моя душа пропитана ядом

***

Хаску совсем недавно перевалило за третий десяток, но это его ничуть не смущало, в отличие от псевдодрузей, считающих, что работать барменом в таком возрасте – моветон. Они считали, что в его годы уже пора обзавестись не только собственным жильём и машиной, но и семьёй и личным бизнесом. Хаск их мнением никогда не интересовался, но почему-то каждый имел наглость его высказать. – Дружище, ну кто ещё скажет тебе правду и поставит на путь истинный, как не близкие друзья, а? – Да пошёл бы ты нахуй, – однажды не выдержал Хаск, уже говоря на полном серьёзе. – Какого же тогда хрена ты каждый раз приходишь сюда и просишь скидку, если ты такой охуительно невъебенный и богатый сукин сын? Проваливай, пока я не выставил тебе счёт за все твои приходы сюда, мудак. Мудак, как тому и полагается, обиделся и рассыпался в оскорблениях, как будто не он сам кидался ими столько времени. А потом, когда большая часть знакомых – друзьями у Хаска больше язык не поворачивался их называть – отсеялась, он увидел Её. Красивая девушка с идеально выкрашенными в белый цвет волосами, с несколькими прядями розового, сразу же привлекла его внимание. На вид ей было не больше двадцати, а в глазах отражалась такая тоска и боль, тщательно скрываемые за широкой улыбкой, что Хаск узнал в этом взгляде самого себя. Только он обычно не улыбался. Он понимал, что у них немаленькая разница в возрасте, что он уже прошёл гораздо больший жизненный путь и обзавёлся опытом, но не мог перестать видеть сходства между ними. Что-то вовсе не поверхностное, скорее на интуитивном уровне. Но заговорить им так и не удалось. А потом она стала захаживать гораздо чаще. Первое время они не разговаривали вовсе, она лишь тыкала пальцем в коктейль с самым высоким содержанием крепкого алкоголя и молча сидела за барной стойкой. Хаск привык, что большинство посетителей не против поделиться с ним своей слезливой историей жизни или проблемами, огромная часть которых всегда казалась ему незначительной и легко решаемой. Хотя, как известно, чужие проблемы всегда легче своих собственных. А потом Хаск начал ловить на себе её неоднозначные взгляды и почти незаметные улыбки, а после и откровенные пялянья на него. И после этого девушка начала его напрягать, но зародившийся ещё в самом начале интерес никуда не делся. – Вы что-то хотите спросить? – однажды не выдержал Хаск, когда ему надоело игнорировать её настойчивые взгляды на себе. Та расплылась в улыбке и сложила ногу на ногу, подперев подбородок рукой. На ней всегда был новый деловой костюм и иногда – туфли на высоком каблуке. – А я всё жду, когда ты со мной заговоришь. Её голос Хаску показался каким-то странным, неестественным и низким, но он не стал концентрировать на этом внимание. Она представилась как Энджел Даст, имечко показалось каким-то странным тоже, поэтому Хаск справедливо решил, что это псевдоним и желание сохранить анонимность. – Обычно посетители сами заговаривают со мной, детка, – пожал плечами он. – Так что, хочешь мне пожаловаться на свою нелёгкую жизнь и поплакаться в жилетку? – А кто тебе сказал, что у меня жизнь не лёгкая? Никто ничего ему не говорил. Кроме этих глаз, в которых отражались тоска, обида и вселенская несправедливость, но Хаск не любил лезть в чужие души без приглашения, поэтому этот бессмысленный диалог он закончил первым, просто переключившись на других посетителей. А потом эту девушку было невозможно заткнуть. Она рассказывала какие-то наиглупейшие истории, много смеялась и так отвратительно флиртовала, как будто это было само собой разумеющееся, а не искреннее желание. И это Хаска раздражало. – В начале в тебе было больше искренности, чем сейчас, – однажды поделился он своими мыслями без утаивания, привыкший всегда говорить правду, какой бы она не была. – Молчание – искренность? – протянула она, и голос её зазвучал совсем низко. – В нём больше правды, чем в пустом трëпе, – Хаск в выражениях не сдерживался и не планировал. – Просто я знаю, что тебе и всем остальным от меня нужно. Мне это всегда понятно, – гордо вскинув подбородок, сказала она и ушла в толпу совсем не женственной походкой. И больше за вечер к барной стойке не подходила, как будто ей сказали что-то грубое и оскорбительное. Хаск проследил за ней внимательным взглядом и покачал головой. После этого случая она не