О силе любви и власти страха

Самый тяжёлый груз, который мы тащим — это страх. И, правильно, наверное, говорят, что страх становится источником всех земных пороков. Страх смерти всегда страшнее смерти. Ведь смерть — это неизбежность, а страх лишь продукт наших мыслей. Сильнее одиночества, в этом мире Валерка боится только себя. Остаться наедине с собой всегда было для него главной опасностью, потому что собственных мыслей он остерегался больше всего. В его холодном небьющимся сердце сидела отравляющая внутренности злоба. Нет, он не был озлоблен на мир, на людей, или на других вампиров. Он злился исключительно на слабость своего разума, которая не давала спокойно забыть обо всём, и принять настоящее, как данность. Валерка до поры до времени был уверен, что страх порождает веру в чудо. Но внутри породилась лишь огромная ненависть, пропитывая его с ног до головы желанием вздёрнуться: не мучиться самому и не мучить близких. Он давно не ощущает физической боли, и, возможно, он бы и забыл каково это — чувствовать себя живым, но внутри всё настолько щемит и саднит, что это единственное, что делает его похожим на человека. В чудо его не заставляет верить ни страх, ни смерть. Валерка держится в этом страшном и несправедливом мире за хрупкий канат из оставшихся надежд и последней капли утекающей уверенности. В этом страшном и несправедливом мире Валерка держится за Лёву Хлопова. Лёва видел в Валере что-то большее, чем просто кровопийцу. Он всегда видел его чем-то большим, нежели тот являлся. У Валерки для Лёвы самые нежные и мягкие руки, самые глубокие и добрые глаза, и самые сладкие и желанные губы. Лагунов всегда был для Лёвы самым желанным и особенным: это было видно даже по взгляду. И, наверное, Хлопов даже не скрывает, что он тоже всегда хотел значить для Валерки что-то большее. Звёзды на безоблачном чёрном небе кажутся настолько близкими сейчас, что Лёве хочется непременно дотянуться до них руками, набрать охапку, и подарить этих космических светлячков, всех до единого, одному и единственному Валерке Лагунову, чтобы он все свои самые заветные мечты исполнил, и наконец улыбнулся. Эти самые звёзды так ярко и четко отражают свой блеск в Валеркиных глазах, что смотреть на него — одно только сплошное удовольствие. Лёва это и делает: смотрит со стороны, наблюдает за чужим взглядом, прямиком в небо устремлённым, и чувствует, как внутри замирает что-то от одного лишь присутствия здесь и сейчас рядом с ним. Хлопов тянется рукой к Валериной щеке, касаясь её совсем невесомо, а тот, будто ждал этого всю жизнь, ластится к его ладони ближе, трётся носом, закрывая глаза и переплетая их пальцы. Валера целует его первый, совсем невинно и словно осторожно, словно боится навредить самому любимому и близкому человеку своей резкостью. Он держит за щёки мягко, обеими ладошками, потирая большими пальцами скулы и медленно дыша. Хлопов хватается за его спину, будто боясь отпускать, перебирает пальцами чужую футболку и чувствует, как внутри что-то отмирает. И вот им снова по тринадцать, когда первый раз Лёва узнал, какие на вкус Валеркины губы. — Валер, — с предыханием, тихо-тихо, в глаза заглядывая, — У тебя всё хорошо? — он и правда интересуется. Лёве на самом деле важно знать, что чувствует Лагунов. Как бы не казалось тому, что он одинок, именно Хлопов всегда будет тем, кто жизнь положит за своего Валерку. — С тобой всегда хорошо, Лёвушка, — так ласково, что у Лёвушки сбивается дыхание, — Всегда. — и Лагунов не лжет. Лёва правда был единственным, кто напоминал Валерке, что он в этом мире нужен. Рядом с ним у Лагунова будто заново начинало биться его ледяное сердце. И это ледяное сердце Лёвушку Хлопова почему-то очень согревало. Его рука на таком хрупком и тонком колене сейчас ощущается настолько правильно, что интимнее близости Хлопов не может себе представить. Они сталкиваются лбами, дыша одним воздухом, и хоть на пару секунд не задумываясь ни о чём. И Валерка улыбается. От его улыбки всё внутри переворачивается вверх дном: видеть его счастливые глаза рядом с собой Лагунов безмерно рад. Он готов пойти на всё, лишь бы его любимый никогда не знал печали. И это ли не значит, — что настоящее чудо существует? Что даже сейчас, спустя столько времени, они смогли найти в себе эту маленькую искорку, чтобы между ними снова разгорелся настоящий пожар. У этих двоих, кажется, что-то большее, чем любовь. Это слияние душ, высшая степень растворения друг в друге. Это самое трогательное из всего, что есть на земле. Хлопов всегда задавался вопросом, как такой отважный и стойкий вампир, с кем-то может быть настолько ласков и нежен. Но, самое главное, что этим «кем-то» и был сам Лёвушка. В какой-то степени это заставляло его чувствовать себя особенным. Он видит в нём то, чем сам не обладает — огромную силу воли и внутренний стержень. Он видит в нём огонь, благодаря которому Валера всё ещё здесь, всё ещё находит красоту в банальных звёздах и щебечущих светлячках. Лёва готов поклясться, что видит в Валере больше человечности, чем в любом, кого он когда-либо встречал за эти годы. Его душа настолько чиста и невинна, что ни одна вампирская кровь не смогла её очернить. И пусть его сердце уже давно не бьётся, Лёвиного сердца хватит для двоих. У них рука в руке — одна на двоих. Одно на двоих бесконечное чистое небо, одна на двоих жизнь и одна на двоих любовь. И в этой любви у Лёвушки всегда есть Валерка, а у Валерки — Лёвушка. Они есть друг у друга. И даже если это ненадолго, сейчас у них всё же есть время насладиться друг другом, и просто по-настоящему жить. Ощутить в груди трепещущее сердце, пылкие поцелуи по всему лицу, и простое человеческое счастье. Правильно всё-таки говорят, что страх порождает все земные пороки. Перед страхом человек бессилен — он живёт глубоко внутри каждого из нас, и вытравить его оттуда невозможно. Но есть кое-что куда более сильнее и могущественнее самого страха, в чём Валерка уверен на все сто, — это любовь. И лишь рядом с Лёвой ему удаётся почувствовать, что только сила любви каждый раз способна победить власть страха.