Swedish egoist

В очередной раз хочется сказать, как удобно и комфортно спать в одном помещении не с десятью другими неприятными людьми, будучи интровертом. После поражения от V я не мог заснуть не только из-за эмоций, но и из-за постоянного храпа. Кто-то из игроков в моей команде вообще мне ногой в лицо лез. Не намеренно, во сне, но менее противным сей действие не становилось. Комнаты на втором отборе были рассчитаны максимум на 5 человек. Комната же на двоих, где мы временно вынуждены отдыхать с Чигири была с двухэтажной кроватью. Поэтому ни он, ни я друг другу не могли помешать. Слава Господу он не храпит. Вернувшись после ужина, в комнату мы с сеньоритой начали обсуждать, с кем лучше играть. Мы буквально на расстоянии 5 голов до вылета из тюрьмы. А непонимание, кого именно из нас заберут, только мешало нашему разговору. У нас разные оружия, но если сравнивать наш уровень игры и их приспособления, то мы находимся примерно на одном уровне. В итоге мы пришли к выводу, что в этой ситуации нужно рискнуть, так как не будет смысла победить слабых, потому что в 3 на 3 на снова сожрут. А Шидо обыграл нас троих ещё и в связке с Рео. Я вообще думал, что мы с пройдём этот отбор без лишних нервов, как это было в селекции 11 на 11. — Ладно, Чигири, хватит о футболе, когда к нам попадёт другая парочка вылетевших, тогда и будем решать, с кем играть. А то сейчас выбирать буквально не из кого. — Окей, звучит логично. И ты прав насчёт футбола — хватит пока его, я всё ещё не могу отойти от двух последних игр моей команды. — О, я как раз хотел спросить. Если вопрос будет неприятным, можешь не отвечать. Как ты… ну, вернулся на поле после травмы? И как ты снова вернулся на свой прежний уровень? — Было страшно, — помолчав несколько мгновений ответил Чигири, — сначала это был естественный страх рецидива. Врач мне сказал, что при повторном повреждении я не то, чтобы играть, даже бегать вряд-ли смогу. Затем я боялся делать элементарные вещи, которые я умел делать до этого. Я боялся набрать скорость, жёстко поставить ногу. В команде, как только я вернулся, братья начали мне досаждать и доставать меня тупыми шутками про хрусталь, переиначиваниями ранее сказанных мною слов. Мне стало мерзко от того, что происходило вокруг, что происходило в голове, понимаешь? Я вообще изначально пришёл сюда, чтобы окончательно распрощаться с футболом, но после нескольких «мотивационных» речей Исаги и его отверженной игры против команды V, я увидел в нём себя старого. Что-то щёлкнуло у меня в голове и я побежал, как будто никакой травмы и не было, — я не видел его лицо, так как лежал на 2 этаже, но был уверен, он улыбался — я очень благодарен маме и сестре за то, что были рядом. Если бы не они, я бы, возможно, забил бы на это письмо от ЯФС и остался бы дома. Никогда ранее до этого, если не брать разговоры с Анри, мне не было так комфортно в компании другого человека. После смерти родителей дедушка делал всё, чтобы я не грустил, и я делал всё, чтобы не показывать ему мою грусть и печаль. Всегда говорил, что у меня есть друзья, даже про девушку было заикнулся. Не знаю, верил он или нет, но на душе было очень погано, что я не мог найти себе настоящих друзей. Футбол буквально держал меня на границе царства Аида с миром живых. — Слушай, Чигири, а ты веришь, что все оставшиеся игроки здесь — враги друг другу? Просто игроки пытаются превзойти друг друга, и этот процесс происходит в закрытом помещении, где ты видишь много знакомых людей. Я когда-то прочитал, что нет ничего более связывающего, чем совместное прохождение препятствий и общие интересы. И эта тюрьма подходит под это описание просто идеально. — Знаешь, мне как-то не до этого было, я об этом не думал. Но, думаю, я нашёл здесь немало товарищей даже из моей команды. Может быть так и было запланировано, чтобы мы шли по головам своих знакомых и товарищей, кто его знает, что у Эго творится в голове. За всё то время, которое прошло после матча с тройкой Шидо, так никто и не пришёл, а прошло уже часов 15. Посмотрев на стойку информации, что стояла у нас в комнате, я обнаружил, что на моём «бомбардирском» счёте красовалась цифра 5. Это то самое число баллов, которое позволяет покинуть синюю тюрьму на сутки. — У тебя сколько очков, Чигири? — Пять, а что? — Да у меня идея появилась, можно же было потусоваться денёк, отдохнув от бесконечного футбола, выйдя отсюда. Да и никто видимо играть не собирается, чего ждать то? — Пошли, только надо узнать, как именно отсюда до Токио добираться.

