Потерянные элементы

      Белое и красное.       Снежно-белое и кроваво-красное.       Пушистые кристаллы снега тают под растекающейся кровью.       — Ты в порядке? — снова вырвал из петли воспоминания его голос.       Снова. Если бы не его терпение, она, вероятно, уже окончательно бы помешалась. Не сидела бы здесь, на этом контейнере из отсыревшей древесины магловского грузового корабля, и не хрустела бы этим яблоком с контрастной белой мякотью, а так бы и застряла в том холодном доме со свертком полотенца на руках.       — Да, задумалась… — разогнала навязчивые мысли Эльза и отложила красного провокатора подальше. Ее руку Оминис успел перехватить и, поднеся к губам, оставил на коже несколько нежных поцелуев.       — Мы есть друг у друга.       — Да… да, я помню, — положившись на плечо, она в благодарность поцеловала его в шею и перевела все свое внимание на удаляющуюся землю. Судно рассекало неровное морское полотно, оставляя после себя расходящиеся волны складок; готовящееся к заходу солнце отбрасывало свои оранжевые лучи на них, порт и визгливых прибрежных чаек. Одно верное дело сделано, еще три и можно будет выдохнуть.       Обратный путь обещал быть безмятежным — так уж завелось, что тайком в Новый свет прибывают, но уж точно из него не отчаливают, а потому и суды на экспорт проверяют мельком, сквозь пальцы. Спрятаться от маглов дело, конечно, из простейших, но порой и тем голову себе морочить не хочется, а преспокойно воровать перевозимые фрукты и дремать на гамаке в складском трюме.       Не стоило расслабляться и забывать, что существует проблема куда серьезнее маглов. С кем «просто» никогда не бывает.       Вопреки ожиданиям, из плотных кучевых облаков вынырнула запряженная фестралами карета.       — Министерские… — выдохнула Эльза перед тем, как спрыгнуть вместе с напарником на палубу.       — Остолбеней! — выкрикнул Оминис в магла, выбравшего не лучшее время для наслаждения морским бризом. Несчастный упал навзничь с так и застывшим испугом в глазах.       Еще нескольких нерасторопных матросов оглушили заклинания уже пятерки мракоборцев, выпавших из кареты дымчатыми сгустками на палубу. Их прячущиеся в тени федор лица солнце Нью-Йорка нисколько не страшило, скромно поблескивая на костюмах-тройках. Выглаженные чистые ткани совсем не как у двух преступников-скитальцев. С течением полугода одежда тех приобретала все больше беспорядочности, уступая удобству и функциональности. Не последнюю роль сыграли и отпечатки других культур, чьи страны им довелось посетить. Лишь дотошная привычка Оминиса застегивать хотя бы один предмет гардероба на все пуговицы слабину никогда не давала.       Одновременно выпущенные лучи связывающих заклинаний разошлись тонкими серпантинами по полупрозрачной вуали щита двух преступников. Дабы запутать преследователей, пара скользнула в узкий лабиринт меж грузовых контейнеров. Те за ними, но не всем составом — разделились. Двое метнулись дымкой в обход, один хитрец вздумал трансгрессировать наверх — гиблая затея: проходы не сквозные, а неровно стоящие ящики запутают только сильнее.       Если ты досконально изучил корабль заранее — еще не факт, что сам не запутаешься во всех этих проходах. Самоуверенность сыграла с Эльзой и Оминисом злую шутку, загнав их в тупик.       За поворотом в очередной закоулок путь преграждали две самодовольные улыбки, еще две сзади, сверху — стягивающая контейнеры сеть и виднеющиеся тени стоп. Осталась лишь одна лазейка — справа, но она слишком узка для человека.       Но не слишком для лисицы.       Опережая на доли секунд летящие искры и спадающие улыбки, обратившаяся черно-рыжим зверем беглянка улизнула в проход.       — Берите его! — рявкнул мужчина спереди с ярко выраженными от трехдневной щетины грубыми чертами лица.       Один взмах палочки и руки Оминиса свелись за спиной, еще один и запястья сдавили блокирующие магию наручи. Женщина сзади строго отчеканила:       — Мистер Оминис Гонт, Вы задерживаетесь по обвинению в незаконном проникновении, серии нападений на сотрудников Министерства Магии Британии, особо крупных хищениях, а также порче имущества на сумму, превышающую один миллион галлеонов.       — Деф в очередной раз сбежала, спасая свою шкуру, — гортанным басом издевательски заметил небритый мужчина. — Глупостью было идти у нее на поводу, мистер Гонт. Или сейчас прикажете называть Вас мистер Л… — не успел он произнести фамилию, под которой представлялись беглецы, оказавшись прерванным глухим хлопком и последовавшей за ним пеленой кромешной тьмы.       Бывалые борцы с ушлыми ворами, предусмотрительно, звуков не подавали, а, прикрывая спины друг друга, невербально выстреливали парализующими снарядами в непроглядную материю всех открытых ходов.       Истошный возглас начальника, мистера Роукоса, развернул двоих подчиненных на 180 градусов. Громкие беспорядочные крики его и коллеги в конце концов стихли за свистом заклинаний и визгом чаек. То, что это были отнюдь не безобидные заклинания, мракоборец Харпер, ведущая задержанного, уловила и на слух. По крайней мере, теперь им с напарником было известно, откуда ждать следующего удара.       — Глупостью было полагать, что она меня бросила, — раздалась усмешка из уст задерживаемого.       Наложению заклятья немоты на болтуна помешал в очередной раз запнувшийся коллега. Своей неуклюжестью стажер Хефелд успел сорвать уже не одну погоню. Зачем было тащить его снова, Харпер у начальника так и не уточнила.       Множащаяся злоба сошла из жара в холод, когда напарник на пинок не шевельнулся, валяясь бездушной тяжелой массой. А в следующую секунду затылок Харпер огрел шепот:       — Петрификус Тоталус… — Расположенная в дюйме от ее спины палочка обдала холодком парализующей вспышки.       Палочки у обезвреженной Эльза не обнаружила, должно быть, та выпала из рук.       — Чуть правее, спереди, — негромко дал наводку Оминис, безукоризненно определив падение той на слух.       — Эманципаре, — заклинание освобождения из блокирующих наруч мракоборцев работало исключительно из палочки наложившего или вышестоящего по рангу. Отдать должное, механика предусмотрительна, возможно даже на ком-то и сработало бы.       — Приготовься, — как только получил свою палочку в руки, шепнул освободившийся, чутко прислушиваясь. Проблему над головой он в долгий ящик решил не задвигать. — Диффиндо!       Раздался треск разрывающейся сети, а затем послышалось трансфигурационное приземление где-то спереди.       — Глациус! — среагировал противник. Хотя от облака морозной стужи Эльза сумела увернуться, того хватило, чтобы пробудить злосчастные воспоминания о близком к смерти обморожении.       Метнувшись в мановение ока к источнику выпущенных чар, она вцепилась в шею мракоборца и отплатила ему той же монетой. Мягкая и теплая кожа под ее ладонью начала коченеть подобно коже мертвеца.       Прохлада пробежала вереницей мурашек вдоль ее руки и далее по позвоночнику.       — Остолбеней, — позволила она телу противника бухнуться.       — Эльза… — согревающая ладонь на руке растопила собой внутренний холод.       — Идем, времени мало. Скоро мрак развеется и мы потеряем преимущество, а еще двое…       — Один и он ранен.       — Ранен? Роукос? — Один из лучших мракоборцев Америки ранен? Звучало как нелепая шутка.       — Его, я боюсь, из чайки обратят еще не скоро. Ранен второй, которому он в панике подорвал Ахиллово сухожилие, — видеть было необязательно, чтобы быть осведомленным о наличии самодовольнейшей из улыбок на лице преуспевшего легилимента.       — Вмешательство, серьезно? А я, тем временем, Империус стесняюсь применить, — съерничала Эльза больше в шутку.       — Это вовсе не одно и то же, — а вот Оминиса, похоже, нелестное сравнение задело.       — Ну да, — он будет снова ворчать и весь день доказывать обратное, но это определенно того стоит.       Взвалив четыре перевязанных туши на шлюпку, они отправили их в свободное плаванье, а работу по стиранию памяти маглов взяли на себя. Одно но — чайка Роукос либо улетела, либо очень хорошо спряталась где-то на судне. Как бы то ни было, сам он себя навряд ли расколдует.       