Нервы на пределе

Чимин ерзает на белоснежном пуфе, стягивая тканевую масочку с лица. Он кончиками пальцев распределяет приятную влагу, любуясь на себя через зеркало. Весь такой румяный и ухоженный, а главное, — знающий себе цену. Не как все эти дешевки, которые вешаются на парней в универе, светя измызганным ебальником и от которых разит за километр, — явно не меньше целого флакона, — вылитыми на себя духами, что аж задохнуться можно, или впасть в кому. Нет и нет. Он милый мальчик, который никогда не добивается внимания, а только довольствуется им. Всегда ухаживает за собой, и одевается очень стильно. Самый лучший студент и гордость родителей. Полный комплект самых лучших качеств. Чимин всегда встаёт по будильнику, чтобы успеть вкусно позавтракать, искупаться и придумать наряд. Это должно быть что-то стильное, но неброское! Мягкое, но не вульгарное. Проще говоря, — дел с утра, — выше крыши. Если говорить откровенно, то Чимини, самая везучая и вкусная булочка, которую подают горячей. Быть единственным сыночком популярных продюсеров в ЛА, каждый день ездить на личной машине, и не абы какой, а матовом Лексусе, которая слёзно была выпрошена у папы. Ну а что? Права получены, а машинки нет. Отец, конечно, долго отнекивался, причитая, что переживает и боится за единственного сына, но с горем пополам согласился, на следующий день выводя кроху к площадке у дома, — демонстрируя ахуенную тачку с огромным красным бантом. Счастью не было предела, и даже пару штрафов, которые он схлопотал в этот же день, — совершенно его не смутили, а наоборот, — подогрели интерес. Чимин ещё долго отмечал с братьями Чонами обновку, обмывая ее вкусными коктейлями и фруктовой электронкой. Братья Чон — это отдельная история. Красивые мальчишки и, по совместительству, лучшие друзья Чимина, зависающие у него большую часть времени. Чонгуки — прелестный мальчик, у которого самая широкая улыбка. Всегда одет с иголочки, и засыпающий под мыльные оперы, но, как правило, остановился он на первом сезоне «отчаянных», даже не доходя до финала. Хосоки — игривая дрянь, не умеющая держать язык за зубами. Чимин хоть и любит их, но в равной степени и ненавидит. Красивые, но порой безмозглые. Как и сейчас, когда он пригласил друзей на вечер спа, а в итоге слушает нытьё Хоси. — Ты просто липучка, — шипит Чимин, уже в который раз слушая историю о том, как один парень не обращает на него внимание. А тот, нет бы плюнуть на это, и с гордо поднятой головой умотать в закат, каждый раз пристает и слезно просит о свидании. — Никакого самоуважения. Чонгук фыркает, дуя на свои покрашенные только что ногти. — Я ему тоже говорил, — и закатив глаза, откидывается на чиминовы светлые подушки, вскидывая пальчики вверх. — Заткнитесь, — Хосок натурально запыхтел, и оторвавшись от телефона, процедил сквозь зубы. Каждая ночевка примерно так и проходит. Ничего нового. И каждый из братьев, считает своим долгом, — перерыть гардероб Чимина и полазить в каждом шкафчике, доставая уход и косметику. Комната у Чимини легкая на вид: светлые стены, пару плакатов с моделями, мягкая и огромная кровать, а главное, — большой гардероб и туалетный столик. Мило, симпатично и чисто. Он долго обустраивал её и без помощи мамы не обошлось. А она, — женщина знающая толк в красоте. У них с сыном схожие вкусы, и сделать из когда-то серых стен — конфетку, не составило особого труда. — Чима… а ты у нас в монашки задался, м? — ядовитый голос Хосока так и режет милые ушки Чимина, в которых поблескивает пара серебряных гвоздиков. — Нет, Хосок-а, — Пак улыбается, делая глоток ароматного чая. — Просто мальчишки меня не интересуют, — и пожав плечами, заваливается к Гуку, получая от того ворчание. Хосок фыркает, закатывая глаза. Как бы этот гадёныш не пытался строить из себя сучку, но выходило откровенно плохо. И это доказывалось миллион раз. Он только шипит, но коготки не показывает. Любит, зараза, всё-таки. Гук кидает взгляд на Чима, любуясь его обновленным пепельным, и абсолютно серьезно спрашивает. — На примете уже есть кто-то? Который не мальчишка… Чимин неуютно ерзает, пожимая плечами, но от этого, — на самом деле простого вопроса, — прошлась дрожь по телу, а в памяти заискрили обжигающие воспоминания. Он не говорил друзьям о нём. Да и сам, если честно, особо не понимает бунта в желудке от обрывков в памяти, когда вспоминает о нём. Новый друг семьи. Скорее, даже коллега, близкий приятель, который в последнее время зачастил в гости. Как оказалось, родители объединились с другим продюсерским центром, создавая что-то типа коллаба компаний. И… так вышло, что главный основатель очень сдружился с отцом Чимина, начиная иногда захаживать на ужин. Но Чимин до сих пор дрожит, погружая себя в фантомный глубокий голос и хрипловатые нотки в паре фраз, произнесенных им при встрече. Накануне отец предупредил, что к ним приедет важный человек, и обычный семейный ужин — немного поменяет разгон, добавляя оживленных красок. Чимин слушал в пол уха. Как обычно нарядился в милое платье голубого оттенка на бретельках, причесался и на всех парах прискакал в огромный зал, врезаясь объятиями в родителей. — Чимини, это Юнги, — отец улыбнулся, позволяя сыну оторваться от его груди и рассмотреть гостя. А младший замер, чувствуя, как дыхание сбилось. — Новый друг семьи. В те секунды, Чимин хотел позорно убежать, или залезть под ледяной душ. Он сам и не понял, что произошло с его телом, но волна жара окатила с макушки до розовых пяток, останавливаясь где-то внизу живота. Юнги откровенно говоря… шикарный. — Здравствуй, Чимини, — низким, рокочущим голосом проговорил Юнги, сканируя младшего лисьим взглядом. С того дня прошло уже пару месяцев, а мальчишка так и не научился держать себя в руках и откровенно не показывать, что его что-то волнует. Юнги засел в мыслях прочно, будоража молодой организм. И главное всё, без исключения, Чимину в нём нравилось. Старший никогда не одевался вульгарно или вычурно, а придерживался строгого стиля. Небольшая длина густых и вьющихся волос всегда собрана в низкий хвост, а лицо никогда не показывает лишних эмоций, оставляя шлейф строгости и власти. Помимо всего прочего, у Юнги было то, что заставляло Чимина позорно хныкать по ночам, растирая ноющую киску от разбушевавшихся фантазий. Длинные, с крупными паутинками вен, — пальцы, — покрытые густыми чернилами в виде разнообразных символов. Юнги перевернул всё сознание юного тела, заставляя переосмыслить многие вещи. То, как старший себя преподносил и вёл, не шло ни в какое сравнение с теми же студентами, которых раньше Чимин считал красивыми и мужественными. Всё изменилось. Но была и печальная сторона медали. Чимин хоть и замечал на себе короткие, совсем сдержанные взгляды, когда фантомное ощущение языка скользило от щиколоток до шеи, — то это тут же испарялось. Моментально. Напряжение за эти миллисекунды разгоралось адское, и даже после, не унималось никакими способами. Хотелось больше. Чимину такой расклад не нравился. Он начал ненавязчиво выпытывать информацию у родителей, расспрашивая о жизни Мин Юнги. Папа каждый раз смеялся, и охотно делился с сыночком тем, что знал сам, совершенно не догадываясь для чего эта информация нужна крошке. А мама наоборот, — лукаво поглядывала, и громко цокала, наверняка зная о всех скрытых мотивах такого пылкого интереса. И таким образом, младший выяснил, что Юнги тридцать четыре, у него собственная компания и его имя маячит в топе самых богатых людей до сорока. Взрослый. Как бы Чимин не пытался унять разбушевавшуюся бурю внутри, но все сигналы тела и разума, так и кричали о том, что он влюбился. Впервые настолько сильно. Ну а как устоять молодому организму перед такой роскошной и недосягаемой наградой? Чимин тоже не понимал, а от того, часто хныкал в подушку, измазывав её слезами и блестками. На утро друзья вместе собрались в универ, перед выходом делая множество селфи и Хосок, как обычно в своей манере, долго разглядывая фоточки, что-то быстро настрочил в телефоне, довольно выдыхая. Чимин уверен, тот снова пишет Намджуну, желая получить хотя бы малюсенький комментарий. Крошки запрыгнули в матовую принцессу, и включив на всю громкость плейлист, Чимин поправил белый топ с рукавами фонариками, приглаживая укороченную юбочку лазурного оттенка, и дав газу, малышки поехали на учебу, заполняя салон ароматом духов и нежными улыбками. — Кстати, мне вчера Тэ звонил, — усмехается Хосок, всё так же тыкая пальчиками по экрану. Гуки пыхтит, и развернувшись с переднего сидения, заглядывает назад, светя молочными бедрами в лобовое. — Почему он звонит тебе? — Чонгуки краснеет от злости, смотря на брата. — Ну, ты же с ним говорить не хочешь, — хихикает Хосок, отрываясь от телефона. — Вот он и названивает мне, узнать про свою детку, — он напоказ закатывает глаза, пропевая последнее слово. Чимин мотает головой, растягивая пухлые губы, покрытые глянцем, в улыбке. — Умный засранец, — и выдавливает две сотки, заставляя малышек громко пискнуть.

