Асфиксия для зайчика

      Большая комната в европейском стиле отличалась от остальных в здании: когда ты заходил в неё, казалось, что ты попал в другое место; атмосфера в целом ощущалась иначе, простой рядовой бы не нашел слов, чтобы описать эти чувства, простой рядовой бы просто так не попал в эту комнату — кабинет лейтенанта Цуруми. Но Усами знал, что он не прост, знал, что он особенный — лишь особенных Цуруми вызывает к себе, лишь особенных он бережет как мать своих детей.       Ритмичный треск горящих поленьев из камина нарушил стук в дверь, и не дожидаясь ответа, Усами открыл её. На кожаном стуле, повернутом спинкой к выходу, сидел сам лейтенант. Из-за такого ракурса можно было лишь увидеть, что он что-то читал, закинув ногу на ногу. — Вы меня звали, Цуруми-сан? — медленным шагом Усами подошел к креслу лейтенанта и попытался рассмотреть газетенку в его руках — больше чем на полстраницы было написано: «Шокирующие известия! Суицид всей семьи Ханадзава: что скрывал генерал с идеальной репутацией и идеальным сыном?!» — Да, Усами-кун, звал, — он повернул голову, чтобы заглянуть в изучающие текст глаза, и наклонился, чтобы убедится, что закрыта дверь — на ключ. — Вы действительно подстроили всё так, чтобы журналюги назвали это суицидом? — он усмехнулся. — Да. За тобой пришлось подтереть слишком много следов, — аккуратно сложив по линиям сгиба, Цуруми скрутил газету в трубку и ударил по ладони. — И поэтому, — быстрым движением он схватил рядового за воротник и подтянул к себе, — я тебя накажу.       Лицо Усами сразу же залилось краской, разные пошлые сценарии пронеслись у него в голове и лишь их малая часть включала в себя трубочку из газеты. Обычно, предпочитавший брать свое парень, не смог взять в руки себя — предвкушение от наказания.       Легким движением руки Цуруми потянул Усами за воротник и тот оказался на полу. С каждым ударом газеты по ладони мужчина приближался, а сходящий с ума от возбуждения Токишиге не мог контролировать свои извивающиеся пальцы. Цуруми сел на корточки и, ударив газетой в очередной раз, застыл, считывая реакцию рядового, и вставил газету в его дрожащий рот. «Соси.» Глаза не выражали никаких эмоций, из-под усов выглядывала лёгкая ухмылка, а крепкая рука с не закатанными рукавами совершала ритмичные движения вперед-назад, но когда Усами начал сам делать эти движения головой, тот резко достал газету и ударил ею по лицу парня. — Тебе нравится, Усами-кун? — он всегда протягивал «кун» в такие моменты, как бы заигрывая. — Нравится! — тот ответил на выдохе. — А как мне понравилось узнать, что Юсаку-доно сбросился с утёса, — он ещё раз ударил рядового по лицу. — Мне понравилось смотреть на его подбухшее тело, — удар по щеке! — На его разбитую о камень голову, — по другой! — Н-ну, с кем не бывает. Если с рождения сдуваются всякие пылинки, — его голос звучал с небольшими преломлениями, — то немного грязи может свести с ума. — А что ты скажешь о Коджиро-сане? Думаешь, ему понравилось то, что произошло с его сыном? — Нет, — он надул губки и нахмурил брови. — Ты думаешь, что грязь свела его с ума? — Получается, что он зря сдувал пыль.       Не смотря на удовлетворительный ответ, Усами всё равно получил по своему наглому лицу. — Ты думаешь, что мне понравилось то, что произошло с Коджиро-саном? — Да…       От очередного удара на красной, если уже не посиневшей, щеке Усами отпечатались дешевые чернила с газетенки — «Шок». — С Хиро-сан? — «ирую». — Думаешь, что я был в восторге, когда узнал, что все это сделал какой-то рядовой под моим командованием?! — «щие». — Да-да-да! — от сладостной боли рядовой бил кулаками по половицам.       Цуруми прервал радостные крики Усами, засунув тому газету в рот, как кляп, и оголил его грудь, разорвав воротник. Кончиками вытянутых от напряжения пальцев он проводил по молодой коже, соединяю родинки в созвездия, царапающие когти оставляли за собой следы, и после каждого такого следа парень извивался от приятных мурашек расползавшихся по всему телу. Горячий язык лейтенанта давил на шею, чтобы ощущать учащенное дыхание и нервное сглатывание; длинные пальцы нащупывали сонную артерию, чтобы, надавив на неё, наслаждаться обессиленным сопением. Уже сев на грудь парня, Цуруми перестал заботится о какой-либо безопасности, двумя руками он схватил его за шею и начал сдавливать. По началу Усами даже были приятны такие игры, но когда кислорода стало не хватать — он поднял взгляд: черные глаза как сама бездна глаза, а из-под маски что-то капает рядовому прямо в рот. Собирая остаток сил, он разжимает почти стальную хватку Цуруми и скидывает того с себя. — По-моему, кха, — он выплюнул бумажку, — Вы немного пере… борщили, — он сделал глубокий вдох и попытался отдышаться, но воздуха все равно как будто не хватало. — … — В ответ Цуруми молча смотрел сквозь. — Да, переборщил немного. — Ах-ха… ха… или Вы хотели, чтобы ещё кто-то покончил с собой? — Ох нет, это бы мне точно не понравилось. — Цуруми-сан, вы порвали мне рубашку… — Усами разглаживал остатки воротника, тыкал в свисающие пуговицы и аккуратно проводил пальцем по выступающим из следов когтей каплям крови. — Я думаю, что ты достаточно умен, чтобы подлатать её, — как ни в чем не бывало, он вернулся в кресло. — Цуруми-сан, а Вы… — когда парень пытался встать, у него все ещё подкашивались коленки, — не хотели бы продолжить? — Я не в настроении, Усами-кун. — П-понятно, — нервная улыбка быстро сменилась детской и искренней. — Тогда Вы не будете против, если я на это сегодня передерну? — Флаг тебе в руки, Усами-кун.       Усами ушёл, дверь захлопнулась, огонь в камине погас. Оставшийся наедине со своим одиночеством, Токуширо медленно тянет руку в карман, и, нащупав костяшки, крепко сжимает их.