Наруто: Перерождение с Талантами

Больница Конохи, кабинет Цунаде. С бутылкой сакэ Цунаде вспоминала о своем недавнем пребывании в Конохе, когда она была на грани нервного срыва. Цунаде вернулась в Коноху неделю назад, и с тех пор произошло много событий. Во-первых, ее и ее товарищей по команде чествовали как героев за то, что они держали Ханзо в страхе во время столкновения армии Амэ(Деревня Скрытого Дождя) и Конохи, оставив армию Амэ в довольно опасном состоянии. Цунаде могла видеть гордый самодовольный взгляд Джирайи, когда он смотрел на большегрудых женщин с явным вожделением, как будто собирался выбрать, в какую лучше засунуть свой кунай. Цунаде это показалось отвратительным. И они удивляются, почему она никогда не "влюблялась" в такую галантную фигуру! Цунаде любила Джирайю... в качестве друга. Но любовник? Она скорее совершит сэппуку(ритуальное самоубийство) О, она даже не могла вспомнить, сколько раз Джирайя просил ее......, когда они были вместе в поле. У Цунаде тоже были свои желания, как у любой уважающей себя двадцатилетней женщины, но…. Джирайя? Неужели? Фу. Ее статус куноичи из клана Сенджу защищал ее от соблазнительных миссий, и она не собиралась отдавать свою девственность кому-либо, тем более извращенцу, который засовывает себя в каждую дырку, которую находит на дороге. В отличие от большинства шиноби, которые знают, что да как, чакра действительно предотвращает их от венерических заболеваний, она была одним из лучших медиков в Конохе. Она знала лучше. Чакра не была всемогущей. Но это была ее гордость. Большинство ее однокурсников по академии уже давно потеряли свою чистоту. Некоторым из них было по двенадцать лет. Это была печальная вещь, но текущая реальность. Цунаде была чиста. Она просто не была невинной. С тех пор, как она вонзила кунай в горло бандита на своем первом задании класса "S". И она никогда не пожалеет об этом. Ни на секунду. Ей пришлось вздохнуть, когда она заметила, что даже губы Орочимару дернулись вверх от похвалы, которую они получили. Она была разочарована. Она считала его умнее... Честно говоря, это было первое по-настоящему большое достижение для ее товарищей по команде. Джирайя хорош в шпионаже и печатях, а Орочимару в исследованиях и дзюцу. Не то чтобы Конохе чего-то недоставало или что-то такое, что могло бы принести им славу. Это был первый раз, когда оба сироты из ее команды были в центре внимания с тех пор, как Сарутоби-сэнсей взял их под свою опеку. Но она была Сенджу. Ее всегда хвалили, баловали, куда бы она ни пошла, люди обращались с ней как с принцессой. И это было здорово! Пока ей не исполнилось шесть. С тех пор это стало крайне раздражать. Поэтому, когда она пришла с фронта после того, как она в одиночку подтолкнула силы Конохи к победе, и получила похвалу, Цунаде была апатична к этому. Вместо этого она вспомнила всю кровь, которая текла сквозь ее пальцы. Вся кровь ее союзников. Тех, кого она не смогла спасти. Печальное зрелище, но нынешняя реальность действительно такова. То же самое, что она испытывала сейчас. Что... герои! Что... держали Ханзо достаточно долго, чтобы победить! Она не была глупой идиоткой! Она видела этого человека совершенно здоровым после драки с ними! Он отпустил их и даже дал им за это пренебрежительное прозвище! Однако ее товарищи по команде восприняли это как похвалу. Они даже не замечали, когда над ними издевались... Цунаде не могла, нет, даже не хотела подсчитывать, сколько раз ей пришлось использовать свою экспериментальную технику, Возрождение творения, и сколько жизненной силы она была вынуждена использовать. Слезы текли по ее щекам каждый раз, когда она понимала, что один бой стоил ей пятидесяти лет жизни. Пятьдесят лет в обмен на спасение ее товарищей по команде и ее самой от постоянной смертельной дозы яда саламандры. Как она ни умоляла, ее товарищи по команде отказывались отступать. Стоили ли этого Джирайя и Орочимару? Джирайя отнял у нее тридцать, а Орочимару по меньшей мере двенадцать лет. Ее телу было семьдесят! Только ее медицинская трансформация и жизненная сила Сенджу удерживали ее от того, чтобы выглядеть так же или от падения ее производительности. Никто даже не понял... Сэнсэй был слишком занят, все-таки он