появлялась почти две недели, и Хаск даже успел словить лёгкую панику – тень беспокойства не сходила с его лица все эти дни, а стоило в баре появиться кому-то с короткими светлыми волосами, у него невольно губы расплывались в довольной улыбке, а потом глаза наполнялись разочарованием – не она. Он не понимал, отчего испытывает тоску по ней, почему хочет увидит и что происходит внутри него, ведь они были едва знакомы. Всё он понимал. Просто был уверен, что не способен на нечто подобное, потому что свою личную жизнь похоронил давным-давно, и не думая её воскрешать. Хаск был убеждённым холостяком, а его сердце чёрствым и едва бьющимся, которое не знало ничего о тёплых чувствах и прочих «радостях». А затем эта таинственная Энджел Даст объявилась и чуть ли не с порога начала привычно с ним флиртовать. Признаться, Хаск скучал. Но не признался бы в этом он никому на свете, потому что влечение к этой загадочной особе он объяснить никак не мог. – К тебе или ко мне? – на выдохе вырвалась из неё стандартная фраза. – Но лучше к тебе, у меня не убрано, – после этих слов прозвучал такой громкий и притворный смех, что Хаск сразу же записал себе это где-то на подкорке. На самом деле, собственная квартира для Энджела была чем-то сокровенным, тем, что не хотелось показывать другим, поэтому никого, кроме лучшей подруги Черри, там не бывало. Некая святая обитель, доступная лишь ограниченному кругу лиц. Он был парнем закрытым, несмотря на внешнее притворство, и любил побыть наедине с собой. – С головой нормально всё? – усмехнулся Хаск и махнул рукой, делая коктейль какому-то постояннику, который никогда не скупился на щедрые чаевые. Однако внутри него что-то ёкнуло от этих слов. Он был бы идиотом, не признайся хотя бы самому себе, что девушка была чертовски привлекательной и сексуальной, но малодушного желания просто затащить ту в постель у него не было – хотя, судя по всему, затащить откровенно пытались скорее его самого. – Сам-то понимаешь, от чего отказываешься? – Иди уже домой, а, – приложив руку ко лбу, недовольно пробормотал Хаск, когда его смена подходила к концу. – Как ты ещё на ногах держишься после такого количества алкоголя? Видать, организм сильный. Даже слишком сильный для молодой девушки, подумал он, отметив ещё одну странность, но не желая придавать этому значения. А стоило бы. А через пару дней она снова пришла, словно специально выбирая его смены, и на этот раз флиртовала не столь откровенно. На это бы тоже стоило обратить внимание. Заметив, как Хаск пошёл в туалет, Энджел, наблюдающий за ним весь вечер, шустро рванул за ним, хищно облизнувшись. – Ну вот ты и попался, – довольно прошептал он, толкнув Хаска в кабинку и закрыв дверь на щеколду. – Ты в своём уме вообще? – искренне удивился Хаск. – И, к слову, это мужской туалет. Этим словам Энджел значения не придал и ловко усадил Хаска на унитаз, перед этим опустив крышку. – Не волнуйся, тот красавчик-бармен уж как-нибудь продержится десять минут без тебя, – подмигнул он и уселся к нему на колени. – Брось, я же вижу, как ты на меня смотришь. Ты мне тоже понравился. – Я тебе голову оторву и не посмотрю на то, что ты де... Мягкие губы коснулись губ Хаска, не давая ему возможности закончить предложение. Энджел целовал умело и настойчиво, сминая чужие губы так отчаянно и уверенно, как будто от этого зависела его собственная жизнь. Обхватил шею, зарываясь пальцами в волосы и массируя кожу головы, прижался ещё ближе, не отрываясь ни на секунду. Хаск на мгновение застыл. Он хотел, честно, хотел оттолкнуть её от себя и выпроводить не только из туалета, но и даже из бара, посоветовав больше здесь никогда не появляться, но чужие губы оказались настолько притягательными и желанными, что вдоль спины пробежал какой-то странный трепет. Внутри что-то, несвойственное ему, ёкнуло, заставляя органы сжаться в ожидании чего-то. Именно поэтому его тело отреагировало раньше него самого – на поцелуй он ответил сразу же, и это осознание пришло чуть позже, когда он самозабвенно целовал Энджела в ответ, наплевав на всё на свете. Под закрытыми глазами не было непроглядной тьмы, а наоборот – какой-то фейерверк, красочный калейдоскоп от переполняющих его чувств. – Стой, – отстранившись, шёпотом и охрипшим голосом сказал Хаск. – Ты правда хочешь потрахаться в каком-то обшарпанном туалете? – А ты разве