На языке комфорта

      Их общение всегда было таким естественным и приятным. С тех самых пор, когда они познакомились на чьей-то тусовке. Уен не верил в любовь с первого взгляда, но после того, как встретил Юнхо, поверил в комфорт с первого прикосновения. Его мягкая широкая улыбка, тело словно у плюшевого кролика — старой детской игрушки Уена — с длинными-длинными лапами, пушистыми ушами, парой больших блестящих глазок и розовой кнопкой носа, аккуратность в обхождении с окружающими людьми, внимательность и теплые-теплые ладони обволокли сознание Уена и похоже не собирались отпускать.       На той самой тусовке во время игры в крокодила, они поймали общую волну и выиграли все раунды, а под конец вечера, с мутным от пунша сознанием — на самом деле таковым оно было только у Уена, Юнхо разве что был слегка расслабленнее обычного — объявили, что они соулмэйты и заставили фотографировать себя со всеми возможными жестами-сердечками, какие только помнили.       Обмен телефонами, мессенджерами и вот уже их переписка насчитывает несколько миллиардов сообщений, пару тысяч запланированных походов в свет и миллион совпадений во мнениях. Это была переписка словно с расширенной и более наполненной версией себя же, это было то самое ощущение «мы с тобой знакомы всю жизнь».       Их близость была настолько безвозмездной и простой, что влюбчивый Уен к своему же удивлению ни разу не задумался о том, что, возможно, влюблен, что все объятия, признания, случайные прикосновения, поддержка и тепло, которым оба были окутаны, значат нечто большее, чем дружбу. Но вот они сидят на очередной тусовке общих друзей на узком диване, Юнхо откинулся на мягкую спинку и положил ноги на пуфик, а Уен устроился у него между ног, чувствуя тепло груди Юнхо своей спиной, ощущая его дыхание своей шеей и кончиками ушей, и прося без слов стискивать себя в объятиях крепче и крепче. Вокруг живое обсуждение, шум и гам, кто-то заливается смехом ещё звонче, чем у Уена — такое вообще бывает? — с кухни доносится куча вопросов по поводу готовности рамена, с туалета крик души, молящий принести бумагу, из спальни невнятное ворчание кого-то уже уснувшего, а Уен слышит только шепот Юнхо, который рассказывает ему, как он последний раз перепутал чай со спрессованной древесной стружкой и несколько минут пытался понять, что же это за улун такой и не продали ли ему испорченный чай. Он слушает его размеренный голос, ощущает прикосновение их тел, вкушает тепло, проникающее в каждую клеточку тела и смеётся с конца истории, осознавая что-то важное для себя. Их пальцы переплетаются, они молчат, поглаживая ладони, и Уен чувствует, что Юнхо понял то же, что и он, и повернувшись к его уху, шепчет. — Юнхо-я… — и отворачивается, подставляя шею. По ней струится теплое дыхание Юнхо, кожа покрывается мурашками, и по телу Уена разносится слабый электрический заряд, когда мягкие теплые губы касаются его шеи. Юнхо оставляет несколько неспешных поцелуев и сжимает Уена в объятиях ещё крепче, укладывая подбородок на плечо. И они молчат друг другу о своем комфорте с первого прикосновения, пока вокруг все также шумно и громко, пока мир вертится за пределами их тел.