***

Открытая веранда кампуса на каждой перемене становится шумной. Многие заняты со своими компаниями, и Чимин, со своими мальчишками, — самые красивые во всём университете. У них немногословно, но они работают главными экспертами моды, поведения и обаяния. Хосок вновь тихонько скулит, поглядывая на дальний столик, за которым обедает со своими друзьями Намджун. Самый высокий и накаченный регбист, с ямочками на щечках и отвратительным, самым ужасным характером, который только можно придумать. Чимин понятия не имеет, что такая славная пташка как Хося, — нашел в нём. Гора мышц и ноль интеллекта. Наверняка ещё и слепой, раз не замечает такие порывы куколки. Гуки поглядывает туда же, только на припудренном личике выступают венки, а кожа краснеет, потому что малыш злой. За тем же столиком, рядом с Джуном хохочет лающим смехом Тэ, совершенно открыто поглядывая на мальчишку, но и ни единого движения не делает. Вот что они нашли в этих уродах? — Они вас недостойны, — фырчит Чима, накалывая голубику на вилочку. Гук натягивает на личико прежнее состояние, улыбается сладко и поводит тонким плечиком, вынуждая бретельку розового топа съехать. — Мне всё равно, — крошка отмахивает ноготками локоны, и совершенно невозмутимо тянет. — Он сам прискочит к моим ногам. — да, Чимин в этом точно уверен. Его мальчишки самые прекрасные и красивые, но проблема в том, что совершенно не умеют выбирать себе мужчин. Настолько глупо ведутся на внешнюю оболочку, что даже смешно. Но Чимин не осуждает. Ни в коем случае. Он и сам с некоторых пор горит ярким пламенем, представляя перед собой мощного старшего, который улыбается мельком и пожирает мальчишку взглядом. Просто Чимин хочет для куколок счастья. Настоящего и искреннего. Чтобы в легких порхали бабочки, а желудок скручивало узелками, вынуждая часто-часто хныкать и ёрзать на простынях от желания. Только от одних мыслей у Чимина пожар между стройных ножек, а пухлые бедра дрожат, вынуждая свести коленки. Он так хочет увидеть Юнги. Вновь обжечься от взгляда, поиграть на струнках напряжения и долго, слишком долго, красоваться перед старшим. Чимин точно уверен, что Мин смотрит. Старший наверняка успел рассмотреть все изгибы юного тела. Тому было много подтверждений: сжатые кулаки, играющие мускулы и длинный язык, растягивающий щеку. Но всего этого слишком мало. Крошки учатся целый день, внимательно слушая лекции, и когда наступает долгожданный конец, Чимин прощается с друзьями, целуя каждого на прощание в щеки. Он выезжает с парковки универа, ощущая себя немного расстроенным. Внутри дикий вальс перемешанных ощущений, которые пускают по телу мурашки и дрожь, навевающие разные мысли. Малыш уже надеется провести вечер в очередном рыдании, чтобы потом всё смыть ароматным гелем для душа и уснуть. Но… Площадка для машин у дома обычно пустует в такое время, поскольку родители на работе, а матовый зверек при Чимине. И мальчишка прекрасно узнаёт тонированный гробик, припаркованный рядом с его местом. Машина Юнги. На фоне внедорожника, — машинка Чимина просто крошечная, — подстать владельцам. Рядом с Мином всё слишком маленькое, а в его ауре, — и вовсе растворимое. Чимин рвано дышит, поправляя пепельные пряди, и смачно чмокнув губами, выходит из машины, семеня мелкими шагами на небольшом каблучке в дом. Всё слишком тихо, а вечерние лучи заходящего солнца лишь слегка доносятся из-за штор, окуная пространство в полумрак. Его не встречает ни домработница, ни родители, и это пускает небольшую дрожь по телу от негодования. Чимин проходит дальше, и заходя в зал, испускает тихий писк, замечая Юнги на диване у которого в руках кружка с кофе. — Ты что-то поздно, Чимина, — голос старшего обволакивает, и хриплые нотки оседают в желудке, скручиваясь в клубок из паутинок томности. — Юнги? А где родители? — мальчишка так и стоит в проходе, не в силах сделать движение. Он впервые наедине с этим мужчиной, и тело по собственной воле превращается в сахарную вату. Старший хмыкает. — Они уехали на переговоры в Париж на пару дней, — спокойно, без лишних движений. — Мама тебя не предупреждала? — Юнги вскидывает бровь, наклоняя голову набок. Чимин готов захныкать, но стойко держится. — Нет, — голосок едва дрожит, но это не уходит от внимания старшего, который шумно выдыхает, заметно усмехаясь. — Они попросили приглядеть за тобой, — пожимает он плечами, а от его спокойствия Чимину крышу сносит. — Собирай вещи. Что? Чимин готов завопить от неловкости ситуации! Какой переезд? Почему ему не сказали родители? Он, конечно, хороший мальчик и славный ребенок, но да… бывали небольшие грешки, когда родители уезжали, но всего-то пару раз. Ничего такого. Ну обдолбалась парочка человек в их доме, ну потрахался Чимин с левым пацаном, правда потом долго корил себя за это и побежал сразу к гинекологу, чтобы провериться. Все обошлось, слава богу. Но чтобы такие меры… — З-зачем? — мальчишка сипит, сжимая в руках сумочку. Он и шага сделать не может, а взрывной фейерверк внутри грозит разорвать органы. Ему одновременно и страшно, и до одури интересно. Юнги поднимается с дивана, разминая чернильными костяшками шею. Хруст такой сильный, что младший уверен, тот полностью сделан из стали. — Поживешь со мной до их возвращения, — и размеренным шагом, словно на охоте, подходит ближе, позволяя услышать терпкий парфюм и древесные нотки. — Жду в машине. Властный, не терпящий возражений. Чимин издает визг, когда старший его поднимает, и аккуратно ставит на место, освобождая себе проход. Как пушинку, и блять, младший готов поклясться всем, что у него есть, — Юнги тихо прорычал, гулко сглатывая. Дальше всё происходит в настоящей ускоренной съемке. Чимин накидывает в чемодан всё, что попадается под руку. Одежда, косметика, белье, уход. Всё даже не умещается, но Чимин думает, что если что-то понадобится, то либо же купит, либо попросит отвезти домой. Стараясь ни о чем не думать, мальчишка вытаскивает огромный чемодан громко пыхтя, но старший оказывается рядом вовремя, поднимая его с легкостью и загружая в багажник. — Всё, что нужно, взял? — даже отец часто ругается, что сыночек набирает много вещей, которые потом приходится таскать старшему. Но Юнги… Улыбается и вскидывает брови, интересуясь только ради комфорта мальчишки. Чимин кивает пару раз, задерживая дыхание, когда старший помогает забраться на местечко спереди и пристегивает ремнем. Заботливый. — Тогда едем. Чимин до сих пор витает в своих облаках, даже не осознавая происходящего. Он сжимает бедра, натягивая юбочку ниже, и старается дышать ровно, потому что весь салон пропитан ароматом