***

Оказавшись перед её кабинетом я постучал пару раз, но дверь была заперта, а внутри комнаты стояла мёртвая тишина. Услышав голос позади себя, я нервно встрепенулся. — Шинозука? Ты что тут делаешь? — вопрошал Эго, сверля меня своими узкими глазами. «И что говорить? Как отмазываться? Не дай Всевышний этот очкарик про всё узнает, кисло станет сразу», — случайно забрёл сюда, увидел, чей это кабинет и решил парочку вопросов задать. — Каких это? — Почему уже прошло так много времени, а выбывших команд на этапе 3 на 3 всё ещё нет? Сколько нам ещё ждать новых соперников? — А, прошу прощения, мой шведский топаз. У нас система VAR решила отсалютовать, нужно подождать немного, когда всё придёт в норму. Ещё вопросы? — Да. Как можно воспользоваться услугой «1 день вне синей тюрьмы»? — Хо? Готовишься к обычной жизни, как только вылетишь отсюда? — а я то уже думал, что его подменили. Но нет, пошла его токсичность, — пять очков на базу, тебя отвозит один из наших автобусов, что припаркованы рядом с тюрьмой, за 2 часа до истечения суток он будет ждать на том же месте, где тебя высадит. Не успеешь сесть — lock off отсюда. Хорошего дня, Шинозука. А теперь свали отсюда, пока у меня всё ещё приемлемое настроение. — А ручка с бумагой у вас есть? Узнав, где лежат канцелярские товары я написал Анри записку и положил под дверь. Разумеется, не подписывая. Просто сказал, где мы можем встретиться, если она сможет выйти.

***

Токио, 12:35 Находясь в «лаборатории» я ясно понимал, чего мне не хватало. Друзей во внешнем мире у меня не было, родителей тоже, оставался один дед. Именно поэтому, прогулявшись с Чигири около двух часов по центру города я полетел к моему дому, чтобы рассказать ему, как у меня дела. Открыв дверь я никого в помещении не обнаружил. Часы пробили полдень — дедушка на работе. Ждать его ещё около 7-8 часов. Проблема заключалась в том, что на телефоне закончились деньги, поэтому дозвониться до дедушки, у которого был кнопочный телефон не было возможности. Пройдя на кухню я обнаружил мой любимый черничный суп. Стоп, дед же не ест сладкое, ему врачи запретили, а я был взаперти и по сути ещё нескоро должен был выйти. Почему он тут? Может у дедушки подружка появилась? Немного подумав я решил не трогать деликатес и приготовил себе еду сам. Никогда бы не подумал, что соскучусь по яичнице с тостами и колбасой. Положив грязные тарелки и приборы в раковину я обнаружил торчащую с полки записку. «Алекс, здравствуй, мой дорогой мальчик. Я не мог до тебя дозвониться, поэтому я написал ещё 15 таких записок и разбросал по всей квартире. Сейчас я нахожусь в больнице. Не переживай, со мной всё хорошо, когда сможешь, тогда и приходи ко мне. Буду ждать». Закончив читать я быстро оделся и полетел по адресу. Буквально влетев в больницу меня окликнула медсестра, сидевшая на ресепшене. — Молодой человек, вы к кому? — Здравствуйте, а в какой палате лежит Олаф Нильсен? Это мой дедушка. — Он поступил к нам неделю назад, у него просто поднялась температура. Он решил подстраховаться и позвонил в скорую. А вчера он… — девушка подняла на меня глаза, а мне резко стало плохо, предвкушая, что она скажет, — сказал, чтобы когда вы нас навестили, сказать про заначку под кроватью. — ХВАТИТ КОТА ЗА ЯЙЦА ТЯНУТЬ, ЧТО С НИМ??? — У него оторвался тромб. Это произошло из-за ковида. В год пандемии было выяснено, что… — Где его тело? — безжизненно прервал я медсестру.