против? – соблазнительно улыбнулись ему в ответ. – Что-то незаметно. Рука Энджела легла на пах Хаска. – Да и я не возражаю, – шёпот коснулся уха Хаска, от чего тот непроизвольно вздрогнул, а потом Энджел положил его руку и на свой пах. – Чувствуешь? Тогда Хаск вздрогнул снова и широко раскрыл глаза, отшатнувшись назад и вжавшись в спинку унитаза. – Что за блять, – воскликнул он, резко отдëрнув руку. – Ты чего? – Так ты парень? – удивлённо бросил он. – Ты ебанулся? – нахмурился Энджел. – Конечно, блять, я парень. Что за вопросы? Пиздец. – Секундочку... Ты что, всё это время думал, что я грëбаная девушка? Охуеть. Хаск думал, что в этой жизни его уже мало что может по-настоящему удивить. Но этот случай он бы отметил красным цветом в календаре. Хотя, на каком-то подсознательном, интуитивном уровне, тщательно скрываемом, он догадывался. Уже давным-давно понимал, что странностей, которым он не уделял достаточно внимания, скопилось слишком много, что они разом, как снежный ком, рухнули ему на голову, заставляя встретиться лицом к лицу с реальностью. Противный голосок внутри него шептал ему – ты ведь понимал, что тебе понравился парень, но ты до последнего не решался признаться в этом самому себе, идиот. – Слезь с меня, придурок, – недовольно фыркнул Хаск, отпихивая от себя парня. – А что так? Если у меня нет пизды, то я тебя уже не интересую? – прошипел Энджел, но сам поднялся на ноги, смотря на Хаска озлобленно. – Ну ты не волнуйся, меня тоже можно выебать, только в другое место. – Да что за хуйню ты несёшь? – схватив Энджела за воротник, просипел Хаск. – Может, если ты сам перестанешь видеть в себе ёбаный предмет, то и другие перестанут? Энджел шумно сглотнул, и все слова, которые он хотел озвучить вслух, разом вылетели из головы. Откуда он знает? Он ничего такого о себе не рассказывал. Погрузившись в свои мысли, он даже не заметил, как Хаск отпустил его и вышел из кабинки, бросив напоследок: – К твоему сведению, я не видел в тебе предмет. Я видел в тебе личность. Поломанную, растерянную, печальную – но личность. Но вслух этого он уже произносить не стал. Когда Хаск вернулся на место, напарник передал ему записку со словами: – Какой-то светловолосый парень просил тебе передать. То, что Энджел парень, настолько очевидно? Разумеется, и ты это знал. В записке был его номер. Хаск всю жизнь был уверен, что нравятся ему исключительно девушки. Он не был ханжой или ещё кем-то таким, просто в школе ему нравились девушки, в колледже тоже, и это на протяжении всей жизни никогда не менялось, на парней с какой-то другой стороны он не смотрел и не помышлял о таком даже в своих фантазиях. Но когда этот парень, как выяснилось впоследствии, ярким пятном появился в его серой и скучной жизни, в голове Хаска что-то щёлкнуло. Словно весь мир обрёл разноцветные краски, в котором преобладал розовый цвет. Он несколько часов пялился в этот грёбаный листок бумаги, успев его и смять, и снова разгладить, даже думал выкинуть в мусорку – но не решился. Оттягивал момент, не зная, как лучше ему поступить. Тогда, после половины выпитой бутылки коньяка, он уверенно отправил сообщение, справедливо решив – будь что будет. Не хочешь встретиться? Ответ пришёл только через час. Специально тянул время или был занят? Прости, но пол я за эти несколько дней поменять не успел :) Хаск выругался себе под нос и отложил телефон, делая несколько крупных глотков прямо из бутылки. Он думал, как можно ответить на это сообщение, но ничего в голову, кроме язвительных комментариев, ему не шло. Тогда через полчаса Энджел сам написал ему. Но если тебя это не смущает, то можем встретиться. Я пришлю адрес. В груди что-то треснуло. Но этот треск был приятным, как бывает, когда ждёшь какого-то важного события, которое, ты точно знаешь, принесёт положительные эмоции. Хаск думал, что Энджел пришлёт адрес какого-нибудь клуба или бара, на худой конец ресторана или парка, но он отправил адрес своей квартиры. Стоя возле подъезда и понимая, что это жилой дом, а не какое-то публичное место, Хаск неуверенно нажал на кнопку домофона. Он был уверен, что в доводах своих не ошибся, и Энджел не водит к себе домой посторонних людей. А Хаск определённо точно был посторонним. На губах Энджела играла довольная улыбка, когда он встретил Хаска на пороге, но в глазах по-прежнему так яро виднелась какая-то