парфюма Юнги. Всё такое же темное и роскошное. Мальчишка трепещет, поглядывая на мерцающее небо Лос-Анджелеса. Жить с причиной каждодневных мокрых снов под одной крышей… — А как же моя машина? — Чимин решается подать голосок, вспоминая о всех вопросах, крутящихся на подкорке сознания. Юнги выруливает с прямой полосы, въезжая к частным участкам. — Её привезут сегодня же, не беспокойся, — и кинув быстрый взгляд, опускает крупную ладонь на пепельную макушку, едва касаясь. Нежно и мягко. Чимин сжимает бедра сильнее, выдавливая очаровательную улыбку. Вопросов на самом деле много, а лучше всего позвонить родителям, но младший уверен, что те не возьмут трубку. Постоянно заняты. Эти мысли немного давят на нежные ребра изнутри, и ощутив царапающие чувства, мальчишка громко выдыхает, прикрывая глаза. У него и правда есть абсолютно всё. Безлимитные карточки, дорогие вещи, частый отдых заграницей, членство в одном из престижных заведений, в котором он вместе с семьей, — проводят разные праздники по возможности. Но нет той самой каждодневной теплоты и ласки, которая нужна юному разуму. Родители так часто работают, что пару раз забывали о дне рождения сына, поздравляя его лишь вечером, когда кроха распланировал день с друзьями. Чимин всё понимает. Они стараются ради него, чтобы он был всегда накормлен и ухожен, чистенький и не нуждающийся ни в чём. Но мерзкая тоска внутри одолевает каждую клеточку тела. Чимин хранит в памяти те моменты, когда он только начинал взрослеть, и мама, укрыв его своим изящным крылом, начала учить сына манерам, погружать в мир литературы и стиля. Мальчишка умный и имеет хороший вкус, только благодаря родной сердцу женщине. Когда Чимину исполнилось восемнадцать, а родители стали часто уезжать по работе, малыш позволил себе разгуляться. Пробовал многое, но и рад от этого особо не был. И сейчас всё повторяется. Чимину двадцать, но ощущение тоски вновь пронзают его душу. От грустных мыслей его отвлекает бархатный рокот, который наверняка может усыпить. Чимин, с помощью старшего, выпрыгивает из машины, округляя глаза от габаритов дома. Он гораздо больше, чем у его семьи. Красивый, выполненный в современном стиле и с очаровательным газоном, который усеян клумбами роз. Благородно. Юнги придерживает его за талию, опаляя короткие волоски на загривке горячим дыханием. Чимин дрожит под его властью, ступая вглубь особняка. У старшего владения полностью под охраной. Головы сторожевых псов повсюду, стоят смирно, немного пугая нежное тело. Чимин давится вздохами, любуясь красотой особняка. Всё настолько красивое, что даже слов не подобрать. Мальчишка попозже наделает фото и скинет своим куколкам, но сделает всё тихо, чтобы утаить, у кого он. Маленькая врушка не готова рассказывать Чонам о своей влажной хотелке, а лишь подогреет интерес любопытных сучек. — Твоя комната уже готова, — струящийся голос ведет его на второй этаж, открывая дубовую дверь вглубь новенькой комнаты. Чимин пораженно ахает, вертя головой. Тут всё, абсолютно всё, — идеально. Широкая кровать с множеством подушек, туалетный столик, дверка в гардероб и изумительный вид из окна. — Нравится? Мальчишка визжит, растягивая губы в улыбке. — Очень. Юнги хрипло смеется, скрещивая руки на груди. — Располагайся, маленький, — у младшего сбивается дыхание от всего: улыбка, обращение, взгляд. Им натурально любуются, не скрывая. — Мой дом — твой дом. Чимин застенчиво отводит взгляд, ощущая тепло по телу. Щеки разрумянились, напоминая яблочки. Низ живота обдает кипятком, и эти томные ощущения заставляют прикусить пухлую губу, сжимая бедра сильнее. Белье становится влажным, впитывая капельки выделений, и мальчишка дрожит от желания, хлопая пушистыми ресницами. — Скоро ужин, я пока поработаю, — Юнги звучит слишком сипло, а его взгляд почернел, прокалывая сотнями игл младшего. Чимин покладисто кивает, и дождавшись тихого хлопка дверью, бежит в ванную комнату, встроенную рядом с гардеробом. Он даже не спускает трусики, а сквозь ткань надавливает на складочки, мягко массируя. Там настоящий огонь, пускающий искрометные спазмы. Крошка давит сильнее, создает сладкое трение сквозь ткань. Горошинка клитора пульсирует, и ускорив движение, Чимин стирает белье в пыль, дрожа от подступающей разрядки. Комната заполняется тихими всхлипами и хлюпающими звуками киски. Пальчики мокрые, все в сладком соке. Малыш дрожит, и стиснув бедра, кончает, упираясь макушкой в стену. Часто дышит, поглаживая разморенные губки, и взглянув на пол, видит пару капель, просочившихся сквозь белье. Комната заполнилась запахом молодого тела и ароматом выделений, и мальчишка, скинув все вещички, запрыгивает под душ, смывая с себя конфуз. Он так возбудился лишь от присутствия мужчины, а если подумать о его пальцах в мокрой вагине, то Чимину крышу сносит, а животик снова пронзают спазмы. Желание должно стать явью. Чимин уверен, что у Юнги, — опыт огромный. И не только… От этих мыслей мальчишка хихикает, обтирая тело мягким полотенцем. Ну он же не глупый в конце концов! Юнги явно держит себя в руках, только непонятно зачем. Чимину даже одного дня (неполного) хватило наедине, чтобы увидеть темнеющие зрачки и явно дергающийся кадык, при взгляде на свою фигурку и алеющую мордашку. Этот степенный кот наверняка натягивает канатом желания, чтобы в одно мгновения их обрубить. Резко и грубо. Глаза закатываются от сладких мыслей и фантазии, но малыш не доводит себя до нового возбуждения, а лишь остаётся на грани, выбирая новую одежду. Милый топ с завязками на груди, совсем крошечной, но очень милой, с алыми красивыми сосками. Чимин никогда не жаловался на грудь. Ему не нравятся эти дойки из модных журналов, а сделанные и вовсе отталкивают. У него самая сладкая, в этом он уверен. На ножках струятся шортики, которые лучше всего носить без белья. Они короткие и шикарно сидят на его пухлой заднице, подчеркивая все изгибы как нужно. Чимин в предвкушении. Наносит пару пшиков любимого спрея для тела, и увлажнив губки, покидает новую обитель, спускаясь по широкой лестнице в столовую. На столе уже стоят блюда, а поблизости никого не видно. Ни единого шороха. Но… Спазмы вновь простреливают тело, а ушки алеют от ощущения жадного взгляда. Юнги позади. Чимин в этом уверен. Он чувствует пристальное наблюдение, ощущает фантомные касания на всех участках кожи, которые заставляют его дрожать. Хриплый кашель раздается совсем рядом, и мальчишка вздрагивает, испуская сиплый вздох. — Уже расположился? — Мин выходит из-за спины малыша, присаживаясь за стол, напротив Чимина, и кивком головы, даже не говорит, а приказывает, — сесть