Прелюбодеяние

Ебал Рома в рот этот Инт и эту Америку во все щели.   Всё не так. Игра не идёт от слова совсем, часовой пояс ебаный, рабочие вопросы приходится решать по ночам, потому что в Москве утро тогда, когда им надо ложиться спать, ещё и лифты в этом отеле работают через жопу.   Нет, ну, это нужно было умудриться застрять в лифте с тем, кто только что тебя отъебал. И ладно бы в жизни, но в игре, сука, отъебал.   Каллахан залипает в телефон и кутается в свою тонкую куртку, а Рома смотрит на него, нервно дёргая ногой.   Кушнарёв не любит закрытые пространства. Не клаустрофобия, но в них ему тупо некомфортно. Особенно, если в этих закрытых пространствах он заперт с теми, кому прямо сейчас хочется выбить зубы. Или разбить нос. Или взять за длинные патлы и приложить о стенку, чтобы на ней осталась кровь и вмятина, вот вмятина обязательно, без неё никак.   Рома хлопает глазами и осознаёт, что Квин пялится на него в ответ. Вот же сука.   — What?    Голос у него ещё такой противный, блять, то ли высокий, то ли низкий, а ещё он так быстро говорит, что все звуки сливаются в один и нихуя не разберёшь. Повезло, что Рома умный и знает, как послать его нахуй на трёх языках: русском, английском и немецком. Учил в школе.   — Nothing.   Квин фыркает себе под нос и снова утыкается в телефон, что-то бесцельно тыкая, клацая и листая в нём. Какой в этом смысл, если в лифте всё равно не ловит связь — Рома не в курсе. Этих американцев вообще не поймёшь, дикие же люди.   Один только Каллахан из этих диких людей выделяется. Тем, что более дикий, чем остальные. Рома бы даже сказал, что Квин похож на него по уровню безумства и долбоебизма. Не вслух, естественно, и исключительно на русском, чтобы ни одна сука не поняла его речь.   К сожалению, сука, стоящая рядом с ним, не только дикая, но ещё и американского происхождения. А у американцев в геноме прописано — стоишь рядом с человеком, значит, нужно начать смоллтолк. Рома в рот ебал смоллтолки.   — Do you have a connection?   Кушнарёв даже не старается скрыть свой недовольный вид и то, как он закатывает глаза. Пусть смотрит, хули. Рома отлипает от стены и достаёт свой телефон, проверяя связь, а потом отрицательно мотает головой.   — Nope.   — Okay.   Говорит Квин и снова затыкается. Только уже не старается изображать бурную деятельность, а убирает телефон и руки в карманы куртки, пялясь в потолок.   Если так подумать, то сейчас — самый идеальный момент для того, чтобы спросить, а какого, собственно, хуя, между ними происходит? Какие-то высеры в пабах превратились в обоюдную ненависть, вышли за пределы игры и стали реальностью. И подъёбывали их теперь за это вообще все, а не только сокомандники и Антоха, который рассказывал, как у Квина горело с этой ситуации.   Блять, знали бы писаки с сайберспорта о том, кто и с кем застрял сейчас в лифте. Материала бы хватило на несколько дней, не меньше.   Рома делает шаг вперёд и встаёт рядом с Квином, почти плечом к плечу. Хотя, это смелое заявление, ведь Кушнарёв намного ниже ростом, так что скорее шеей на уровне плеча замирает. Квин косится на него усталым взглядом, в котором так и читается — отъебись от меня, а то получишь по зубам.   А Рому просто всё заебало, вообще всё, и совсем немного хочется ругаться. Ну, правда, самую малость. Честное дотерское.   — How you doing? — спрашивает Кушнарёв, нарушая тишину, звенящую в лифте.   Не будь у него огромной брони, которую он возвёл за долгие годы в киберспорте, то точно бы сварился в ядовитом взгляде, которым его одаривает Квин.   — Well… Not bad. We went further along the lower bracket, and you?   Сука. Безчувственная мразь, мало того, что пиздит со скоростью пулемёта, так ещё и издевается над ним, прекрасно зная, что из нижней они вылетели благодаря Гладиаторам. Каллахан пожимает плечами и в ожидании смотрит на Рому.   — Suck my dick, Quinn. No offense.   У Ромы даже глаз не дёргается. Но вот уголки рта — да. И у Квина, к удивлению, тоже. Он сначала улыбается, коротко, скромно, потом тянет губы в лягушачьей улыбке, а потом вдруг смеётся, искренне и громко. Рома хмурит брови, не понимая, почему на оскорбление, на которое раньше Квин отвечал таким же оскорблением, теперь он отвечает смехом.   Неужели отболело у мужика?   — Or maybe you?   Не, не отболело нихуя. Квин смотрит своими глазами сверху вниз, и речь сейчас не только про рост, а вообще, в целом, и Кушнарёва как к месту пригвождает. Вот же сука. Блядище. Уёбок. Какие ещё оскорбления можно придумать для человека? Такие, чтобы пообиднее было?   Рома вскидывает нос горделиво, разворачиваясь корпусом к Каллахану, и смотрит прямо, не отводя взгляд. Он не боится. Он уже ничего в этой жизни не боится, и Квина — тем более.   — Is this a suggestion or a fact?   — Solve it himself.   Решить самому? Блять, да как нехуй делать.   Рома толкает Квина в плечо, потом в грудь, когда тот разворачивается, а потом впечатывает в стенку лифта, сжимая полы куртки. Квин продолжает смотреть лениво, хоть и немного заинтересованно, но этого интереса настолько мало, что Рому это только злит. А злой Рамзес — не контролирующий себя Рамзес, это известно всем и каждому, в том числе и Квину.   — Okay. Сам так сам, ты тоже сам довыёбывался. Думаешь, мне западло? Нихуя подобного, смотри и учись, вам в финале против Спирит пригодится.   Вряд ли Каллахан понял хоть слово из этого короткого монолога, но его охуевшие глаза, которыми он смотрит на опустившегося на колени Рому, он запомнит надолго.   Чисто механические действия, знакомые Кушнарёву давно — погладить сквозь ткань, прижаться щекой, изображая ласку, кинуть взгляд вверх, закусить губу и потянуть спортивки вниз за резинку. Самое смешное, что Квин даже не пытается его остановить, ну, конечно, куда королеве опускаться до жалкого подданого, пусть разлекается челядь, конечно.   Он, блять, даже руки из карманов не достаёт, только спрашивает тихо, склонив голову:   — What are you doing?   — Sucking your dick, can’t you see?   И больше ни-ху-я. Удивительный человек, блять, просто пиздец. Рома бы даже сказал, пизданутый, хотя кто из них более пизданутый — тот, кто сосёт по первому предложению, или тот, кто принимает этот отсос, не дёрнув глазом?   Рома тянет спортивки до колен, прижимается губами к члену через ткань и невовремя вспоминает о том, что резинок у него с собой нет. Ну, как-то не планировал он трахаться в лифте, забыл. С кем не бывает? Приходится отстраниться, чтобы стянуть вниз бельё и чтобы спросить:   — Are you clean?   А в ответ получить кивок головы.   Кушнарёв на секунду думает о том, что откусит ему член. Чтоб не выёбывался.   Он сплёвывает себе на руку и прикасается к полутвёрдому члену. Осторожно тянет крайнюю плоть, оголяя головку с раскрытой уретрой, лезет прямо туда языком, и с огромным, нет, просто ебически огромным удовольствием ловит шумный вздох сверху. Кто-то из них точно ёбнулся. Только непонятно, пока, кто.   Рома приоткрывает рот пошире и мягко посасывает головку, обхватывая ствол пальцами. Член в руке набухает, твердеет и чуть увеличивается от этих действий, и не был бы его рот сейчас занят, он бы точно улыбнулся.   — Fucking hell…   Кушнарёв принимает это за одобрение, ну, а что? От Квина это почти ласка, учитывая их переписку в инсте и общение на камеру. Берёт глубже, обильно смачивая слюной член, и скользит языком вверх-вниз, собирая солоноватую смазку. Хотя бы на вкус он не такой противный, как в жизни, и на том спасибо.   Член твердеет окончательно, когда Рома пропускает в горло. Квин, на самом деле, не такой уж и большой, спокойно помещается во рту и не распирает до сдавленных хрипов и покрасневшего от недостатка кислорода лица. Помогая себе рукой, Рома проталкивает его ещё глубже, утыкается носом в лобок и сглатывает. Каллахан вновь сбито выдыхает и ударяется затылком о стену, судя по глухому звуку.   У Ромы не было цели кому-то что-то доказать, но сосёт он так, как будто Инт устраивали именно по минету, а не по доте. Было бы так в реальности, он бы всех пересосал, ну, может быть, кроме Ванька, тот шлюха похлеще, другой уровень. Квину нравится, а значит, всё заебись. Квин выгибается на встречу, толкается бёдрами в широко открытый рот и тихо выдыхает маты вперемешку со стонами. Рома всё это принимает, довольствуется этим по какой-то неизвестной даже ему самому причине, а ещё принимает сперму прямо в горло, сглатывая всё подчистую. Салфеток у него, к сожалению, тоже нет, только пачка сиг и телефон. Так бы он плюнул сперму прямо Квину на чёрные форменные штаны, чтобы остался белёсый след.   Колени хрустят, когда Рома поднимается вверх, утирая уголки губ от слюны. Он окидывает взглядом растрепавшегося Квина, который точно пока что не здесь, и отходит к панели с кнопками на другой стене лифта. Каллахан за спиной лениво заправляет член в трусы, надевая спортивки обратно, и прилизывает свои волосы, заправляя их за уши.   Кушнарёв бесцельно нажимает кнопку «вниз», чтобы хоть чем-то себя занять, и она, Боже, работает. Лифт мягко трогается с места, на экранчике мелькают цифры с номером этажа.   Пятый. Чётвёртый. Третий. Второй. Первый. Мягкий дзинь оповещает о том, что они приехали. Рома разворачивается, криво ухмыляясь, и видит такую же ухмылку в ответ.   Двери лифта открываются.   — Good luck, Ramzes. See you in pub's.   Каллахан выходит из лифта, оставляя Рому в одиночестве. Рома в своём одиночестве бесится, фыркает и нажимает кнопку седьмого этажа. Покурит в ванной, похуй.