Забытые дни

      Очередное судно, коему не посчастливилось оказаться на пути "Чёрной Жемчужины", маячило накренившейся грот-мачтой на горизонте, уходя под воду. Уилл, конечно, не участвовал в налете и хоть и догадался, что корабль принадлежал не самым честным на руку людям, промышлявшим контрабандой, но даже по меркам пиратов всё произошедшее казалось слишком уж жестоким. Он слышал крики умирающих, видел кровавые разводы на оружии и одежде команды и не хотел думать об участи, что постигла бедолаг.       - Если ты их жалеешь, то не трать зря время, - кинул из-за спины Гиббс, проследив его взгляд.       - Я не понимаю одного, - Тернер нахмурился, пытаясь сложить воедино всё произошедшее за последние пару часов. - Барбосса и Джек изначально планировали грабёж, так ведь? Что такого произошло на борту, что Воробей вернулся бледнее мертвеца?       Уилл не стал уточнять, что сам Гектор вернулся последним, мрачнее тучи, будто лично хотел убедиться в смерти каждого члена экипажа.       - Ох... - Гиббс поджал губы, лоб покрылся морщинами, как если бы он усердно думал о том, стоит ли рассказывать. В конце концов, как следует оглядевшись для убеждения, что их никто не слышит, он подошёл поближе и начал вполголоса: - Как много ты знаешь о торговле людьми?       - Ты о берберских пиратах?       - И да и нет. Те, о ком ты говоришь порабощают всех, кто не относится к их религии, но вера запрещает им применять некоторые, скажем так, особо изощрённые методы использования пленных.       - Я не очень понимаю...       - Пленных мужчин в особенности. Для них это смертный грех.       - Оу... ты имеешь ввиду изнасилование?       - В том числе. Да, пожалуй. - Мужчина поморщился. - Видишь ли, идея работорговли крайне заразительна и заманчива в пиратских кругах. Были те, кто вдохновились до такой степени, что зашли очень далеко за пределы здравого смысла и малейшего намека на мораль.       Гиббс говорил ровно, голосом, похожим на шорох бьющихся о берег волн, но в тоже время от его рассказа с каждым мгновением всё больше становилось не по себе.       - Хочешь сказать, что сегодняшний корабль принадлежал одним из них? Это многое объясняет, но я всё ещё не вижу связи с Джеком и Барбоссой. Неужели всё так ужасно, что задело их за живое?       Собеседник молчал в ответ, глаза бегали со стороны в сторону, выдавая волнение. Он явно переживал, не сболтнул ли лишнего, однако Уилл знал этого человека достаточно хорошо, чтобы догадаться - он уже где-то проговорился, осталось только вспомнить, поймать эту ниточку.       - Ты ведь не зря уточнил про мужчин. Это что-то личное, неправда ли?       По напуганному взгляду Тёрнер догадался, что попал в яблочко. Кто-то из них двоих был в плену? Но кто? И уверен ли он, что хочет знать эту историю? Впрочем, вряд ли он сможет об этом не думать теперь, так что лучше разобраться здесь и сейчас. Как отреагирует пират, оказавшийся игрушкой в руках извращенцев, когда спустя годы столкнется с напоминанием? Будет ввергнут в ужас или захочет немедленной мести?       - Как давно это было? - спрашивает он вместо всего, что проносится в неспокойных мыслях.       - Ещё до бунта. - Сдается Гиббс. - Старпом берёт на себя всё командование в случае необходимости...       "Джек. Это был Джек!" - осознаёт Тёрнер, но виду не подаёт. Он не хочет думать о том, через что пришлось пройти капитану. Не сейчас. Сейчас он хочет просто послушать историю. Хочет ведь?       - Капитан частенько влипал в неприятности, но всегда находил способ вернуться на "Жемчужину". В этот раз команда торчала на Тортуге слишком долго и было принято решение отплывать без Джека. И так уж повезло, буквально через несколько дней первый же встречный галеон под "Старым Роджером" хвастается приобретением в лице одного небезызвестного пирата. Уж что с ним делали, одному дьяволу известно, да и не знали они, верно, кто перед ними - узнать его тогда можно было разве что по отметкам. Конечно, в тот день на борту живых не оставили, но перед смертью твари выдали тех, кто им Джека продал. Сам он несколько дней ни с кем не разговаривал, когда в себя пришёл. С тех пор, как по мне, капитан в своей чудаковатости только преисполнился.       - А те торговцы? Их нашли?       Гиббс придвинулся ещё ближе, будто решив, что терять ему уже нечего, и зашептал:       - Меня там не было, но слухи ходили среди команды Барбоссы, что уже будучи проклятыми они судно то искали несколько лет, а когда достигли цели - капитан собственноручно каждому организовал при жизни преисподнюю.       - Несколько недель. - Негромкий голос из-за спины словно разрезал воздух.       Уилл вздрогнул, Гиббс виновато потупил взгляд. Джек стоял в метре от них, опершись о мачту, треуголка скрывала глаза.       - Что, прости? - Тренеру пришлось прокашляться, так как голос подводил из-за неловкости.       Воробей привычно растянул губы в немного безумной улыбке и шутливо качнулся.       - "Жемчужина" нагнала моих "покупателей" через несколько недель. ***       Была неглубокая ночь, но звёзды уже украсили безоблачное небо. Гектор задумчиво вертел в руках едва начатую бутылку рома, закинув ноги в сапогах на стол. Он бы не заметил, наверное, чьё-то появление в капитанской каюте, если бы доски под Воробьём не скрипели так отвратительно громко.       - Не спится? - совершенно незаинтересованно поинтересовался Джек, опираясь о край стола в аккурат напротив собеседника.       - Отнюдь, как раз планировал отойти ко сну.       Воробей наигранно удивился, привычно поднял указательные пальцы, будто заводя внутреннюю юлу, позволявшую ему заполнять собой всё пространство и занять всё внимание Барбоссы.       - Оу, тогда хорошо, что я не явился чуть позже и не потревожил твой сон. И раз уж мы заговорили о планировании, не подскажешь, когда ты планировал сказать мне о том, что нашёл и убил тех... - Джек набрал в лёгкие побольше воздуха, подбирая подходящее слово, но так и не найдя его, - предприимчивых ребят? И на кой чёрт тебе это сдалось после того, как ты отправил меня подыхать на острове и украл мой корабль?       - Слишком много вопросов, выбери что-то одно, - отмахнулся Барбосса и залпом опрокинул в себя треть рома. Больше выпить не позволили цепкие пальцы, вырвавшие бутылку прямо из рук.       Тёмные пряди с бусинами недолго колыхались напротив лица Гектора, поскольку их обладатель тут же сам приложился к горлышку.       - Итак, - Джек небрежно вытер губы тыльной стороной ладони, - хочешь один вопрос? Хорошо. Будет тебе один вопрос. Скажи мне, будь так любезен. По-че-му?       Каждый слог капитан будто высек в воздухе, но по ощущениям - на коже самого Барбоссы, в светлых глазах которого зашевелилась серая печаль.       Гектор долго молчал. Смотрел, иногда медленно моргая, будто Воробей здесь - галлюцинация, призрак прошлого, будто он вот так сморгнет его образ и наконец отправится спать. Хотя кого он обманывает - разве получится уснуть этой ночью? Не после всего, что вынужденно вспомнил. Не после этого разговора. Он слишком устал, неужели Джек этого не видит?       Но Джек и не собирался видеть - ему нужны были ответы, которые на самом деле ничего не исправят.       Барбосса выдохнул особенно устало и откинул голову на спинку стула, глухо воя в потолок.       - Тебе не нужен этот разговор, Джек, прошу.       - Просто ответь на один вопрос и я отстану, - пообещал Воробей, но чёрта с два он отстанет и это даже не звучит как обещание.       - Что мне ответить? Почему я решил убить ублюдков? Потому что они перешли черту, которую переходить нельзя. - Гектор знал, что его формулировка звучит достаточно размыто, чтобы подойти Джеку и быть правдивой одновременно.       