следом. Кроха тянет сладкую улыбку. — Конечно, — врет и не краснеет. — Всё прекрасно, спасибо. — Я рад, — кивает Мин, приступая к ужину. Все движения настолько четкие, но не лишенные изыска, что Чимин поглядывает завороженно, отправляя в рот овощи. Он очень, очень надеется, что не капает слюна. В настолько откровенном топе прохладно самую малость, и мелкие мурашки, видимо заметные зорким глазом, привлекают старшего. — Ты слишком легко одет, — Юнги сглатывает, сжимая нож с вилкой сильнее. — В доме работает охлаждение. Мальчишка ерзает на стуле, чуть ли не скуля от этого взгляда. Глубокий, словно неизведанная бездна. Чернеющий с каждым гулким сглатыванием. Чимина ведет. Он опускает мордашку, сладко розовея щеками. Юнги так близко, такой огромный и сильный. С этими своими чернилами на кисти. Блять. Складочки пульсируют, и тихий всхлип разносится по просторному залу соединенному со столовой. Мальчишка смачивает горло соком, и быстро поднявшись с места, лепечет извинения, убегая на второй этаж. Чимин юркает пулей в комнату, оседая на пол. Упираясь затылком в дерево, мальчишка опускает пальчики на ноющую киску, усиливая трение. Шорты сейчас такие лишние. И вообще, он уже испачкал столько белья. — Ах… — малютка стонет тихонько, надавливая на сокращающиеся мышцы, желая ощутить не свои пухлые и маленькие пальцы, а толстый, сочный член. У Юнги наверняка огромный. С набухшими венами и ярко красной головкой. Глубоко и до боли. Спазмы такие сильные, смешиваются с частым хныканьем и мокрым хлюпом. Чимин такой грязный. Ласкает себя, думая о мужчине, которого наверняка обидел таким быстрым побегом. Он снова кончает, в этот раз судорожно выдыхая имя виновника. В голове пусто, а между ног влажно. Малыш на ватных ногах шагает вновь в душ, после заваливаясь на кровать, но перед тем, как заснуть, немного пугается совсем тихого стука в дверь. Юнги выглядит озадаченным, а складка между бровей добавляет ему стати и надменности. — Маленький, всё хорошо? — не нарушает границы, останавливаясь в проходе. Чёрт. — Угу, — кроха кивает, показывая мордашку. — Я тебя ничем не обидел? Блять, блять, блять. От его нежного голоса зуд по коже, а в душе теплая истома. Чимин приподнимается на локтях, растягивая губы в улыбке. — Конечно нет, Юнги, — и подумав пару минут, добавляет. — Спасибо, мне очень комфортно. Плечи старшего расслабляются. — Моя комната напротив, не стесняйся спрашивать что-либо, — хрипит он. — И ещё вот, — он проходит аккуратно вглубь, оставляя что-то на туалетном столике. — Ты под моей ответственностью, возражений не потерплю. Доброй ночи, — и коротко улыбнувшись, выходит, прикрывая за собой дверь. Любопытный мальчишка вскакивает с мягких простыней, и юркнув к столику, выдыхает. Банковская карточка. Малыш поглаживает пластик, поражаясь с этого мужчины. Немногословный, сильный, влиятельный, ответственный. Кроха заматывается в одеяло, погружаясь в очередной мечтательный сон.

***

Всё меняется. Мальчишка это даже не видит, а чувствует. Юнги стал более раскованным в своих действиях или словах, и Чимин вместе с ним, уже забывая о своей робости. Это не выглядит иначе или что-то в этом роде, а скорее понятно и так. Малыш расхаживает по дому в своих милых вещичках, получая комплименты. Юнги чаще интересуется делами в университете, и дослушав пылкую речь, ласкает пепельную макушку, одаривая похвалой. Но и есть огромная проблема! Юнги много работает. Чимин понимает здравым разумом, что это хорошо. Но он так привязался к вниманию и вечерним совместным ужинам, что в те дни, когда старший задерживается, — малыш расстроен. И много думает. Родители продлили поездку, и попросили погостить у Юнги немного дольше, но это самая, — пожалуй действительно самая, — лучшая новость. Взгляд Юнги стал темнее, а ухмылка двусмысленнее. И малыш это впитывает, красуется и добивается большего. Даже был момент, когда старший уговаривал Чимина ездить с водителем, но кроха не готова расставаться со своей прелестью. Чимин продолжает ждать. Он как самое спелое яблоко на верхушке дерева, — не каждому дотянутся, но кто хочет, — обязательно получит своё. Мальчишка уверен, Юнги не упустит своё лакомство. Ну… если что, Чимин поторопит. Он тоже не железный. Устал ласкать себя самостоятельно, после каждого совместного времяпровождения. А Юнги не помогает и вовсе. Обжигает томным дыханием, воспаляет диким рычанием, когда раздает указания прислуге. Всегда такой спокойный. На фарфоровой коже не проглядывается ни единой морщинки, а лисий взгляд сгущается. Как и воздух между ними. Возбуждение граничит с сумасшедшей энергией, когда они находятся слишком близко. Канат похоти между ними можно потрогать. Жадный взгляд, надменный язык за щекой и длинные пальцы, стиснутые в кулак, — все это, — доводит крошку до крышесносного оргазма каждую ночь, когда он вгоняет пальцы в дырочку, представляя на их месте член Юнги. Так мало… Всё равно не то. Хнычет он потом долго, весь потный и слюнявый, не в силах очистить себя от вожделения. Юнги бы наверняка умыл, облизал бы все соки, и укутав в одеяло, лёг под боком, шепча всякие глупости. — Малышка, ты с нами? — голос Хосока отвлекает от сладких мыслей. Дрянь. Чимин закатывает глаза. — Что? Он, если честно, устал слушать своих припизднутых малышей. После того, как Хосок всё же добился внимание регбиста Джуна, то все разговоры скатились лишь к одному: любовь, ахуенный трах, счастье. Это Чимин ещё мог пережить, но Гуки тоже сошелся с Тэхёном, и теперь они пожирают друг друга везде, где только можно. И нельзя. Блять, Чимин хочет так же! Малыш завидует белой завистью этим сучкам, смотря на их радость и счастье. Просто глубокая яма внутри — отчетливо ноет, и успокаивается лишь в кротких объятиях старшего. А он тоже хочет целоваться, трахаться последней блядью, гулять со своим мужчиной и обжиматься каждые секунды. В руках Юнги так комфортно, хоть и длятся их объятия слишком мало. С Юнги Чимину спокойно. Он под защитой, накормлен, похвален. Со старшим вообще идеально. Чимин уверен, что ладони Юнги могут его обласкать и одновременно довести до экстаза. Не меньше. Крошке нужна передышка. Всё равно, как бы Чимин не старался, но Юнги держится. Не позволяет себе ни-че-го. — Ты сегодня с нами к Джун-и? — сладким голоском протянул Хосок, томно вздыхая. Точно. Чимин и забыл о том, что Джун устраивает у себя дома вечеринку. Приглашен весь университет, но малышка не удивится, если и весь Лос-Анджелес. О тусовках Кима вспоминают многие, и попасть, кстати, мечтает не меньше. Кроха раздумывает над ответом, но хочет отказаться. Ему будет приятнее