Хокаге. У Орочимару были свои исследования, и он хотел признания. Он уже был на задании вместе с ее братом. И Джирайя... ему было все равно. Вскоре он снова уедет в Амэ, чтобы обучить троих сирот. Этот идиот думал, что наконец-то нашел свою "избранницу". О, почему он так похож на Орочимару, когда начинает говорить о поисках "предсказанного" маленького мальчика? Цунаде тихо всхлипнула, а бутылка упала на землю, расплескав содержимое. Их медик был вынужден сделать слишком много для команды. Слишком много жертв, чтобы сохранить жизнь двум ребяческим идиотам. Ни Джирайя, ни Орочимару еще не были легендарными невероятными саннинами из Конохи Цунаде просто не могла ... пятьдесят лет. Она прекрасно понимала, что это значит для нее. Это означало, что Наваки был единственным, кто мог восстановить клан Сенджу. Она никогда не заботилась об этом. Но... Это был слишком сильный удар для Цунаде. Орочимару, возможно, и был экспертом по ядам, но он был совершенно не в своей лиге, когда дело касалось редкого яда саламандры. Ей пришлось потратить всего восемь лет своей жизни, чтобы выжить с помощью яда, благодаря ее медицинскому опыту и различным лекарствам в ее организме. Сорок два года были растрачены на седовласого идиота, который заботился только о шлюхах, и на помешанного на исследованиях самодовольного ублюдка. Ни единого бессмысленного "спасибо". Цунаде была реалисткой. А реальность была такова, что Ханзо мог в одиночку уничтожить всю силу Конохи. Цунаде очень сомневалась, что даже "Бог Шиноби" Хирузен Сарутоби выйдет из этой схватки живым. Ханзо был ниндзя из поколения ее деда. Это было слишком заметно. Он мог бы сделать кровавое пятно из шиноби Конохи, и ему даже не нужно было бы приближаться! Его яд был лучше всего что можно было представить. Просто ему больше нравилось играть с учениками нынешнего "Бога Шиноби". Они не воевали с Ивой в Амэ. Им было позволено вести войну с Ива в Амэ. Очень отчетливая разница. Цунаде оставалось только надеяться, что Амегакуре не вступит в бой... С нее хватит встреч с Ханзо на всю жизнь. Другой она, скорее всего, не переживет... Цунаде фыркнула, поняв, что она семидесятилетняя девственница. Это принесло юмор во всю ситуацию. Ее глаза остановились на фотографии Наваки, и очаровательная улыбка расплылась по ее лицу. - Пока Наваки жив... Клан все еще может существовать. Я больше не нужна, - она с грустью отметила это, но была счастлива, что так оно и есть. Никакого принудительного брака, чтобы воссоздать клан Сенджу. Никаких политических схем. Нет, теперь она должна была прожить оставшуюся жизнь в больнице, помогая деревне. Она усмехнулась, вспомнив тот разговор со своим сэнсеем. Сказать мужчине, что теперь она биологически старше его... Обоим пришлось напиться. Хирузену, потому что она, очевидно, была его первым выбором в качестве преемницы, и Цунаде, потому что она просто не хотела получить психический срыв перед своим сэнсеем. Цунаде вспомнила тот всплеск... природная энергия. Да, она пролистала книги своего деда и была удивлена, когда искусство мудреца, то, чем Джирайя был так очарован, были разбавленной чакрой с природной энергией. Цунаде глубоко желала, чтобы война закончилась, и она могла бы использовать свои новые привилегии как один из "Саннинов" и уйти в отставку из-за "старости", хе-хе, и начать искать источник этого всплеска. Ее собственное приключение! Она даже не знала зачем! Она знала только, что ее инстинкты, ее сердце глубоко жаждали всего, что было вызвано этим всплеском энергии. Нелогично, но... это было первое и самое искреннее чувство, которое она испытывала после любви к брату. Это было драгоценно. Цунаде играла с бутылкой сакэ, ее голова лежала на столе, полупьяная. Внезапно дверь распахнулась настежь. - Цунаде! - Взвизгнул Джирайя. - Какого Джирайя! - раздраженно вскрикнула Цунаде. Он был последним идиотом, которого она хотела бы видеть в этот прекрасный вечер, наполненный алкоголем! - Я не пойду с тобой на свидание! А теперь вали! Джирайя успокоился, его лицо стало серьезным. Цунаде моргнула и плохое чувство прокралось в ее сердце. - Цунаде, мне очень жаль... Наваки. Он... Цунаде даже не дожидаясь, пока он закончит, выбежала из комнаты. Ее сердце разбилось.