Лёд

Первое, что Гриша выяснил: у Тёмы чувствительные соски. Уровня «я-кончаю-от-одного-лишь-прикосновения». Не поймите его неправильно, у старшего даже в мыслях не было первым делом трогать именно их. У него в принципе в голове каталось перекати-поле от одного виска до другого. Просто так уж сложилось, что рука легла немного не туда, а дальше… Что было дальше, парень вспоминает с ярким румянцем на щеках. О нет, их первый раз был чудесным, шикарным, восхитительным — список длинный. Но рядом с каждым положительным прилагательным шёл какой-нибудь минус. Неуклюжий, неловкий и, боже, неуверенный во всех смыслах этого слова. Золотое правило трёх «не». Конечно, с практикой приходит опыт, а с опытом приходит желание чего-то нового. Обычный секс — это любовь, пик страсти, разрядка, и нежные объятия после. Однако необычный секс — это совсем другое. Не то чтобы Гриша знал, конечно. Новое пугает. А такое новое… боже правый. О таком можно думать. Тайком, желательно, подальше от объекта фантазий. А «объект», кажется, и не возражал вовсе. Сначала блондин заметно жался, прятался и в принципе отказывался снимать с себя футболку. Кончив, он всегда извинялся, тянулся за салфетками и извинялся ещё. Но время, как бы банально это ни звучало, действительно меняет. Тёма становился спокойнее, увереннее и однажды сам стянул с себя верхнюю одежду, получив в ответ восхищённое: «Ты прекрасен». Шатен не соврал — он действительно так думал. Оглаживая широкими ладонями талию, он чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. И нет, дело было не в физическом влечении. Совсем нет. Просто рядом с Тёмой на душе появлялось странное умиротворение. Наверное, это то, что называют гармонией в отношениях. И всё было хорошо. Без натяжки можно сказать даже «замечательно». Пока Гриша, задумавшись одним днем, не ляпает: — Интересно, если воспользоваться льдом… — И тут же обрывает себя сам. Мысли вслух. Просто мысли вслух. Он тут же разворачивается к любимому. — Нет, ладно. — О? — Этот чёртов тон голоса. Он попал. — Слушай, я не имел в виду что-то странное. — Парень нервно смеётся, ероша волосы. — Это шутка, окей? Ха-ха, просто шутка. — В каждой шутке, — улыбается младший и подсаживается поближе, подпирая кулаком щёку. Голубые глаза внимательно изучают лицо старшего, которое становится краснее с каждой секундой, — есть доля правды. Я тебя слушаю. — Да я же просто… — Пошутил? Уже не прокатит. Он прекрасно знает этот взгляд: теперь Артём от него не отстанет. — Просто представил? — Так зачем представлять, — улыбка становится всё шире, а задорный огонёк в глазах — ярче, — когда можно попробовать? — Ты ведь не предлагаешь нам?.. — Именно этим я и занимаюсь. На самом деле, Гриша далёк от игры в недотрогу. Это в принципе последнее, что у него сейчас в голове. Взгляд снова падает на чуть подтаявшие кубики льда в миске, затем останавливается на Тёме и… О, чёрт. Он влип. Причём конкретно так. — Можем попробовать, — сдаётся парень и вздыхает. Больше для вида, чтобы не позориться собственным рвением. Ему действительно интересно, во что это выльется. Артём задумчиво склоняет голову, прикрывает глаза и тянет руку, проводя кончиком пальца по гладкой, водянистой поверхности кубиков льда. — Так что ты хочешь попробовать? — заигрывающе тянет он и облизывает палец. Медленно и, чтоб его хоть кто-нибудь побрал, глядя шатену в глаза. Вот в этот момент у Гриши в голове вырубается всё, что может вырубиться. Он подскакивает на ноги, широкими шагами обходит стол и, остановившись рядом с парнем, склоняется, впиваясь поцелуем в его губы. Сначала он нежен и тягуч — небольшая затравка. Но потом татуированная рука властно ложится на бедро, сжимает его и, скользнув вдоль, оказывается на внутренней стороне. Так мало сделано, а Артём уже начинает возбуждаться. Старший ухмыляется, довольный собой, и усиливает напор. Вторая рука оказывается на затылке, пальцы зарываются в ворох волос, и кожа покрывается мурашками, когда младший поддерживает инициативу, оплетая одной рукой его шею. Вторая рука оказывается на животе, затем скользит вниз, проходясь в опасной близости от эрекции, а затем оказывается на упругой ягодице. Если это не призыв к действию, тогда его вообще не существует. Гриша рвано выдыхает, неохотно отстраняется и смотрит на парня сквозь водянистую дымку. — Не хочешь… не хочешь сместиться? — шепчет он, хватая ртом воздух. Сердце