провести вечер с Юнги за ужином, возможно получить объятия, а может быть и большего. Малыш собирается ответить другу, но отвлекается на сообщения, вчитываясь в каждую строчку. Юнги Буду поздно. Не жди. Яркие огни ярости затапливают тело. Чимин перечитывает строчки, гневно отбрасывая телефон. Интересненько… Он каждый вечер надеется на встречу, а Юнги просто похуй. Замечательно! Чимин ничего не отвечает, уже мысленно устраивая молчанку старшему. — Я пойду. — говорит он грубо, теряя все медовые ноты своего голоса. Чимин настроен серьезно. У него не осталось терпения. Нервы сдали. Всё, чего он сейчас хочет, — это напиться и потусить со своими друзьями. Похуй на Мина. Похуй на правила. Малыши прощаются до вечера, и Чимин едет в особняк, приводить себя в порядок. Обида стоит в глотке, и хочется рыдать. Выходные на носу, какая нахуй работа? Юнги явно что-то не договаривает. Чимин уверен наверняка, что тот поедет трахаться, а после будет вести себя как обычно. Блять. Капли воды смывают всё тоскливое наваждение и вспышки ярости. Чимин готов оторваться, поэтому созвонившись по видео с Чонами, подбирает наряд, останавливаясь на блестящем мини платье, чокере из золотистой ткани и тонких шпильках. Без белья. Броско, красиво, ярко. Чимин давно не одевался так откровенно сексуально, и поэтому не может насмотреться на себя. Он закидывает в сумочку только нужное, и покинув дом, садится в Лексус, выезжая к братьям. Крошка планирует напиться, скорее не так, — забыться, поэтому машинку придется оставить, а возможно и заночевать у Хоси с Гуком. Салон заполняется аромат сладких духов и парами мятной электронки. Чимин кайфует, увеличивая громкость музыки. Ему сейчас так хорошо от предвкушения, что даже обида и страх, — ушли на самый задний план. Он мягко передвигается на матовой детке, останавливаясь на пороге давно знакомого дома. Родители Чонов тоже работают с командировками, зарабатывают денег для сыновней и чаще всего не появляются дома. Чимин входит без стука, знает, что его ждут. Он обожает эту атмосферу подготовки: новые побрякушки, море косметики, музыка и куча селфи. — Вау, принцесса, — Гуки ахает, рассматривая Чимина. — Кто-то хочет поскакать на члене? — играет подкрашенными бровками, облизываясь. Да, но этот член хуй знает где… Чимин фыркает. — Где Хосок-а? — Я здесь, — Хося выходит из ванной, с накрученными локонами и с ошеломляющим декольте. — Какие вы… — выдыхает Чимин, любуясь друзьями. Они у него самые красивые. Достойны только лучшего. — Держи, — Гуки аккуратным движением тонких пальцев протягивает Чимину бокал с розовой жидкостью, делая глоток из своего. — Выпьем за нас, красотки, — хихикает он, вызывая улыбку у Хоси с Чимином. Сладкий лоск бьется по стенкам горла, так приятно обжигая желудок, что всё вмиг становится правильно. — Твой телохранитель не против, что ты сегодня не дома? — тявкает Гуки, сверкая лукавым блеском. Чимин не рассказывал им о своих чувствах, но как не крути, — поведал о временном проживании. Те тут же подобрались, заставляя рассказать подробности, но крошка не хотел говорил о том, чего, к сожалению, не было. — Юнги где-то шляется, — выплевывает малютка, допивая остатки. Чоны переглядываются, хихикая. — Ревнуешь? — спрашивает Хосок. Чимин прикрывает глаза, но не в силах утаивать и это от друзей, хрипит. — Да… — ему хочется плакать, но Гук, словно уловив настроение, всучивает новый бокал, и Мини пьет. Залпом. — Меня злость берет каждый раз, когда представляю, что он трахает какую-то шавку, — рявкает Чимин. — Хм… — Гуки делает глоток, поправляя блестки на веках перед зеркалом. — Спровоцируй его, — пожимает он плечами. — Глядишь, будет трахать только тебя. Хосок кивает на его слова, натягивая колготки с малюсенькими сердечками. — Точно, — пыхтит он. — Скинь фотку, как скачешь на ком-нибудь. Чимин глупо хлопает глазами, ощущая тепло от выпитого и озарение от идеи мальчишек. Мини не уверен, что это сработает, но… — Поехали, — Гук показывает, что такси скоро подъедет, а Хося поправляет платье, добавляя последние штрихи. Дом Джуна — огромный. Машины припаркованы вдоль всей улицы, а басы слышны даже за километр. Чимин вливается в атмосферу быстро, делая глоток обжигающего шота. Хосок притирается своей милой попкой о пах Намджуна, заставляя того порыкивать и стискивать худые бедра. Чонгук убежал на своей высокой платформе к Тэхёну, и Чимин, даже рад, что друзья не скучают. В отличии от него. Он согревает желудок всё больше и больше, а громкая музыка пускает импульсы по телу, заставляя извиваться змеей. Чимин отдается танцам, хихикает и пьет, пока не улавливает вибрацию в сумочке. Юнги Ты где? Малыш заливается смехом, игнорируя сообщение. Так вот. Пусть Юнги помучается. Киска приятно ноет от взрывной смеси и притирания бедер друг об друга, а томящееся напряжение от скорого звонка, а Чимин уверен, что он будет, только усиливает возбуждение. Он дорвался до эйфории. Еще не сильно пьян, но уже раскрепощен и расслаблен. Ножки немного болят на каблуках, но ему откровенно похуй. Чимин кружит тазом, когда слышит трель звонка. Наконец-то… Он славно вздыхает, принимая вызов. — Да, Юнги, — голос звучит томно и сладко, и даже так, можно уловить небольшой изъян от выпитого. — Где ты? — Юнги играет желваками, слыша оглушающую музыку. — Мм, у друзей, — хихикает малыш, отходя в более тихое место. Мин прикрывает глаза, медленно выдыхая. Его маленькая детка пьяная. Это слышно по голосу. Но больше всего, его напрягает тот факт, что он был не в курсе. — Почему не предупредил? Чимин заводится и натягивается струной. — А где ты шляешься? — рявкает он, ощущая только отпустившую обиду. — Я работаю, Чимин-а, — голос старшего бархатный, обволакивает и успокаивает. Но Чимин не игрушка. — А я отдыхаю, — шипит он, вынуждая Юнги повысить голос. — Адрес. — Нет, Юнги, — киска трепещет и просит прикосновений, но кроха рвано выдыхает. — Иди и дальше работай со своими шавками, — выплевывает он, отключаясь. Мин смотрит перед собой, слыша гудки. Хах. Шавками. Он делает глоток коньяка, не обращая на шум бара внимание. Коллега предложил выпить и обсудить что-нибудь простое, заметив, что Мин в последнее время сам не свой. Задумчивый и озлобленный. Срывается на всех и уволил большую часть компании. Чимин давит нахлынувшую обиду, и смотрит на симпатичного мальчишку. Ким Сокджин — друг Джуна и Тэ, обводит его взглядом, приветливо улыбаясь. Спровоцировать значит… Кроха, не теряя время, закусывает губу, даже не стараясь включить очарование. Ему достается больше всех внимания в универе. Чимин грациозно подходит ближе, и наклонившись