Миры таяли в языках пламени

Рео чувствует, как рассыпается на мелкие частицы, а потом видит их медленное отдаление, теряясь где-то в космическом одиноком пространстве, где всё ещё слишком холодно, чтобы колени перестали дрожать. Или они трясутся совсем не от холода? Микаге ужасается, понимая, что Чигири пытается сблизиться. Он делал это совершенно ненавязчиво. Иногда легонько касался щеки дистальными фалангами пальцев, подавая бутыль со свежей водой, а иной раз порывался вместе посидеть в столовой поздней ночью, соблюдая какую-то интимную атмосферу. Хамелеон был слишком больно ранен, чтобы подпустить кого-то снова. Ему так, по крайней мере, казалось, а в сознании всё равно крутилось навязчивое: «помогите мне». Эти слова не имели столько духовной силы, чтобы прорваться через всю эту бледную пелену сомнений, полностью затуманившую мысли Рео, но тот постепенно начинал жить усиливающимся желанием разрешить Хëме стать ближе. Хотя бы немного ближе. Может, тогда кто-то вытащит его из этой цепкой дрязги, утягивающей за собой в кромешную тьму? Ничего такого не будет. Мир Микаге буквально таял в огне, все утопало в ржавых языках пламени, в то время как аметистовые омуты, выбившись из сил, остались одни. Они не думали, что кто-то вроде пантеры станет спасителем. Но явно ошиблись. — Знаешь, Рео, я всегда проявляю инициативу в вещах, которые мне нравятся. Хамелеон как будто в ступоре. Вряд ли смысл этой фразы правда был понят им, но юноша кивнул, как бы где-то в глубине соглашаясь даже без лишней мысли и неловко посмеиваясь. — Думаю, это твоя хорошая чер- Слово обрывается на трети произнесения от того, что алые уста примыкают с внезапностью, смешанной в каком-то ядреном миксе нежности, напористости, присущей Чигири лишь во время матчей, и слабой капли горечи, отдающей незабываемым привкусом. Эти губы сминают совсем ласково, сначала как бы не пытаясь наседать, дабы Микаге мог сразу отстраниться, но не заметив чужого недовольства или какого-либо сопротивления, стали более уверенно наступать, то оттягивая нижнюю губу, то прикусывая центральный бугорок. Сладко. Вкус остался даже после того, как Чигири соизволил отстраниться, отпуская словно цветущего Рео, настроение коего считать сейчас было сложнее всего, ибо выражение его лица светилось, но при этом он сам себя за плечи обнимал ладонями, пытаясь утихомирить тряску где-то в своем нутре. И Хëма вполне себе понимал это состояние неопределённости. Сам ведь кое-как смог заставить себя сделать это, ведь шанс того, что Рео не готов к чему-то такому, оставался слишком громоздким. — Прости, это- В этот раз перебили уже пантеру, но не накрытием ощущения падения с высоты, а мягким словом в сопровождении действий. — Спасибо. Мягкая мышца Чигири разбивается вдребезги в ту же секунду, будучи простреленной насквозь стрелой купидона на невероятной скорости, кажется, с какой свет достигает человеческих затылков. И ещё Чигири телом, так как сознание находилось за краями разумного, понимает, что Рео совершенно не держит себя в руках, лозами обвивая и утыкаясь в плохо выраженную скулу, пытаясь влажным носом не всхлипывать, не вести себя так, словно что-то в нём колыхнулось, но всё никак не выходило. Хëма тоже поражён, и точно так же спасён.