Вниз по Даунинг-стрит

Вниз по Даунинг-стрит, мимо фонарей и знакомого паба, не Rising Sun, но что-то похожее на таверну, правда и туда он уже не ходит. Вниз по Даунинг-стрит, несколько поворотов и переулков, чтобы выйти на берег, который уже не кажется ни волшебным, ни воодушевляющим, ни манящим. Вниз по Даунинг-стрит, может быть, именно сегодня Он вернётся, может быть. А может быть, сегодня просто ещё один обычный день, и мусоровоз по графику опустошит в пять часов баки, знакомая кошка мяукнет в переулке, и добрый хозяин закусочной скажет: «Конец недели, а у нас наварили супа, что льётся через край. Заходи, nonno, погрейся». И он зайдёт, улыбаясь хозяину и официантке, а в благодарность — «Да ничего мне не надо, padre, я же сказал — просто остатки!» — сотворит небольшое чудо. В двадцать первом столетии скрывать магию оказалось ещё проще, чем в Камелоте, никто не обращает внимания ни на странные фигуры из дыма в небе, ни на ветер внутри зданий, ни на языки пламени, на секунду кажущиеся драконами. Даже если стена дождя прервётся, обойдя стороной летнее кафе, на пороге которого спит бродячая собака, об этом не расскажут в новостях, у такого большого города хватает своих новостей. У него достаточно и своих проблем, которые кажутся более страшными, чем двигающиеся сами собой предметы или слишком быстро летящий туман. Он выходит на берег, смотрит на воду, сильно надоевшую за это время, за целую бесконечность. Он помнит больше, чем может помнить человек. Садится на песок, прислоняется спиной к дереву и смотрит вдаль, сам себя гипнотизируя и погружаясь в транс. — Я не могу больше ждать, Артур, я не могу… — А кого ты ждёшь? Он вздрагивает всем телом и оборачивается. Это сказал какой-то человек в странной одежде — красной рубахе с треугольным вырезом и болтающимися завязями, в штанах — ни брюки, ни джинсы не напоминающими. И ремень очень странный, узкий, не затянутый, с какой-то кожаной сумкой сбоку. Глаза у него голубые, прищуренные от света, волосы светлые, растрёпанные. — Тебя, — одними губами отвечает ему и не может пошевелиться, тело не слушается. Артур подходит ближе, садится на корточки и улыбается. — У тебя хватает совести, — шепчет Мерлин, в горле пересохло, — вести себя так, будто ничего и не произошло! Артур опять смеётся и только мотает головой. — Немного задержался. А ты хочешь, чтобы я извинялся? — Для начала было бы неплохо! Артур тянется, чтобы дать подзатыльник. — Эй, нельзя так со стариками! — толкает его Мерлин в ответ. — А старики-то тут причём? Артур с выражением искреннего недоумения на лице встаёт и протягивает руку. — Ладно, пойдем уже. Вставай! Мерлин усмехается: — Это не так просто в моём возрасте. На этот раз Артур ничего не отвечает, только закатывает глаза и настойчивее тянет к нему раскрытую ладонь. Мерлин подаёт свою руку и в изумлении замирает. На ней ни одной морщины, ни одного пятна старческой кожи, ни одного рубца или грубой мозоли. Мерлин хватается за свое лицо — гладкое, без намёка на бороду. А волосы? Они же совсем короткие, жёсткие и кудрявые. Ещё и, конечно же, чёрные. Чёрные, как и пятьсот лет назад, хоть он и не может этого увидеть. — Иногда ты меня пугаешь, — Артур за локоть тянет Мерлина на себя, и тот встаёт легко и быстро. — Идём? — Артур почти встревоженно заглядывает в его глаза. — Или тут что-то случилось, пока меня не было? — Идём… да, случилось… — Мерлин не выпускает из рук плечо Артура, тот не пытается вырваться. — Тогда расскажешь по дороге, — Артур снова улыбается. Он вообще очень часто улыбается, через каждое слово. — Рад тебя видеть, кстати. «А я-то как рад», — думает Мерлин, сам себе не веря, и послушно идёт за Артуром по берегу. — Я, надеюсь, ты привязал лошадей? — спрашивает Артур, как бы между делом, опережая Мерлина на полшага. — В последний раз, когда мы были здесь вдвоём, мы были без лошадей. Да и не проще ли взять такси? — у Мерлина раскалывается голова от болезненного счастья, ещё немного и слёзы помешают видеть, не то, что говорить. Но кто всё это сделал? Как? Это точно не его магия. Тогда чья? — Что? Что значит «такси»? Это тоже часть твоей магии? — фыркает Артур. — Может быть, сам не знаю, — Мерлин смотрит на него пристально. — Смотря, куда мы идём. Артур останавливается, оборачивается и встряхивает его за плечи. — Эй! — мысли в голове у Мерлина под таким напором перемешиваются. — Ты меня поражаешь то своей мудростью, то своей недалёкостью, куда мы можем идти после двухдневной охоты? Я, например, хочу попасть под крышу и помыться, но если ты хочешь другого, можешь ещё пару часов побродить по лесу, а в Камелот я отправлюсь один. И скажу Гаюсу, что тебя съели волки. — Но… — Мерлин останавливается. — Что ещё? — Но Камелота нет, Артур. — Знаешь, чего действительно нет, Мерлин? Моего терпения! — Артур поворачивает за подбородок голову мага, и тот замечает башни цитадели и развевающиеся знамёна. Он оборачивается, крутит головой, куда-то пропало озеро, а с ним и Даунинг-стрит, и паб, и закусочная, и грузовики, и неоновые вывески, и любые следы двадцать первого столетия. — Ты… — держать себя в руках почти не удаётся, но ведь он — сам великий Мерлин, он ведь может устоять, чтобы не броситься на Артура с объятиями прямо сейчас и не зацеловать всё его лицо и руки. — Ты обещал мне выходной, помнится… Даже два… Мне нужно немного отдохнуть, прийти в себя, знаешь. Артур пожимает плечами и ерошит ему волосы. — Ладно, если ты умудрился заболеть за эти два дня, ты и правда непростой человек. — Поособенней некоторых! Они толкаются и смеются. И Мерлин чувствует, как несколько веков стираются из его памяти и исчезают, как сон. Артур говорит что-то ещё, что охота была не самая удачная, что звери сейчас идут в другую часть леса, что Гавейн болтает так много, что у рыцарей после совместных походов болит голова, что скоро нужно устроить приём для послов из соседнего королевства, что Мерлину стоит пересмотреть свой гардероб, раз он теперь придворный маг, что сейчас стоит пройти через кухню, ведь никто не знал, что король с приближённым покидали замок…

***

На берегу озера стоит юный констебль, он только недавно вышел на службу и теперь волнуется, как мальчишка, не зная, что делать. Как это вообще можно сформулировать? Ему должно сообщить своему сержанту, что он нашёл мёртвого бездомного, который растворился в воздухе прямо у него на глазах? Констеблю осталась только груда поношенной одежды и несколько баулов. Он не находит в них ничего, что помогло бы установить личность старика, и со вздохом берётся за голову. Констебль садится на песок и глядит на рассвет, солнце закрывает облако, удивительно похожее на голову красного дракона.