***

Узнав у главврача, куда отвезли тело, я направился на кладбище. Стоя напротив надгробия с парой гвоздик в руках я пытался осознать, что произошло. Мои эмоции нельзя было описать. Снова я остался один в незнакомой в стране, снова я потерял близкого человека. Вот только теперь я в семье остался один. Буквально. Фактически. Расположившись напротив его могилы передо мной проносились воспоминания, связанные с ним. Вот он подарил мне мой первый мяч, вот мы с ним играем на заднем дворе в Эребру, вот мы вместе с ним смотрим футбол. Вот мы с ним прощаемся, садясь на рейс до Саппоро, вот он прилетает ко мне, вот отдаёт меня на секцию. Как бы то ни было удивительно, я не проронил ни слезы. Наверно сработал защитный механизм, который треснет в самый неподходящий момент. Ну а пока я просто вернулся домой и заглянул в тайник, про который говорил дедуля. Там лежал конверт и записка. «Сюрприз! Твой дед спустя 54 года, как начал покупать лотерейные билеты наконец-то выиграл! Тут лежит чек на 64 миллиона йен*. Чтобы их обналичить, нужно съездить в банк, предъявить им его. Если хочешь, можешь открыть счёт в банке, а то тащить столько денежек в чемодане может быть опасно! Это всё тебе. Не переживай за деда, со мной всё будет в порядке и без этой кучи денег. Просто хочу, чтобы ты не бегал в одних и тех же бутсах, если они тебе уже малы». Прочитав последние слова дедушки, адресованные мне, своему единственному и, безусловно, любимому внуку, я уже не мог сдержать слёз. Я сильно перенапрягся в тюрьме, вися буквально на волоске от вылета на каждом этапе, постоянно хватаясь за последнюю соломинку, устал от постоянного гнетущего одиночества, что сжирало меня, когда ушли родители. На момент их смерти я ещё прожил слишком мало, чтоб понять, каково это — любить. Но именно благодаря тому человеку, чьей рукой был исписан лист бумаги, находящийся в моей руке я не был одинок. Мог в любой момент спросить у него всё, что меня беспокоило, посмотреть вместе футбол, в те очень редкие выходные сходить в парк или на фестиваль фейерверков, что так запали мне в душу. Когда кто-то из близких умирает, вместе с ними умирает и частичка нас. Что же ждёт меня, когда я потерял всех, кто был мне близок? В жизни никогда не задумывался о суициде. Но держа в руке записку меня впервые посетила эта мысль. Смотря на себя прошлого, мне стыдно даже за мысли о таких вещах. Если Эго и искал эгоизм в людях, то точно не такой. Да, я уже не куплю родителям дом, не освобожу трудящегося деда от работы. Но я — всё ещё Александр Шинозука. Не добившийся высот, но страстно и честно идущий к своей цели. Я уверен, что вся моя семья желала мне счастья и только счастья. И делала всё возможное, чтобы я перестал блуждать в беспросветной тьме. И я лично воздам им за все их старания и веру в меня.