Капитан едва уловимо помрачнел, тут же прячась за наиграно-пьяной улыбкой.       - Ну, разумеется, - он развел руками, - очевидно, что причина не может быть в желании отомстить. Да и за кого? За того, кто должен был давно сгинуть на острове с твоей подачи? Мне просто нужно было это услышать, иначе я бы... - Воробей не договорил, вместо слов покрутив пальцем у виска.       - Да бога ради, Джек! Я был уверен, что ты найдешь как выбраться!       - Спокойной ночи, - отсалютовали в ответ, стремительно удаляясь в сторону выхода.       Барбосса закатил глаза и рыкнул, гремя кулаком по столу.       - Да твою же мать!       Но в каюте он был уже один. ***       Джек сам не знает, чего он добивался. Обычно он продумывает каждый свой шаг холодной головой, но прошедший день будто прошёлся по нему жерновами. Если задуматься, у Барбоссы и без него могло хватать моральных обоснований для преследования работорговцев. В конце концов, в его распоряжении была вечная жизнь - почему бы не скоротать немного времени за благим делом.       Наверное, Воробья слишком задел рассказ Гиббса - уж кто-кто, а тот умел приукрасить любую историю так, что хоть книгу пиши. А Джек повёлся, распустил уши на пару с сопляком Тренером, будто первый день в море, ей богу. Неужели ему самому так сильно хотелось, чтобы это было правдой? Чтобы Гектор годами преследовал его обидчиков и показательно казнил? Капитан усмехается своим мыслям. Как романтично.       Джек сам от себя не ожидал, что нечто, произошедшее так давно и будто бы и не с ним вовсе ещё может задеть что-то внутри. Он ведь и не помнит толком тех недель. Помнит, как попал в плен, как лениво подыгрывал своим похитителям, почти уверенный, что стоит им расслабиться на его счёт - тут же удастся уличить подходящий момент для побега. Но время шло, а момент так и не находился - надзор оказался слишком бдительным, оковы слишком прочными, решетки надёжными, а его редкая компания достаточно осторожной. Никто ни ножа на видном месте не бросил, ни шею под кандалы не подставил. Капитан Джек Воробей - самый удачливый на всём белом свете пират, но и у его везения, как видно, есть предел.       Даже когда его, судя по всему, купили, при передаче новым владельцам не было допущено ни единой промашки, которой можно было бы воспользоваться. А спустя несколько дней голода соображать получалось ещё хуже, но даже тогда он не столько думал о происходящем с ним, сколько о необходимости выжить и выбраться. В конце концов, сложно чем либо удивить пьяницу-пирата, чьи эротические приключения редко ограничивались нормами приличия.       И всё же становилось хуже. С ним совершенно не разговаривали, только отдавали приказы и наносили удары за медлительность. Попытки отвлечься раз за разом терпели крах, едкие комментарии заползали под кожу. Сил с каждым днём становилось всё меньше, тело ныло от синяков и мелких ран снаружи и других последствий - изнутри, отчего каждую свободную минуту хотелось забыться. Вскоре это привело к тому, что всякий раз открывая глаза ему приходилось снова и снова проходить через это.       Сырость неосвещенной каюты, шаги за стеной, запах крови и металла на стёртых запястьях, звон цепей от каждого движения, отдающий звоном боли во всём теле. Такое чувство, будто он не помнил всего этого прежде, знал, но что-то не позволяло коснуться тех дней в своей памяти, а сейчас - поток открылся.       