Нейросеть

В какой момент свой жизни Леонард решил, что приходить в себя и видеть нависающую зеленокожую гоблинскую физиономию, тщетно пытающуюся изобразить беспокойство, нормально — он не уловил. Но это случилось. Вот и сейчас лицо Спока с по-старушечьи поджатыми губами было первым, что Леонард узрел, открыв глаза. — Что за… — С возвращением, доктор. — Спасибо. У меня два вопроса. Оба очевидные. Во-первых, что за херня опять происходит? И во-вторых, почему я привязан к кровати? Это же кровать? — Это уже три вопроса, доктор. Леонард зарычал. Спок был невыносим всегда, но особенно в моменты внезапного проявления чувства юмора. Или это был не юмор? Джим считал, что это мило, но Джима роняли головой и, по-видимому, во младенчестве, и вполне взрослым столько раз, что принять его мнение можно было только условно. — Хорошо, гоблин. Давай начнем сначала. Где мы? — Мы высадились на планету и подверглись нападению. Часть группы успела телепортироваться, а вас и меня захватили. Коммуникаторы и трикодер отобрали. Сейчас мы в покоях местного правителя. — А Джим? — У меня нет информации о местоположении капитана. — Ладно. А почему я привязан, а ты нет? — Аборигены решили, что вы — образец красоты и можете вызвать смуту, если вам позволить свободно передвига… — ЧТО? — Аборигены посчитали вас образцом красоты и… — Так, погоди-погоди. То есть я, значит, у нас образец красоты, а ты нет? — Меня они тоже посчитали привлекательным, но не настолько, чтобы вызвать волнения среди местного населения. Леонард возмутился: — Что они понимают в привлекательности! На « Энтерпрайзе » вы вполне вызывали волнения. Ухура дважды на моей памяти ошибалась в координатах при вашем появлении на мостике, а Кристина… Про Кристину я вообще промолчу. Да и Сулу… — Доктор! — Ага. Я доктор. И как доктору мне интересно, как вы поняли наших пленителей? Без автоматического переводчика. — Они частичные телепаты. Считывают картинки, возникающие в мозгу, и могут транслировать. Тоже картинки. Ваши голубые глаза фигурировали с показательной частотой, и эти изображения были очень… эмоционально окрашены. — Мои голубые глаза? — Цвет вашей радужки, доктор, можно охарактеризовать как голубой. Иногда почти синий. — Спасибо, я в курсе. Знаете ли, смотрюсь в зеркало, бывает и такое. Наверное, редкий цвет у местных. Трудно понять чужие каноны красоты. Помните, мы выручали Джима из гарема? Нас там совсем не посчитали привлекательными. Да и Джима выкинули, как только у него ячмень прошел. — Меня оскорбляет ваше невысказанное предположение, что моя память может быть несовершенной. Я зафиксировал тогда в отчете, что вы плюнули капитану в глаз. — Вот ублюдок, а я-то думаю, чего меня по комиссиям потом таскали. Это народное средство. Проверенное. — Антинаучное! — Но вы не возражали против антинаучной народной медицины, когда вам та раса амазонок выщипала всю шерсть на груди… и не только на груди. Кристину пришлось на транквилизаторы посадить. — Сестра Чапел была чрезвычайно эмоциональна даже по меркам людей. — Вот именно! — Нам следует предпринять максимальные усилия, чтобы вернуться на « Энтерпрайз » . — Не то чтобы у меня были возражения, но почему? — Возможно, на планете повышенный уровень радиации или присутствуют другие мутагенные факторы. Скорее всего, вы стали для них образцом по причине нормальной анатомии. Аборигены, судя по всему, потомки человеческой расы, но… Вы поймете, когда увидите. — Понятно, ты у нас на эталон совсем не тянешь. Сердце черти-где, кожа опять же… Ладно. И как вы предлагаете выбираться? — Если бы вы меня не отвлекали, я бы сразу рассказал. Нам нужно принять решение. Аборигены убьют нас, если мы не согласимся… — О! Это очень простой выбор, Спок, вам не кажется? — Но вы не дослушали. — Все так плохо? Ну давайте, добейте старого доктора. — Не кокетничайте, доктор. Они хотят, чтобы мы вступили в брак. — Тю! Всего-то? Почему у всех жителей отдаленных планет с не слишком развитой цивилизацией такие однотипные идеи? Сколько раз нам уже приходилось жениться? — Нам с вами три раза. Или четыре, если считать ту планету с многоженством. — Да-а-а… Я должен был стать старшим мужем, вы — младшим мужем, а выводок очаровательных осьминожек — нашими женами. Или мужьями, я не совсем уяснил их пол… — Вы с капитаном женились дважды. Мы с капитаном около восемнадцати раз, но обычно капитан не давал довести церемонию до конца, так что около семи зафиксированных браков. — Да, Джиму почему-то не нравится сама идея. Но его с нами нет, так что не вижу препятствий. Они не объяснили, зачем им сначала хватать незнакомых людей, потом женить и отпускать на волю? Спок пожал плечами: — Не исключено, что они не совсем в курсе процесса размножения. Судя по транслируемым образам, они считают, что у вас будут красивые дети. Леонард помрачнел. Дети. Эх. Как давно он не видел Джоанну. Но не время для рефлексии. — Да, конечно, красивые, какие еще у меня могут быть дети? Тем более от вас. А! То есть я у нас теперь невеста? А как у них с процессом размножения? — Телепатия у аборигенов