Когда кораллово-лиловые полосы закатного небосвода окрасили мир розовой палитрой красок, а берега Америки за фальшбортом стали уже настолько далеко, что за появление еще одного наряда можно было не беспокоиться, странники, наконец, смогли выдохнуть.       — Послушай, ключевое отличие в том, что я не врежу себе, — выделил тоном Оминис. — По сути, это все равно, что преуспеть в Конфундусе. Империус отравляет твою натуру, ты теряешь грань между дозволенным и неприемлемым, теряешь понимание того, что перед тобой живой человек, а не марионетка, и после теряешь понимание этого по отношению ко всем вокруг. Я же не могу забыть о чувствах своих противников, потому что буквально нахожусь в их голове. Я знаю, что они чувствуют и знаю, чего они хотят в данный момент времени на самом деле. Понимаешь? Не просто же так легилименция не является непростительной деятельностью, в отличии от Империуса, — разошелся в жаркой тираде Оминис, непонятно кого убеждая: себя или ее.       — Я знаю, Оминис, — с такой мягкостью заверила девушка, что он насупился еще больше.       — Но… — Он с ироничной улыбкой покивал. — Не смешно. — А вот Эльзе, напротив, было очень даже смешно от его неперестающей умилять реакции.       — Не обижайся, прими лучше в знак извинений, — внезапно протянула она из своего кармана сверток пергамента.       — Что это? — опешил он. Тонкие пальцы с интересом разворачивали сюрприз.       — Сегодня четырнадцатое число и я подумала… — промямлила девушка, потупив взгляд за борт. Монотонный шум винтов за кормой еще сильнее растягивал паузу. Как же глупо в своих глазах она звучала, а от робости с этого и вовсе мечтала удавиться. Вести себя так в пору, разве что, подросткам…       — Ты же никогда не любила День Святого Валентина? Как ты там называла его… — приподнял подбородок он, жестоко припоминая реплику давно ушедших дней, — «напускная вульгарщина с душком лицемерия»?       Эльза глотнула сырого воздуха и зажмурилась.       — Давай не будем, пожалуйста…       Око за око — ответный укол не заставил себя ждать и на этот раз посмеивался он.       Добравшись до подарка, Оминис расплылся губами в очаровательной улыбке. Печенье-сердце изобиловало выпуклыми шоколадными кружевами, а посередине выводилось амурное признание. Потребовалось время, чтобы прочитать его полностью, поскольку длинная надпись появлялась постепенно: за впитавшейся одной частью появлялась следующая.       Эльза въедалась глазами в его лицо в томительном ожидании реакции, пока он, наконец, с трепетным смешком улыбнувшись шире, не закончил водить пальцем по посланию.       — Немыслимо, съедобная валентинка. Чего только не придумают эти американцы. — Он отломил ровно половину клубнично-розового не только по цвету, но и по вкусу печенья и передал Эльзе.       — Сосновый клевер здесь не растет, я узнавала, поэтому клубника и роза, — она невинно пожала плечами и хотела было испробовать песочную сладость, как наглая толстая чайка бесцеремонно вырвала из ее руки кусочек. — Эй!       Та была настолько коренастой, что даже лететь не могла — свалилась с ограждения как курица и вприпрыжку понеслась прочь. Подхватить ее Левиосой, чтобы затем притянуть к себе Акцио мороки не составило.       Схватив пернатую тушку в руки, что та аж вскрикнула, Эльза с боем отбила свою половинку, но тут же чуть ту не выронила, завидев среди белых перьев на шее птицы черные, подозрительно напоминающие щетину. Щетину. У птицы.       — Роукос! Оминис, я поймала его!       И без того пребывающий в замешательстве невидящий свидетель громогласной заварушки подивился еще больше.       — Не выбрасывать же его за борт, — справедливо заметил он.       Эльза заглянула птице в глаза в надежде найти там хоть толику проблеска сознания — тускло.       — Ладно, будешь отвлекать моряков, а мы не дадим помереть тебе с голоду. Годится? — Собеседник так и тупился своими желтыми глазами. Повезло ему, что у Эльзы сейчас хорошее настроение и она соизволила начать со своей части сделки, кинув оголодавшему немного печенья.       — Не думаю, что он тебя понял, — снисходительно усмехнулся Оминис.       — Отвлекать матросов я его все равно научу.       