к покладистому ушку, выдыхает. — Поболтаем… наедине? Джин кивает пару раз, и словно под чарами, поднимется с места, поднимаясь по лестнице вслед за куколкой. Чимин манит пальчиком, усмехаясь. И когда первая попавшееся дверь открывается, он меняется в лице, подбегая к зеркалу. Чуть портит укладку, создавая небрежный вид, трет и закусывает губы, делая их ядерно красными, и толкнув Сокджина на кровать, седлает его бедра. Тот хлопает глазами, облизываясь. — Положи мне руку на шею, — командует Чимин, и достав из сумочки телефон, открывает камеру, придвигаясь к мальчишке ближе. Он не опускается на его пах полностью, а держит дистанцию. Сохраняет верность. Сокджин порывается поцеловать, и именно в этот момент, — закатив глаза и распахнув сочные яркие губы, — Чимин делает серию кадров, вскакивая с крепких бедер. — Спасибо, Джин-и, — тянет он сладким голосом. — Ты очень хорошенький, но увы, не в моём вкусе. И покидает комнату, на ходу поправляя укладку. Чимин трезв, хоть и выпил достаточно много. Он отходит в уютный уголок и открывает галерею, просматривая, что получилось. Кадры получились … красивыми. Если бы не Джин, а кое-кто другой, Чимин непременно бы выложил их в сеть, получая огромное количество лайков и зависти. По фоткам действительно кажется, словно он остервенело сосался. Без передышки. Он хихикает своей шалости, и даже не раздумывая, нажимает «отправить», вздрагивая от молниеносного «прочитано». Чимин дергает ножкой под музыку, ощущая на языке вкусненькое возмездие. Так или иначе, — он готов к последствиям. Какие бы они не были. Желательно в грубой форме.

***

Алкоголь в крови придает уверенность, а неожиданное появление водителя, которого послал Юнги, — смешивает злость и одновременно радость. С момента отправки фото прошло не больше двадцати минут, но Чимин, ни о чем не подозревая, вышел на воздух, немного проветрится. Тяжка электронки оборвалась вместе с приветливым, но холодным басом. — Господин Пак, — мужчина поклонился. — Господин Мин велел доставить Вас домой. Чимин не собирался привлекать внимание, и это впервые, когда старший осмелился пойти против его уговоров по поводу водителя. Поэтому, скуксив мордашку и криво кивнув, маленькая проказница уселась на заднее сиденье, посматривая на ночные виды. — А Юнги дома? — робко поинтересовался Чимин. Водитель кивнул, отвечая немногословно. — Да. Органы скрутились в сочные рогалики, а киска сжалась, притираясь о ткань. Куколка заерзал, теряя весь запал возмущения и обиды, но Чимин не будет в этой игре проигравшим. В нём клокочет царапающая зверушка, мечущаяся из угла в угол. Чимин быстро пишет Чонам, что уехал, хотя прекрасно понимает, что те наверняка с парнями, — вкусно целуются, либо объезжают их члены. Сейчас, уже и идея с фото не кажется такой правильной. А ещё бедный мальчик Сокджин. Он ведь неплохой, да и гораздо приятнее, чем все его друзья. Чимину так паршиво, но он решается загладить вину позже. Подойдет и извинится. Обязательно. Водитель доставляет до особняка быстро, даже не потянув время. Мини разрывается от бури внутри. Он так хочет увидеть Мина, но при этом насыщенный на события, день, — бьет набатом на виски, отчего становится очень плохо. В горле горит комок, а ноги подкашиваются, когда Чимини шумит каблучками, проходя через коридор в зал. В доме тишина. Единственное, что звучит слишком громко, — собственное дыхание и неровные шаги. Пьяная крошка мысленно скулит, надевая на лицо маску невозмутимости, когда наконец-то видит Юнги, вальяжно сидящего на широком диване. Волосы по-прежнему в хвосте, в, облепляющей мощную грудь, черной водолазке, и с раскиданными в сторону бедрами. Завиток мыслей ухает под наклоном, и малютка хочет точно так же! Упасть перед этим мужчиной, и заскулить пристыженно, доказывая, что знает в чём провинился. — Нагулялся? — рыкает из темных недр, и даже не стоит делать лишних движений, чтобы обуздать малышку. Чимин млеет, растекаясь мокрой склизкой лужей, вздрагивая всем телом. Оно ведётся само, стремится к покровителю. Знает своё законное место. Но сахарная куколка фыркает, перемещаясь на своих каблучках поближе. В жерло вулкана. К истокам звериного превосходства. — Было очень весело, — лепечет он сладенькими нотами, стискивая влажные бедра. — А как твоя работа? Юнги усмехается не по-доброму. Поднимает беспроглядный взор, посылая языки пламени по телу мальчишки. Старший играет костяшками, откидывая шею на мягкую обивку, и пару мгновений молчит, растягивая языком щеку, когда сканирует образ крохи. — Ты был в этом? — поводит бровью, играя желваками. На вопрос не отвечает, а задаёт свои. Потому что каждый должен знать, кто главный. Чимин наигранно дует губы, слизывая приторный блеск. — Вроде красивенько, — тянет он, прокручиваясь по кругу. Ножки дико болят, но Чимини не выйдет из образа, пока не добьётся своего. Он вновь горит от нечитаемого янтаря, подходя ближе. Конфетный малыш знает, насколько красивый, и очень беззастенчиво пользуется этим. Юнги не двигается, выжидает дальнейших действий, словно на охоте, наперед имея в руках трофей. Блестящий носочек туфельки касается щиколотки старшего, едва надавливая, и движется вверх, проводя грязным каблучком по идеально выглаженным брюкам, доходя до внутренней стороны бедра. — Джин-и понравилось, — елейно сопит малыш, опираясь попкой о высокий столик. Киска пульсирует от раскаленной томности, и Чимини, совсем не робко, ведет туфлю вверх, притаптывая грудину Юнги. Тот издаёт натуральный рык, но не шевелится. Позволяет творить с собой всё, что вздумается. Малыш открыт перед Мином. Полностью. — Пак, — звучит предупреждающий выстрел низким хрипом. — Не играйся со мной. Чимин ерзает, притираясь попкой удобнее, так, чтобы половинки оказались поверх выступа. Бедрышки распластались сладким желе, а платьице задралось ещё выше, доходя до ослепительно гладкого лобка. Лямка, словно по щелчку, спустилась с острого плечика, открывая вид на молочную, ароматную грудь. Носочек скользит под подбородок, острием вонзаясь в непробиваемые мышцы. — Хм, — мальчишка давит сильнее, демонстрируя изгиб ножки. — Почему же? — и наивно хлопает глазами, замечая, как Юнги растворяется в улыбке. — Маленькая бестия, — шепчет старший, и кончиками пальцев касается юной кожи, пуская рябь мурашек. Воздушный вздох слетает сквозь закушенные губки, мальчишка дрожит, теряясь в ощущениях. — Устроил мне бунт, да? — легкий смех растворяется в опаленном помещение, и глаза Юнги чернеют. — Внимания требуешь, да, капризная сладость? — Чимини скулит, и хочет опустить ножку, но старший хватает крепко, потянув на