Джек смотрел на низкий деревянный потолок каюты немигающим взглядом, чувствуя оцепенение. Хотелось отмотать время назад, до того, как он окунулся в эти воспоминания. Похожий потолок он видел в редкие моменты одиночества, когда был в сознании, и едкое, склизкое чувство затапливало его медленные мысли. Он начинал думать, что всё это может никогда не закончиться, возможность сбежать так и не подвернётся. Прежняя жизнь с пиратством, грабежами, вольным ветром и солёными брызгами волн на загорелой коже казалась чем-то далёким, будто не его вовсе. Он знал, что нужно отгонять эти мысли, но был слишком слаб для сопротивления, впервые дойдя до точки, после которой начинаешь думать о смерти как об освобождении.       Потом были пробелы в его памяти, восполнять которые Джек не рвался. Он и так едва дышал, ужасом прижатый к дырявому матрасу, будто пришпиленная букашка. Лоб противно покрылся холодной испариной и чья-то сухая, но прохладная ладонь на нём - будто вспышка. Она лишь чудится капитану сейчас, но он уверен - она была, существовала, когда он однажды открыл глаза и увидел старые добрые стены родной каюты.       Вместе с осознанием, из лёгких с хрипом вырывается воздух. Откуда это воспоминание? Откуда чувство, будто что-то важное ускользает, растворяется в плотном непроглядном тумане? Джек не замечает, как этот туман окутывает его целиком, и проваливается в беспокойный сон. ***       Через пару дней Гектор окончательно закрепляется в убеждении, что Воробей его избегает, причём делает это в свойственно ему манере - не прикопаешься. У него всегда появляются какие-то безумные, но очень важные дела, едва Барбосса оказывается поблизости, вот только мешки под глазами растут. Желание поговорить зудит где-то под залитой ромом рубахой, одновременно с тем велик соблазн махнуть на всё рукой - рано или поздно Джека отпустит и всё вернётся на круги своя.       Только одна внезапная гроза распоряжается иначе - сильный ветер сбивает корабль с курса, паруса тяжелеют под непреклонным ливнем, а Воробей упрямо держит штурвал, пока угроза не минует. Гектор хоть и лучший рулевой, но с советами под руку не лезет и помогать не рвётся - может кое-кому сейчас кстати будет освежить голову один на один со стихией. Так что, когда насквозь мокрый, пытающийся отогреться обнимаясь с бутылкой Джек вваливается в капитанскую каюту - Барбосса почти не удивлен.       Впрочем, заводить разговор никто не спешит - промокшие сапоги скрипят и Воробей скидывает их где придётся, туда же в кучу сваливает сюртук и жилет. А вот в рубашке застряет, вовремя не сообразив перехватить бутылку в другую руку и борется с тканью до тех пор, пока Гектор, закатив глаза, не отбирает у него пойло. Лицо, вынырнувшее из ворота с прилипшими к щекам мокрыми прядями выглядит озадаченно, будто он успел забыть, что в каюте не один.       - Ты... - указательный палец с перстнем поднимается в сторону Барбоссы, лоб под банданой хмурится.       - Я?       - Да, - будто это была законченная мысль. - Думаю, ты помнишь что-то, чего не помню я.       - Боюсь тебя расстраивать, но список внушительный. - Гектор хмыкает в слабой попытке свести всё в шутку.       - Можешь им подтереться, меня интересует исколо...искулу... Кхм исключительно та часть, что касается меня.       Идея вернуть Джеку бутылку и дождаться, пока тот отрубится в углу до рассвета слишком соблазнительна, но Барбосса от чего-то медлит.       Признаться, он довольно давно догадался, что память капитана произвела какую-то диковинную рокировку, очевидно во благо своего владельца. Возможно, это прибавило ему странностей, но всё же следовало понять ещё раньше - Джек не помнит, что происходило с ним на "Жемчужине" после освобождения. Он не помнит, а Гектор никогда не сможет забыть.       С этой мыслью он протягивает бутылку Воробью, убеждая себя, что так будет лучше для каждого.       Джек смотрит в ответ задумчиво-пьяно, но ром забирает, только в последний момент перехватывает свободной рукой чужое запястье и совершенно неожиданно прижимается к ладони лбом. Его кожа холодная после нескольких часов под грозой, но отдернуть руку хочется вовсе не поэтому. Только Барбосса стоит парализованный этим странным жестом и ничего не меняет.       - Что ты делаешь? - хмыкает он, на всякий случай добавив недовольства в голос.       Капитан как-то странно усмехается, прикрыв глаза.       - Пытаюсь понять, ты ли это был.       До этого момента Гектор не знал, что одна фраза может пронзить почти так же легко, как тонкая шпага. Ладонь вопреки всякому смыслу жжёт, будто он приложил её к раскалённым углям.       - Да... - тянут всё так же, не открывая глаз. - Сколько раз я вот так просыпался?       - Ты постоянно вздрагивал и отползал подальше, - вырывается само собой, словно кто-то потянул за нить, начав распутывать старый свалявшийся клубок.       Джек распахивает глаза.       - Сколько дней так прошло?       Они всё ещё стоят в шаге друг от друга, соприкасаясь странным образом, но руку Гектора по-прежнему крепко держат на стыке кожи и мокрой банданы.       - Я не считал.       - Я что-то рассказывал?       - Тебе и не надо было, за тебя всё говорило твоё тело. Но нет, ты довольно долго молчал.       - Я и молчал? - Воробей пытается изобразить совершенно неуместную улыбку, - Чудесные, наверное, деньки для тебя.       - Ох, поверь, тогда я бы многое отдал, чтобы ты снова начал надоедливо трепаться.       Они оба притворяются, что горечь разговора их нисколько не берёт. От Джека меньшего он и не ждал.       Холодная рука в перстнях поднимается от запястья к локтю, давит на изгиб, будто призывая сократить расстояние. Взгляд темных глаз нечитаемый, но Барбосса делает ход вслепую, когда хватает за плечи и тянет ближе, прижимает к себе, чувствуя, как холодный кончик носа из-за разницы в росте упирается куда-то в шею.       - Спасибо... - шепчет Джек, обвивая руками талию и сжимая до скрипа в рёбрах. Гектор позволяет себе лишь аккуратно запустить пальцы в спутанные волосы, спадающие на голую спину.       Неясно, в какой момент они просто опускаются на пол где стояли, но уставшим ногам и пояснице эта идея приходится по нраву. От Джека предсказуемо разит выпивкой и немного - солью. Корабль покачивает чуть сильнее обычного, хотя капитаны давно привыкли этого не замечать, как стараются не замечать повисшее сейчас молчание.       Барбосса совсем не хочет говорить, но чувство, что он обязан, медленно подъедает изнутри. Во рту совсем пересохло, к счастью ром стоит рядом - только руку протянуть за плечо развалившегося на нём Воробья.       Манёвр кажется неудачным лишь тогда, когда бутылка уже в руке, а лицо капитана чётко напротив - можно разглядеть собственное отражение в карих радужках.       - Расскажи мне всё, - просит он, параллельно ведя указательным и большим пальцами вдоль ворота рубашки Барбоссы.       Гектор забывает, что собирался выпить.       - Нечего рассказывать. Первые дни ты в основном спал, а я обрабатывал твои раны. Не хотелось, чтобы команда видела тебя в таком виде, сам понимаешь. Когда ты начал чаще приходить в себя, я уже было обрадовался, что ты идёшь на поправку и скоро вернёшься к командованию, но не тут то было. Ты не разговаривал, почти не ел и вздрагивал от каждого шороха. Нельзя было допустить, чтобы все поняли, что с тобой что-то не так. Я врал, что у тебя есть план, что мы скоро ляжем на курс - никто не прикапывался, к счастью.       - Ты мог легко избавиться от меня тогда.       - Разумеется я мог! - Вскрикивает Барбосса на пару тонов громче и тут же хмурится, продолжает уже тише: - Только не хотел. Джек, хочешь верь, хочешь нет, но я скучал по прежнему тебе. Каждый день я рассказывал тебе последние новости, сплетни, говорил, где мы сейчас проплываем. Мне хотелось верить, знаешь, что тебе просто нужно немного больше времени. Возможно, я слишком размяк тогда. Было ощущение, что кроме меня о тебе никто как следует не позаботится и я... прикипел. Поэтому когда одним прекрасным вечером я пришёл рассказать тебе что случилось за день и ты рассмеялся, я не поверил своим ушам. А потом ты назвал меня кретином и послал сообщать команде новый курс, а сам закопался в картах, изредка отпуская колкости в мой адрес и называя бесполезным. Якобы хреново присматривал за кораблем в твоё отсутствие и вообще отвратительный старпом. Естественно я решил, что это как минимум какая-то очень жестокая шутка. И возненавидел тебя, да так сильно, что при первой же возможности решил избавиться от ходячего напоминания о собственной мягкости и наивности. Вот только легче особо не стало, ярость накатывала и я решил попробовать выследить тех ублюдков, из-за которых всё произошло. Было чувство, будто они что-то в тебе сломали и ты перестал быть тем Джеком Воробьём, которого я знал. Будто они тебя у меня забрали.       Повисла тишина. Гектор не сомневался, что сказал слишком много. В какой-то момент даже промелькнула мысль, что Джек и сейчас засмеётся, разбередя старую рану до кровавых ошмётков. К счастью, можно прямо через горло залить душу жгучим обезболивающим, не дожидаясь ответа.       - Знаешь, совсем недавно я понятия не имел, как много забыл. И когда начал вспоминать - больше всего хотелось остановиться и не лезть глубже во всё это дерьмо. - Джек приподнялся на локте, разворачивая корпус и оказался ещё ближе, прижатым к нагревшемуся боку. - А сейчас жалею, что не помню те дни на "Жемчужине".       "Наши дни" - читается между строк, в его тёплом взгляде. Гектор сам до конца не осознаёт, что им движет, когда чуть наклоняется вперёд и касается потрескавшихся губ своими. У них вкус рома и поднявшегося из недр души страха того, что он сделал. Зачем? Барбосса вздрагивает, в ужасе отстраняясь первым, кряхтит, поднимаясь на ноги.       - Что-то мне уже хватит...       Но рука Воробья тянет вниз, уговаривая вернуться обратно.       - Эй, - Джек задирает нос, губы растягивает привычная ухмылка, а на щеках угадываются очаровательные ямочки. - Раз уж начал, будь любезен идти до конца.       Барбосса едва успевает усесться назад, как его бедра седлают ловким вальяжным движением, а на плечи ложатся ладони.       - Я не говорил, что мне интересен твой конец, - приподнимает бровь Гектор, но руками по обнаженной талии ведёт уже увереннее.       - Ты говорил намного больше, - теперь уже Джек накрывает его рот своим и жмется всей грудной клеткой.       Оба тихо мычат в поцелуй, дрожь волнения и нетерпения передаётся между телами, уже неясно чья. Барбосса теряется в ощущениях, когда оседлавший его Воробей недвусмысленно ёрзает, выгибая поясницу, и попутно пытается освободить чужое тело от множественных слоёв одежды.       - Джек... Погоди, - дыхание подводит, хотя они едва начали. Да и начали что? Неужели это действительно происходит между ними?       Лоб под банданой хмурится, взгляд совсем шальной.       - Что такое?       - Ты уверен? - Гектор серьёзен. Мысль о том, что это просто способ отвлечься от неприятных воспоминаний почему-то горчит на языке, хотя ему самому стоило бы заткнуться и воспользоваться возможностью получить такое горячее удовольствие. Разве не в этом суть пиратства? Брать всё что хочешь и не отдавать обратно. Вот только не отдавать не получится.       Вместо ответа Джек явно без удовольствия отстраняется, но только чтобы потянуться рядом к кучке брошенных на пол вещей. Он копается в ней несколько ужасающе длинных мгновений, но в конце концов выуживает, видимо, что искал.       Гектор опускает взгляд на лежащий на ладони Воробья раскрытый компас.       - Ещё будут вопросы?       - Пожалуй, - Барбосса не может сдержать удовлетворенный оскал, - ответ исчерпывающий.       Стрелка указывает на него.