Игра

Если бы Оминиса спросили, что он думает о светских приемах, он был бы удивлен и смущен. Мраксы по-разному относились к светским приемам. Большинство членов семьи предпочитали уединенные камерные собрания близких по духу людей, а некоторые даже зашифровывали приглашения, чтобы усилить дух тайных обществ, но мать Оминиса считала, что именно многолюдные пышные приемы — лучший способ упрочить свое положение в обществе, и эту мысль прививала юноше с пятнадцати лет. Из-за этого вопрос о том, что Оминис думает о приемах, смутил бы его, ведь Оминис нечасто задумывался о том, что было вложено ему в голову. Такова судьба аристократа: есть правила, и ты должен их исполнять, а что ты думаешь и чувствуешь, насколько нравится исполнять возложенные обязанности — не интересно абсолютно никому, даже родной матери. Себастьян был совсем другой породы. Родители поощряли в юных близнецах любопытство и страсть к исследованиям, поэтому аргумент «потому что так положено» Себастьян и Анна отвергали на глубинном уровне, и в системе жизненных ценностей Себастьяна светские приемы были пустой тратой времени, но Оминис не оставлял попыток облагородить своего диковатого учёного, предпочитавшего тихие библиотеки и леса шумным встречам.

***

Себастьян сидел на полу, на толстых шкурах диких жмыров, и читал книгу, склонившись над ней. Огонь в камине освещал раскрытые страницы и его фигуру, остальная библиотека была скрыта в полутьме, слабо разгоняемой редкими свечами, парящими под потолком. Он услышал, как кто-то открывает дверь, и повернулся, готовый язвительным замечанием выгнать непрошеного гостя, но смягчился, увидев красноватое мерцание волшебной палочки. Он вернулся к чтению, внутренне готовясь спорить с Оминисом: из зала слышался шум голосов и музыка, а значит, сейчас аристократ будет убеждать его натянуть бездушную вежливую улыбку и покинуть уютную тишину библиотеки. — Иногда мне кажется, что фамильная библиотека интересует тебя больше, чем я, — сказал Оминис, устраиваясь рядом на полу. Себастьян усмехнулся. Поначалу, когда они только вынесли свои тесные отношения за пределы Хогвартса, Оминис действительно так считал, и его это задевало. Шутка ли: человек, которому ты доверяешь как себе, который обещал, что никогда не применит Непростительного заклятья после того, как едва не убил дядю, проводит всё время за изучением нежелательных и прямо запрещенных книг! Вялые попытки объяснить, что это нужно для службы, Оминис с гневом отмел: мракоборцам столь глубокие знания ни к чему. Но у Себастьяна было достаточно поводов доказать верность своему слову, и со временем претензия стала шуткой, понятной только им самим. — У твоих родителей любопытная коллекция. Например, вот это, — Себастьян протягивает книгу. Оминис палочкой «осматривает» её. Это тонкая книжица, недорогая, замусоленная и покрытая заметками. Нетипичная для библиотеки Мраксов. — «Среди ведьмовских инструментов маглы особо выделяют метлу для полета», — Себастьян читает вслух. — «Согласно магловским религиозным воззрениям, метла — это член дьявола; таким образом, полет на метле — это эвфемизм для обозначения сношений ведьм с демонической силой». Это объясняет, почему метла так легко поднимается от моего приказа, — добавляет он тише. — И не только метла. — Дьявол? Что это? — спрашивает Оминис, делая вид, что не понял пошлый намек. — Напомни мне составить для тебя учебный курс по магловским религиям. В некоторых вопросах ты слеп как новорожденный котенок. — Ты тоже страдаешь незнанием некоторых вещей. Себастьян вздыхает. — Ты про этикет? Послушай, хватит с меня того, что я знаю, как пользоваться вилкой для омаров. — Ты читаешь почту? — вдруг спрашивает Оминис. — Нет, — отвечает Себастьян. Он ждет продолжения, потому что знает: Мракс никогда не переводит тему просто так. — Госпожа Уизли приглашает нас на семейный обед. Я принял приглашение и уверил, что ее несносный брат тоже почтит ее своим присутствием. И я поговорю с ней о твоем поведении. — Это официальное мероприятие? Себастьян ненавидит официоз. Анна тоже. Гаррет Уизли, отдавший Анне свою руку, сердце и фамилию — тоже. Но Анна и Гаррет тоже играют в глупые социальные игры, как и Оминис. — Нет, — со смешком отвечает Оминис. — Я не хочу мучить Анну. — Но меня мучаешь! — Она — Уизли, а ты приближен к Мраксам. Себастьян мрачнеет. Ни Уизли, ни Сэллоу никогда не кичились чистотой крови и положением в обществе, а для Мраксов это было смыслом существования, и Оминис неосознанно демонстрировал семейные убеждения. И это раздражало. К Себастьяну приходит озарение: если Оминис хочет перевоспитать его, то тогда он сам будет перевоспитывать Оминиса, делая его проще, искреннее, громче и ярче, снимая приросшую маску фальшивой вежливости. Кто победит в этой игре? Неизвестно. Но оба слизеринца не привыкли проигрывать. Он подносит книгу к лицу, чтобы скрыть улыбку и произносит: — Так уж и быть. Если ты веришь, что она сможет меня убедить — пожалуйста. — Уверен. Оминис поднимается и уходит, поправляя на ходу одежду. Палочка при этом зажата в зубах, чтобы освободить руки. Это, конечно, не соответствует правилам магического этикета, но такие крошечные нарушения, которые видит только Себастьян, добавляют интриги в их и без того необычные отношения. — Ах да, — говорит Оминис на пороге библиотеки, — не забудь выйти к гостям. Пожалуйста. Присутствие мракоборца смутит некоторых, но пусть будут смущены. — Конечно, душа моя, — рассеянно отвечает Себастьян. Его разум уже занят игрой.