колотится в грудной клетке как бешеное, и кровь стучит в висках. Дурманящее чувство. Блондин едва кивает, поднимается на ноги и — специально или нет — вдруг отступается и снова оказывается у старшего на груди. Возводит глаза, улыбается уголком пухлых губ — с головой выдавая свои намерения — и снова тянется за поцелуем. И кто Гриша такой, чтобы отказаться? Отвечая, он наощупь тянется, хватает миску со льдом и мягко толкает парня вперёд, пока тот не упирается в кровать. Одно движение, и податливый парень оказывается на матрасе. Томно смотрит из-под ресниц и снова улыбается. Гриша уже готов потерять голову. Он опускается следом, целует младшего в скулу, затем скользит ниже пересохшими губами, заставляя его вскинуть голову, и осторожно прикусывает нежную кожу. — Могу я снять с тебя футболку? — шепчет он, опаляя жарким дыханием кадык. Артём судорожно кивает, приподнимая руки и позволяя стащить с себя одежду. Он… действительно красив. Для кого-то худой, для кого-то костлявый, но для Гриши — идеальнее некуда. Он отстраняется, любуясь, и проводит ладонью по впалой груди, останавливаясь на животе. — Ложись, — мягко приказывает он, надавливая, и нависает сверху. Голубоглазый смотрит на него выжидающе и… и снова дразняще. Если уж ему и влетело что-то в голову, он эту идею просто так не отпустит. А тут сразу видно — хочет. Шатен протягивает руку, наугад вытаскивает кубик льда и замирает. Он ведь… шутил. Так, вбросил мысль, ну и всё. Кто бы знал, что теперь он собирается сделать что-то… такое? Другого слова он просто подобрать не смог. Совесть не позволила. Между тем он опускает холодный кубик ниже, очерчивает им челюсть, затем проводит по шее и вдоль ключицы, оставляя после себя мокрый след. Тёма рвано выдыхает, прикрывая глаза, и тут же отворачивается, закрывая рукой лицо. Но даже так видно — и не только по лицу, — что новый опыт ему как минимум приятен. Это и сподвигает Гришу продолжать. Соприкасаясь с теплом тела, лёд начинает таять, и вскоре парню приходится его заменить. Он берёт новый, снова касается ключицы и вдруг вспоминает. На губах тут же появляется заговорщицкая улыбка. Ляхов склоняется ниже, запечатляя на груди поцелуй, и тут же, не теряя времени, обводит кубиком изрядно затвердевший сосок. Артём тут же отзывается, прогибаясь в пояснице. Пухлые губы приоткрываются в экстатическом стоне, который тот даже не пытается скрыть. Или же элементарно нет сил. — Гриша… Гриша, прошу… Гриша слушается. Продолжая улыбаться — он честно сам не понимает, чему так радуется, — он снова оставляет поцелуй на гладкой коже, на этот раз добавляя язык. Парень может только догадываться, насколько сводит с ума контраст температур: горячий язык и холодный и гладкий лёд. И он ой как не завидует Тёме, который, закусив губу, запрокидывает голову, с трудом сдерживая себя. И, казалось бы, куда ещё дальше. Ещё чуть-чуть, и младший кончит. Но… Это «но» повисает в голове старшего, когда он, поменяв кубик, поддаётся спонтанному желанию и слизывает мокрую дорожку. Свободная рука вновь скользит вдоль живота, очерчивая слегка подрагивающие мышцы, и останавливается на выпирающем бугорке. Ему и делать ничего не надо: бельё давно взмокло, и, судя по звукам, Артём близок к разрядке. — Пожалуйста… Прошу… — скулит он, толкаясь бёдрами. А старший только рад помочь. Забрасывает кубик в рот, рассасывает и проводит холодным языком по бедренной косточке. Целует. И только его руки тянутся к резинке штанов, как Тёма кончает с громким стоном. Не выдержал. Тишину комнаты наполняет его частое дыхание. Грудная клетка тяжело вздымается, и сам он буквально дрожит от испытанного удовольствия. Гриша приподнимается на локтях и, перекатившись на бок, подползает ближе, заглядывая парню в лицо: — Ну как? — шепчет он, ласковым движением откидывая густую чёлку. Тёма не просто красный. Он ярко-алого цвета. Расфокусированные глаза, чуть раскрытые губы и с трудом дающаяся ему речь — тут и слова не нужны. — Это было… Это… — Он сглатывает, мотает головой и вдруг утыкается носом в грудь Гриши. Тот удивлённо усмехается, но обнимает парня в ответ, проводя рукой вдоль позвоночника в успокаивающем жесте. — Можешь не отвечать, — отзывается Ляхов и закрывает глаза. — Я и так всё понял. В ответ раздаётся хриплый смех. — Даже так? А я-то хотел предложить повторный эксперимент. — И добавляет сонным, слабым голосом: — Для закрепления эффекта.