довольно ограничена, изображения интимного характера они передавать или не хотят, или не могут, но у меня сложилось впечатление, что у них или нет разделения по полу, или оно происходит при каких-то условиях у взрослых особей. — Ну что ж. Мы с вами вполне взрослые особи, как-нибудь разберемся. — И, зная ваш темперамент, доктор, я хотел предупредить… — А что не так с моим темпераментом? — Я не буду отвечать на этот вопрос, иначе мы успеем мутировать прежде, чем закончим спор. — Ого, вы опять шутите. Значит, дело серьезное. Выкладывайте. — Они проведут церемонию, основываясь на ваших воспоминаниях или фантазиях. Но, как я и говорил, телепатия ограничена, так что могут быть казусы, вызванные недопониманием… — Да плевать, пока это более-менее наши традиции, а не, скажем, вулканские. Без обид, Спок. — Тогда я позову… Звать никого не пришлось. Судя по звуку, открылась дверь и в поле зрения Леонарда появились аборигены. Он сразу понял Спока. Местные жители, с первого взгляда, походили на очень красивых людей, но, если вглядеться, становилось не по себе: количество пальцев на руках варьировалось где-то от четырех до восьми, зубы иногда срастались в пластину, а иногда их — мелких и острых — было просто слишком много, зрачки имели разные формы и размеры, количество конечностей тоже вызывало вопросы. — Спок, — прошептал Леонард, — у нас есть выражение «Эффект зловещей долины». Сейчас оно исключительно уместно. — Я не знаю этого выражения, но понимаю, что вы хотите сказать, доктор. Леонарда отвязали, подняли и потащили в другое помещение, где принялись суетиться вокруг, щебеча, как перевозбужденные белки. В голове вспыхивали и гасли образы его свадьбы, свадеб, виденных на экране, свадеб, которые он, бывало, представлял и которые ему снились в кошмарах. Интересно, что бедолаги вынесут из этой мешанины? Леонарда раздевали, одевали, на нем что-то скрепляли, потом раскрепляли. Наконец, цокая языками, расступились, открывая огромное зеркало. Ну что ж. Не так все было и плохо. Рубашка — кремовая, из чего-то, похожего на шелк, с острыми углами воротника застегивалась почему-то на спине, рукава вполне пристойного пиджака цвета индиго заканчивались в районе локтя и продолжались белоснежным гипюром, ниспадавшим с кончиков пальцев, к брюкам в цвет пиджака вообще не возникало вопросов, а на голове обнаружилась диадема. Его вывели через другую дверь в большой зал. Вдоль красной дорожки стояли гости, облаченные в занятные вариации земных вечерних нарядов, но все внимание Леонарда поглотил стоявший рядом Спок. Леонард ощутил, как щеки потеплели, потому что он, кажется, знал, откуда взялись некоторые детали его костюма. Неужели чертовы телепаты залезли ему настолько глубоко в голову, в самые странные и нелепые фантазии, которые Леонард сам прятал от себя… Споку удивительно шел черный, с зеленоватым отливом фрак, надетый на голое тело, бабочка и атласная кремовая юбка. И каблуки строгих кремовых же лодочек. И диадема, такая же, как у самого Леонарда. Накрашенные глаза с длинными стрелками смотрели с явным предупреждением. — Прекрасно выглядите, Спок. — Взаимно, доктор. Заиграл свадебный марш. Леонард со Споком двинулись вперед, где почему-то виднелся какой-то занавес. «Странно, что никому из нас не дали букет», — невпопад подумал Леонард. Через несколько мгновений занавес поднялся и стало ясно почему. Перед фантазийной версией алтаря их ждал Джим. С красными щеками, светившимися даже через полупрозрачную вуаль, полностью накрывшую голову капитана, кажется, в черном массивном ошейнике, выразительных металлических браслетах на запястьях и щиколотках. И больше ни в чем. Букетом Джим прикрывал самое дорогое. — Интересные, должно быть, у нашего с вами капитана представления о браке. Как называет себя эта раса? Я хочу запомнить их. — Они называют себя «Нейросеть», подразумевая, что все жители планеты связаны, как нейроны в мозгу. — Господи боже и пресвятая дева. — Мгм. — Спок, что с вами? Вы совсем позеленели. Не смущайтесь. Сейчас мы прочтем клятвы, обменяемся кольцами, получим обратно коммуникаторы и порадуем Скотти и остальных своим внешним видом. Нужно хоть скатерть какую для капитана найти. — Мы не сможем сразу отправиться на « Энтерпрайз » . — Почему это? — Брак не считается завершенным до консумации. — Консумации?!! Что?!! — Консумация — это… — Я знаю, что такое консумация! Мне интересно, почему ты сразу не сказал. — Я подумал, что тогда вы не согласитесь. — Спок, Боунс. — Джим приподнял вуаль (и да, на его шее неплохо смотрелся кожаный ошейник) и заговорщически подмигнул. — Роскошно выглядите. Вы не представляете, как я рад вас видеть. — Узнаешь про консумацию, будешь менее рад. — Капитан, консумация — это… — Я знаю, Спок. Ну, консумация так консумация. Мы втроем и не с таким справлялись! — Не с таким справлялись, а с таким — еще нет… — проворчал Леонард, но спорить с Джимом не стал. Действительно, втроем они выходили и не из таких передряг. А вот диадемы, юбку Спока и фату Джима нужно будет обязательно сохранить на память.