Судя по едким смешкам, ее уверенности он не разделял. Зато разрешение ситуации позволило наконец добраться до печенья. Оминис пожевал, вдумчиво посмаковал и немного подождал, прежде чем подытожить:       — Мм… Какой необычный вкус. — Выбиравшая около получаса из сотни изделий то самое оживилась. Вот-вот должно было произойти «то самое». — О… — прищурился он. Наконец, дошел расхваленный эффект порхающих мотыльков. Несколько крылатых созданий вырвалось из него с кашлем.       — Каким образом?! Ты же с птицей тоже его съела!       Справившись с одолевшим смехом, Эльза томно выдала секрет подаренной валентинки:       — Потому что ни в себя, ни в Роукоса я не влюблена. Эти чары действуют исключительно на объект влюбленности подарившего.       Напряженность на лице обманутого сладким ароматом печенья перетекла в уязвленное смущение, украсившись мягкой улыбкой.       — До сих пор?       — Ты не оставляешь мне иного выбора, — пожала плечами воздыхательница.       Уголок его брови на это чуть дернулся.       — Спасибо за подарок, Эльза, я в тебя тоже… — с придыханием произнес Оминис, многозначительно заведя свои глаза цвета лазури. И она точно знала, что за намек за этим таится.       Поддавшись ближе и облокотившись на фальшборт, она сначала одарила коротким поцелуем его губы, а затем несколькими щеки, смакуя в закатном розовом свете мимику лица возлюбленного: от каждого нового улыбка становилась чуть шире, формируя морщинки в уголках глаз и губ. В конце концов, не в силах более терпеть, он поймал ее губы своими и, аккуратно приподняв пальцем подбородок, ответил хоть и одним, зато гораздо более чувственным и продолжительным соприкосновением губ.       — Каждый раз я так боюсь потерять тебя… — шепот из его уст ласково окутывал, руки оплетали талию. В теплом молоке его души хотелось раствориться, только б не стать одним из затонувших кораблей.       И она и вправду пыталась. В объятиях друг друга они немного покачивались, переминаясь с ноги на ногу — сложно было назвать это танцем: ни виражей, ни комбинаций, вместо бальных нарядов — прожженные и потрепанные, вместо музыки — крики чаек и шум волн, но в своих головах им все еще было по шестнадцать.       Легкий, невесомый бриз, насыщенный морской солью и каким-то особым ароматом иного континента внезапно начал набирать мощи. В один момент нежности влюбленных прервала волна ветра, самой, что ни на есть, ураганной силы. Настоящая февральская прохлада заставила поморщится и обеспокоиться нахождением своего пончо.       Однако от увиденного Эльза о нем тут же позабыла: из грозной аметистовой тучи к сапфировым водам тянулась тонкая ниточка смерча, расплескивая вокруг себя соленые брызги.       — О-оу… — виновато всосала воздуха сквозь зубы очевидица.       — Только не говори, что это то, о чем я думаю!.. — догадки проницательного молодого человека, отнюдь, не радовали.       — Не буду!.. Сам посмотри!..       Ввиду его выросших способностей в легилименции, вне чрезвычайных ситуаций практиковали легилименцию они все реже и с обязательным предупреждением. Разумеется, уличить в нарушении этого правила было крайне сложно, исключительно тогда, когда он сам выдавал себя своими эмоциями, мыслями или словами, ну или признавался прямо.       — Ох, Мерлин, воздух опять мигрировал… — с досадой вздохнул Оминис. — Сначала ему не сиделось в Гранд-Каньоне, а теперь и Ниагарского водопада недостаточно?       — Ну, он выглядит довольно… миролюбиво… — хлипко выгородила беглеца Эльза, некогда бывавшая в непоколебимой уверенности относительно своего решения выпустить элемент воздуха именно там. — По крайней мере, пока…       — Думаешь, это не перерастет во что-то серьезное?       На свободе элементы приносили немало бед. Однако в руках людей нанесут еще больше, так что…       — Да не-е-ет… — отрицательно помотала головой она. Одна лишь прикушенная губа вопреки говорила об истинном сомнении. — Не думаю, что он способен кому-то серьезно навредить. Это же воздух, пусть себе летает.       Оминис задумчиво улыбнулся ее заблуждениям, ведь теперь прекрасно понимал, что воздух не терпит покоя и счастлив только тогда, когда вокруг бушуют океаны.