с собой чего-нибудь Рейх тоже теперь часто думал. Союз видит его насквозь и это немного пугает... —Я не сомневаюсь в твоем возвращении. Я сомневаюсь будет ли все по прежнему, когда ты вернешься. —Мы навсегда останемся друзьями. —Ничего вечного не бывает. Рейх чувствует, что где-то в глубине души Союз тоже сомневается. Тоже думает о том же. —Я хоть раз говорил что-то и не выполнял? Рейх качает головой и осторожно улыбается. Может Союз и прав. Нет. Он точно прав. Не стоить себя накручивать. *** Рейх провожает Союза до перрона. До его вагона. Быстро и незаметно целует. Чувствует, как Союз не хочет его отпускать. И Союз чувствует, что Рейх не хочет отпускать его. Поезд отправляется. Рейх стоит на перроне, до последнего. Пока поезд не уедет настолько далеко, что различить его будет совсем невозможно. *** Дома никто не лезет. Отец, действительно изменившийся, не пытается помочь. Молча наливает Рейху кофе и ставит еду. Рейх заговаривает первым. —Почему ты стал лучше ко мне относится? Это был, видно, неожиданный вопрос. —Я наконец увидел, что мы с тобой похожи. Больше нет причины. Слезы медленно застилают глаза, голос сбивается.. —Он правда меня любит? —Да. И он вернется. И поверь мне, такие, как он, не меняются. *** Отец оказался прав. Рейх еще не знает этого наверняка, но чутье не подводит. 1945. Берлин. Рейх знает, что мог уехать. Знает, что его убьют солдаты, если найдут раньше него. Знает и надеется, что Союз поймет где он. Дверь хлопает. Рейх поворачивает голову, уставшим взглядом смотрит на дверной проем. Он все такой же как и тогда. Разве что выше и выглядит усталым. Но улыбается также. Закрывает дверь за собой. Рейх впервые за эти ужасные четыре года улыбается. —Надеюсь, что ты сказал мне правду. —Я тебе никогда не врал. —Тогда, что же будет дальше, мой дорогой друг? Дальше будет жизнь. Рейх еще не знает этого наверняка, но чувствует. Дальше будет самая счастливая жизнь.