серостью реальности.

Этим утром Даня проснулся от лёгкого порыва свежего воздуха из приоткрытого окна. Солнечные лучи делали комнату светлее и просторнее. Постиранные глаженные простыни, мытые полы, нигде Даня не чувствовал себя так славно, как здесь. Но вся прелесть этого утра разбилась в дребезги - Данила снова не помнил ничего, что было вчера. Он сел на край кровати, расфокустрованный взгляд направил куда-то в пол и пытался вспомнить хоть что-то - безуспешно, сплошью в его сознании стелился белый шум. И этот белый шум наполнял уже почти половину его жизни, вторую же половину составляли пробуждения на чужой квартире. На чужой квартире, ставшей роднее своей собственной. Всепоглащающее чувство вины и отвращение к себе наполняли душу данину до пределов, но все подобные чувства тут же растворяются, хоть и оседают где-то на затворках, чтобы вновь бушевать, но уже позже, как только дверь комнаты осторожно открывается. –Дань, ты проснулся? Умывайся, завтракать иди, — Ваня стоял в дверном проёме в ожидании хоть какой-то реакции от Данилы, но тот, опустив голову, глядел в пол, просто приняв к сведению слова Вани и забыв о том, что вообще-то неплохо было бы ответить. Ваня подошёл ближе и устроился на кровати рядом – Чего ты такой весь поникший? – ничего. — Даня не хотел так холодно отвечать человеку, которому обязан почти всем, но как-то само так получалось. А Ваня, Ваня уже привык к такому отношению, он не винил Поперечного, вечно всё списывая на его зависимости. Алексеев чуть наклоняется, чтоб в глаза Дане посмотреть, в грустные и полные какой-то тягучей безысходности, окружённые синяками, блеклые глаза и эта липкая тоска быстро перескачила на карие ванины, до этого полные воодушевления и искреннего желания помочь, глаза, сразу как только взгляды их пересекаются. Любил Даня эти глаза карие, но язык любви его развязывался только с попаданием алкоголя в его организм, от чего совсем не так, как хотелось, эти слова воспринимал объект его восхищений, но каждый раз Ванюша наивно и слепо верил в "я готов с этим всем завязать, лишь бы глаза твои светились удовольствием". Красивые слова, жаль правда, что они, чёрт возьми, пустые, словно стеклянные бутылки. Алексеев кладёт свою руку поверх холодной руки Поперечного, от чего тот чуть содрогается. Любил Даня и эти руки, что водили его ночью по улице до дома, когда тот нажирался так, что еле стоял на ногах, а иногда он имитировал такое состояние, лишь бы как можно дольше быть ведомым. Дома эти руки и готовят, и стирают, но в первую очередь в любой момент приласкают и утешат. И Даня поднимает глаза, осматривая сначала руки, потом шею и задерживает взгляд на уровне губ, так и не решаясь ловить зрительный контакт. Губы эти Данила тоже любил, но любил по-другому. Терпеть не мог когда эти губы на пару с нежным голосом ему читали нравоучения или в очередной раз отказывали, но от этого любил не меньше. И Дане конечно было стыдно, что он своими выходками нередко доводил обладателя этих глаз, рук, губ и голоса до слёз. Но он же не специально, правда ведь. Это же Ваня сам решил, что он хочет его заботами окружить, его ведь никто не заставлял. Даня самостоятельный человек и сам всё может сделать и вобще сам бы хотел заботиться о Ване, просто тот совсем не давал такой возможности. –Прости, Вань –За что? –За грубый ответ. — хотя Даня предварительно извинялся ещё и за вчерашний вечер и за все-все предыдущие и все последующие, правда озвучивать не стал, Ваня сам додумает если что, у них же абсолютное понимание друг друга царит во взаимоотношениях, так ведь? –Ничего страшного. Иди кушай, еда остыть может. — и остыть может не только еда. Ваня, конечно, пока ещё не остыл, он испытывает море чуств к Дане. Но те ли это чувства? Неважно. Вытаскивать бухого в хлам Даню из баров, клубов — рутина. Такая же как стирать, убирать, готовить, да и это тоже всё для Дани. Но надежды Ваня не терял, верил, что они выберутся из этой ямы и заживут наконец счастливо. Потом. Ваня старался, как мог, видеть во всём только лучшее. К примеру вчера вечером Даня говорил "ты думаешь, я этого не понимаю?" вместо привычного уже "ничего ты не понимаешь". Это было существенным плюсом, так как заявления о том, что он якобы ничего не понимает, Ваню, мягко говоря, задевали, он то как раз всё прекрасно понимает, а такие слова просто обесценивали весь его опыт, другое дело, когда Даня говорил, что понимает всё, это давало надежду, что он хоть чуть-чуть задумается и может быть что-то сделает. А он ничего не может сделать, правда, и вряд-ли будет даже пытаться пока Ваня вокруг него крутится эдаким ангелом-хранителем, пускай порой навязчивым, но он ведь хочет только лучшего, лучшего для них обоих. Ну разве это ли не есть самая искренняя безусловная любовь?