тоска или даже... обида? – Выпьешь? – Ага. Напряжение между ними было почти физически ощутимым, казалось, его можно потрогать руками. Хаск неспешно потягивал предложенный ему виски из бокала, незаметно осматриваясь вокруг. Энджел молча наблюдал за ним. – Ты пришёл ко мне, чтобы выпить? – на веселе сказал Энджел, придвигаясь ближе. – Прекрати это, – грубо оборвал Хаск, стукнув его по руке. – Прекратить что? – Притворяться. – Опять ты за своё, – недовольно пробурчал Энджел и начал вставать, но Хаск резким движением усадил его обратно. – Я серьёзно, прекрати это, – жёстко сказал он, держа за руку. – Мне надоела твоя фальшь и тупой флирт. – Тогда какого хрена ты тут делаешь? – фыркнул Энджел, пытаясь освободиться, но хватка Хаска была слишком крепкой. – Это вопрос к тебе, – спокойно выдохнул он. – Что я тут делаю? Почему ты позвал меня к себе в дом, если не разрешаешь здесь находиться кому попало? – Что... – растерялся Энджел, – но как ты..? – Я очень наблюдательный, – сказал Хаск и разом осушил весь бокал, однако руку с чужого запястья так и не убрал. – Я вижу в тебе не просто милое личико, чтоб ты знал, но и вижу то, что у тебя внутри. – Милое женское личико? – Прекрати, – недовольно проворчал он и неуверенно, совсем тихо добавил, – это ничего не меняет. – Не меняет? – повторил Энджел. – Ты понял, о чëм я, придурок. Энджел смотрел на него недоверчивым взглядом, сощурившись, и не понимал, что он видит в глазах напротив. Потому что у него было явное ощущение, что Хаск его просто насквозь видит, словно как открытую книгу читает. Это пугало и завораживало одновременно. Потому что Энджел не привык делиться с кем-то тщательно скрытыми ото всех потаёнными мыслями и переживаниями, которые волновали его на самом деле. Он не любил, когда на него смотрели так, но сейчас почему-то это не вызывало неприятных ощущений, раздражения, злости или чего-то похожего, ему было интересно. Он хотел, чтобы Хаск видел его душу, которая, Энджел был уверен, давно пропиталась ядом, и у неё не было шанса на спасение. Сейчас он ощущал что-то совсем иное, новое, что никогда прежде ему ощущать не приходилось. Однако выдержать ответного и слишком внимательного взгляда он не смог, поэтому просто потянулся вперёд и поцеловал его. Жадно и глубоко, сминая губы до остервенения и тепла внизу живота, стараясь ни о чëм не думать. Губы Хаска были слишком приятными наощупь, слегка обветренными и горькими от виски, но именно это сочетание казалось Энджелу идеальным и правильным. По телу мелкими мурашками вдоль позвоночника пробегало мягкое, обволакивающее чувство, опутывая очарованием этого момента, заставляя внутренности плясать в диком танго, и одновременно с этим Энджел ощущал странный трепет в груди и спокойный штиль после сильного шторма. Ему не хотелось, чтобы это чувство когда-то покинуло его снова. Когда Энджел хотел усесться Хаску на колени, Хаск остановил его, но не отпустил, лишь сжал его запястья покрепче. – Не сегодня, – строго сказал он, облизывая пересохшие губы. – Я тебе не нравлюсь? – на всякий случай уточнил Энджел, но, вопреки ситуации, отказ его ничуть не расстроил. – Блять, – недовольно проворчал Хаск. – Нравишься, ясно? Ёбаный ты, идиот, нравишься, ясно тебе? Но я хочу узнать тебя получше, да и парни меня... никогда не интересовали. Энджел расплылся в донельзя широкой улыбке. – О-о-о, – протянул он. – Так я у тебя буду первым... – Ну ты сильно-то не обольщайся, – беззлобно сказал Хаск. – И принеси ещё выпить. Они проговорили всю ночь. Начиная от самых незначительных глупостей и заканчивая травмами детства и нынешними переживаниями, которые тяготили обоих и мешали нормально жить. Иногда целовались, чередуя глубокие поцелуи с едва ощутимыми касаниями, но дальше не заходили. – Да ты просто неудачник Энджел, – заключил Хаск, приглушённо рассмеявшись, на что получил недовольный взгляд и слабый удар в живот. – Я тебе это рассказал, чтобы ты меня оскорбил? – насупился он и закатил глаза, сложив руки на груди и отодвинувшись подальше. Хаск снова улыбнулся и провёл пальцами по спине Энджела. – Не волнуйся, – сказал он таким тихим и спокойным голосом, что Энджел ощутил разливающееся по всему телу тепло. – Просто я тоже неудачник. Самый настоящий. В ту ночь Энджел впервые смог уснуть быстро и рано, в уютных объятиях Хаска, и ему даже не снились кошмары.