себя. Малыш опадает на крепкие бедра, проезжаясь влажной киской по паху. — Ах, посмотри что ты натворил, — цокает Юнги, аккуратно сжимая кроху за талию, и опускает глаза между ног, замечая мокрое пятнышко. — Такой грязный, гуляешь без трусиков, — хрипит он, заглядывая в глаза любимому малышу. У него в груди валун, смешанный с ревнивой собственницей. — Тот ублюдок тоже прикасался к тебе тут? — рычит он пугающе, проходясь едва ощутимо по хлюпающим складкам. — Не-т, — Чимин стонет, поддаваясь бедрами навстречу, но тут же пронзает ушные раковины старшего плачем, не получив желаемое. — Это чтобы тебя позлить, — бусинки наполняются слезами, заставляя в сердце Юнги что-то хрустнуть. — Ты мне совершенно не уделял внимания, а пропадал с кем-то, — затравленно шепчет сладость. Юнги прикрывает глаза, шумно выдыхая. — Я ни с кем не был, маленький, — произносит он, поглаживая по спинке Чимина, спускаясь ниже, стягивая травмирующие ножки, туфли. У него в душе цунами и землетрясение, раскалывающее его выдержку пополам, разрушая в жалкие щепки. Он столько времени старался не сорваться, отводя взгляд от зефирной мордашки и юного тела. Злился и крушил всё в округе, лишь бы уберечь. Не вышло. Его раздирало по швам, от одних мыслей, что его сладость могла быть так близко к другому, а сегодняшние фото исчерпали весь запас канатов, удерживающих его от неизбежного. Он сорвался в особняк тут же, приказывая привести своего мальчика. Чимин всхлипывает, притираясь об ткань. Киска ноет и просит прикосновений, и слепым котенком, малыш тянется к шее, припечатывая свой нос к пахучей коже. Жадно дышит, не имея сил восполнить запас такого родного и любимого аромата. — Чимини, — хрипит Юнги, вплетая пальцы в пепельные локоны. Такой растрепанный, весь лохматый и нуждающийся. Самый красивый. Юнги ведет от этой бестии. Член давит на складочки сквозь брюки, и ему так хочется примостить сучку к паху, чтобы не смела надумывать многое. Он рявкает, когда малыш вновь проезжается по члену, и ухватив за тонкую шейку в обрамление золота, разворачивает к себе, вгрызаясь остервенелым поцелуем. — Блять, — рявкает он, когда малыш стонет, подпрыгивая на стволе, и маленькими ручками ухватывается за необъятную шею. Пространство сгущается, пропитываясь тоненьким поскуливанием, и чавкающими звуками киски, дурманя Юнги окончательно. Он поднимает пискнувшего малыша, оттягивая нижнюю губу, и оторвавшись с громким чмоком, укладывает на спину, нависая над румяной сучкой. — Этого хотел, да? — шепчет он на алое ушко, ведя рукой до складочек, и мягко поглаживая, прикусывает мочку с ярким гвоздиком, заставляя Чимина рвать глотку. — Ах, Юнги, — крупные пальцы вспенивают соки, потирая размашистыми движениями. Чимин весь липкий и грязный, а смазка стекает по внутренней стороне бедер, заливая обивку дивана. Пухлые губки тянутся за поцелуем, расплетая волосы старшего. Поцелуй жадный, пропитанный накопившейся страстью и похотью. Чимин визжит в любимые губы, густея вздохами, когда чернильная ладонь хлопает по складочкам, измазывав всю кисть. — Ах, да… — мямлит маленький, теряясь в ощущениях. Юнги проталкивает язык в рот крохе, проходясь по всем скрытым щелям. Лижет, кусает, сплетаясь с юрким язычком. — Больше никаких позлить, тебе ясно? — глухо стонет в губки, засасывая язычок в рот, вынуждая Чимина метаться по мягкой ткани. — Не слышу, — хрипит, натирая розовый клитор. Чимин сипит, вскидывая таз. — Да-а, — закатывает глаза, громко хлюпая. Мин довольно скалится, спускаясь поцелуями по шее. Широкими мазками проходится по острым косточкам ключиц, терзая их укусами. Засасывает сладкую кожу, чтобы все знали, чей это малыш. Чтобы ни одна блядь не посмела подумать о его прелести. Юнги собственнически стискивает бедра, впечатывая в свой пах, пока выцеловывает открытые грудки. Такие славные, с очаровательно розовыми сосочками, и присасывается к одному довольным котом, согревая в своем рту бусинку. Чимин хнычет, пачкая ширинку выделениями. Юнги толкается в киску, имитируя секс, присасываясь ко второму соску. Горошинки распухли, мерцая от слюны. Так хорошо. — Такой красивый, — рокочет Мин, усиливая трение, вколачиваясь в натруженные складки. — Мой сладкий, — целует любимого мальчика томно, со вкусом, переходя на скулы кусачими чмоками. — Я сошел с ума как мальчишка, — шепчет, обнажая душу. — Влюбился в тебя с первого взгляда. Чимин млеет, алея яблочками щек, и совсем разнеженный, славный, растягивает губы в улыбке, беря двумя ладошками Юнги за щеки. — Я люблю тебя, Юнги, — пальчиком обводит скулы и брови, желая смотреть лишь на своего мужчину. Грозного, сильного, но такого довольного. — Я тебя сильнее, — Мин улыбается, обнажая десна и зубы, и вновь целует, долго, со всей страстью. Поцелуй жадный, обжигающий и доводящий до искр под веками. Чимин стонет, когда его резко поднимают, и меняют положение так, что теперь пухлые бедра прямо перед лицом старшего. — Давай, крошка, задуши меня своей сладкой киской, — хмыкает Мин, и не дожидаясь ответа, хватает за одурительно-роскошные ягодицы, укладывая хлюпающую вагину на свое лицо. Чимин стонет, хватаясь за подушки, и слабеет в сильных руках, мнущих его пухлую попку. Юнги лижет жадно, проглатывает каждую каплю выделений. Затягивает покрасневшие губки в рот, указательным пальцем надавливая на анус. Едва сильно, но такое трение заставляет Чимина хныкать от возбуждения и спазмов, ласкающих низ живота сильнее. Бедра дрожат тонкими веточками, но Юнги держит крепко, и надавив на поясницу, лишает себя любого кислорода. Лишь аромат его мальчика. Кроха пищит, когда низ живота обдает кипятком. Юнги засасывает клитор, проходясь мазками по сжимающимся мышцами, и языком надавливает на вход, проталкивая лишь кончик. Дразнит и сам плывет, когда малыш дергается в приятных судорогах. — Юнги-и, — Чимин дрожит, ощущая, как давление окутывает мочевой пузырь, и крупно стискивает лицо старшего, сжимая обивку. — Я…я. Юнги не отпускает, слизывая лакомство, и протолкнув кончик пальца в сжимающуюся дырочку попки, языком терзает красную горошинку, и это доводит Чимина, выпуская порцию влаги, под сокращающиеся мышцы живота. Он стонет, порываясь встать, но старший шлепает пухлую половинку, вылизывая всё насухо. У Чимина никогда не было такого крышесносного оргазма, он не кончал ни с одним партнером так. Он и спал то всего с двумя, причем не в очень трезвом состоянии. Малыш жадно дышит, сползая ниже, опускаясь на твердый член Юнги, и вновь хнычет, ощущая накатившее желание от одного лишь размера под тканью. Он хочет его в себе. Грубо. Лицо старшего красное, влажное, но