***

–до скорого! — Поперечный стоял почти уже на пороге и собирался уже уходить –ты куда хоть? –по делам. –точно? –а ты мне не веришь? –верю-верю, иди Вот же мастер игры на чувствах этот чёрт рыжеволосый, пусть делает он это и не совсем осознанно, но что ещё можно ответить на такой вопрос. У них ведь во взаимоотношениях абсолютное доверие царит, верно? И весь оставшийся день Ваня из головы не выпускал одни и те же мысли. Хочет отвлечься - никак. Пропылесосит и без того чистый пол. А как там Даня? Окна намоет до блеска. А Даня трезв сейчас или уже нет? Перемоет всю посуду несколько раз. Да где он вобще? Устал. Устал не от домашних дел, устал от этой карусели мыслей. Решил расслабиться, ванну принять. Это была ошибка. Теперь непонятно, что давит больше: жужжание лампы, шуршание тока в проводах или стук собственного сердца отзывающийся где-то в висках. Но из всего этого списка гран-при забирают гнетущие мысли. И обычно Ваня бы спросил все его тревожащие вопросы в переписке, но сейчас совсем не хотелось. А какой смысл? Всё равно Даня не ответит никогда, да и зачем навязываться лишний раз Даня: Ванечка ¹⁸`²⁹ ты почемуне пишкшьб ¹⁸`²⁹ тееб что все равно на меняяэ ¹⁸`³⁰ ? 🥺 ¹⁸`³⁰ Ваня: Ты где хоть? ¹⁹`³⁴ Даня: О ¹⁹`⁴⁰ щас ¹⁹`⁴⁰ [Геолокация] ¹⁹`⁴¹ Ваня надевает первое более менее приличное, что ему попадается на глаза. Уходит из квартиры даже не запирая дверь. Пара светофоров, тройка поворотов и он уже у клуба, в общем как и всегда - прискакал по первому зову. А ему не хотелось сегодня как всегда. Стоило только дверь открыть как откуда-то справа слышится протяжное: "Ваааня, сюда иди" Не успевает Алексеев оглянуться, как родные руки уже тащат его куда-то вглубь заведения и усаживают на диван за столиком в самом углу. Даня ванину руку всё ещё не отпускает, держит крепко так. И вместо обычного строгого осуждающего взгляда получает такую искренне добродушную улыбку. Карие глаза горели теперь совсем не разочарованием, совсем не как всегда. –Пусти до барной стойки, Дань И Даня послушно разожмёт руку и терпеливо дождётся пока Ваня вернётся за столик, принеся с собой ещё пару бутылок и два косяка. –Этож вредно для здоровья, ты сам говорил — Даня уже пьяный пререкается на что Ваня ему в ответ просто улыбается, не хочет как-то напрягаться сейчас. Немного времени понадобилось чтоб Ваня совсем расслабился. А Даня ещё более ситуацию усугублял, без капли стыда лез целоваться, руками под футболку, а Ваня не так активно сопротивлялся, как он это делал обычно, иногда даже наоборот отвечая чем-то подобным поцелуям на косые попытки рыжего. Это Даню совсем развязывало, но его пыл был остановлен тут же –Не, заюш, не надо, не сейчас, — Ваня старался максимально мягко отказать, но Даня всё равно лицо жалобное сделал, такое, что Алексеев не мог опять отказывать –Дома. Дома так дома. Даня снова послушно отстраняется, хоть и с немного расстроенным выражением лица. А Ване не нравится, что Даня так опечалился от его отказа, он его охватил руками, нежно к себе прижал, а Даня носом уткнулся в шею его и губы данины расплылись в лисьеватой улыбке – поехали домой –поехали И плевать, что нельзя, что непринято в реальности, что неправильно в таком состоянии за руль. Но Даня попросил, значит и по-другому нельзя. Вобще казалось ничего правильного для реальности они оба за жизнь не делали совсем. Но оба уперто уверены были в том, что всё-всё делают правильно. Может правильно, правда не для этой реальности, может где-то в другом измерении принято давить на газ на перекрёстке, игнорируя красный цвет радуги светофора. Но нынешняя реальность сурово настигнет в лице большой грузовой машины. И не нужна больше реальность никакая. А её больше и нет. Совсем нет. И вроде всё случилось, так как хотелось: Даня больше не пьёт, а Ваня не навязывает свою заботу. Но не так надо было. А теперь уже никак не надо.