он ухмыляется, облизывая губы. Чимин скулит, опуская ладошку на пах. Он уверен на миллион процентов, что член Юнги не поместится в его руку. Мин покладистым зверем приклоняет перед своей драгоценностью гриву, давя в душе бушующий шторм из омерзительных картин, что его малыш давно не невинен. Обласкан и лишен сокровенного не с ним. Юнги готов глотки перегрызть тем пешкам, которые вкусили его рай. Мин настроен серьезно, и уже давно взял главенство, отдавая в равной степени своему золоту. Самому блестящему, милому и любимому. Никому не отдаст своё. Чимин выуживает пуговку, щелкая застежкой, и осоловелым взглядом встречается с личной дозой, спуская брюки со старшего. Ткань белья не скрывает размеров, и малыш сглатывает вязкую слюну, лаская ноющий член. Юнги шипит от давления через ткань, но молчит, наблюдая за своей погибелью. Младший выпускает пульсирующий орган, постанывая, и даже не дав Юнги вобрать в легкие воздух, слизывает капельки смазки с головки, закатывая глаза. — Сука, — рыкает Мин, поддаваясь навстречу. Чимин посасывает головку, и встретившись с черными глазами, опускается на всю длину, обводя венки языком. Юнги не сдерживает стон облегчения, дорвавшись до тепла любимого рта. Младший задыхается, упираясь носом в пахучий лобок, с небольшим участком волос, затягивая мускус своего мужчины. — Чёрт, Чимини, — шипит Юнги, вскидывая бедра, упираясь головкой в горло. По самые гланды. Его мальчик с членом во рту — произведение искусства. Чимин насаживается на член, кайфуя от тяжести на языке. Он скребется ноготками по прессу, переходя к яйцам. Всё так, как он и мечтал. Толстый, увитый фиолетовыми венками и пухлый. Самый идеальный. Он сосет последней сучкой, и простонав, пускает ток по телу старшего. Найдя его крупную ладонь, мальчишка укладывая её на свою голову, объявляя карт-бланш. Только Мин может творить с ним всё, что угодно. — Блять, блять, — рявкающие стоны смешались с громким чавканием, и Юнги принимает разрешение, насаживая милую мордашку на свой член. Чимин еле дышит, но не может остановиться. Такой вкусный и приятный, — лучше любого десерта. Он стонет и хнычет, перекатывая в одной ладошке тяжелые яйца, а другой удерживает основание, помогая себе. Крепко, но медленно. Чимин втягивает щеки, тычет кончик языка в уздечку, и старший стонет, разрушая рот вдребезги. Экстаз простреливает тело, и дорвавшись до долгожданного исступления, Юнги не позволяет себе кончить, дергая мягкие волосы на себя, вгрызаясь поцелуем в раскрасневшийся рот. Юнги сминает кожу, оставляя следы, и найдя застежку, скидывает с Чимина платье, чуть ли не разрывая его в клочья. Чимин весь грязный, мокрый и с шумной вагиной, требующей в себя член. Юнги меняет их положение, пристраиваясь между острых коленок, и поцеловав каждую с влажным звуком, берет в руки член, пристраивая головку к сжимающимся складкам. — Мой любимый, — вопит Чимин, потираясь киской о член. Юнги не разрывает зрительного контакта, и ухватив за ножки, закидывает себе на плечи, проталкивая член в хрупкие стенки. Звук месива дурманит: плачущая вагина, вязкая смазка, вздохи облегчения и звериные поцелуи. Старший задыхается от обволакивающего тепла, так тесно сжимающее его. Он проталкивает член до конца, и давит на низ живота малыша, трогая себя сквозь кожу. Чимин стонет, чувствуя давление на матку и стеночки, подается навстречу, стирая себя в пыль. Юнги трахает мощно, проглатывая каждый вздох. Резко, с натугой. Малыш всхлипывает, двигаясь в темпе. Юнги теряет голову от него. Такой красный, заплаканный и полностью влажный. Мин хочет увидеть его в своей сперме. Но позже. Он двигается грубее, сливаясь в сладком поцелуе, прикусывая губы с собственным ароматом. Кроет. Будоражит. Чимин бьется в конвульсиях, орет и просит ещё, ещё и ещё. — Давай маленький, — шепчет старший, зажимая чувствительную горошину между средним и указательным. Младший плачет, и прижав любимого к себе, дрожит, громко кончая. Юнги накрывает с головой. Он погружается в теплое нутро, доводя себя до разрядки. Киска вся грязная, смешанная с его запахом, и это приводит его к точке. Он кончает глубоко внутрь, простреливая мягкие стенки, отчего малыш хнычет, мечась по обивке. Мягкий, размеренный, совсем сахарный. Юнги слизывает с его шеи бисеринки пота, аккуратно выходя из киски. Такой чувствительный, Чимин скулит, просится в объятия, и Юнги не имеет ни единого шанса ему отказать. Он переворачивает их, укладывая сопящий лепесток на себя, проводя ладонью по всей спинке и попке. Малыш ластится к шее, зарываясь в неё носом, и громко чмокает. — Люблю тебя, Юни, — мягкий шепот ласкает уши старшего. Он зарывается пальцами в волосы Чимина, пропуская пряди, и сжав крепче в объятиях, понимает, насколько он счастливый. Прямо сейчас. Со своей приторной радостью. — Больше жизни, драгоценность, — проговаривает он мурчащие нотки, улыбаясь влюбленным дураком. Чимин нежится в теплых руках, надежно искупанный и накормленный. Юнги укладывает его на простыни в своей комнате, устраиваясь рядом. — Ой, точно, — пищит тоненько, вскакивая с постели, найдя телефон, подбегает к Мину, седлает его бедра, и засосав старшего в мокрый поцелуй, отрывается, делая пару кадров. Юнги приподнимает бровь, но ничего не говорит. Чимин тыкает пальчиком в экран, показывая получившуюся фотку, и мило хихикает, рассматривая Мина. Тот получился таким довольным, с блеском в глазах, устремленные на Чимина. Крупные ладони на тонкой талии, а сам малыш счастливо улыбается, весь алый и чистенький. Удовлетворенный. — Нравится? — усмехается Чимин, пальчиками обводя густые брови, спускаясь на нос, скулы и доходит до губ. Юнги перехватывает ладошку, целуя каждый пальчик. — Нравится, — кивает он, ухмыляясь. — Пришли мне. — малыш радостно дарит чмоки по всему лицу, и быстро тыкает пальчиком по экрану, тут же слыша уведомление на телефоне Юнги. — И удали нахуй те фотки, — рявкает Юнги, хмуря брови. — Хорошо-хорошо, мой мужчина, — лепечет Чимин, внутри трепеща от того, какой же собственник ему достался. Комната заряжается перезвоном колокольчиков, когда Мини оказался опрокинутым на простыни, с наваленным на него телом. — Спать. — Юнги жмется к груди, целуя каждую по несколько раз, и почувствовав пальцы в волосах, выдыхает, проваливаясь в самый приятный сон за все дни его существования. С любимым под боком. Чимин делает ещё пару фото старшего, и сладко хихикая себе под нос, выкладывает в сеть, чтобы все узнали, что он занятый крошка. Его никто не отдаст. Он уверен. Младший засыпает следом, целуя своего котяру в макушку. Хах, грозный… Самый лучший и любимый.