heaven and hell were words to me

Ганнибал смотрит в окно на океан внизу, чистый и глубокий, голубой, как воды океана за пределами их дома. Рядом с ним мирно спит Уилл, его длинные ресницы лежат на щеке, очки вот-вот упадут с носа - Ганнибал видит его отражение в них. Уилл настоял на том, чтобы Ганнибал занял место у окна в их первом классе, а сам занял место у прохода. Его муж всегда был джентльменом, да еще и с лукавством. Достаточно, чтобы поймать Ганнибала на удочку на всю жизнь. Ганнибал согласился без лишних слов, не обращая внимания на истинную мотивацию Уилла: привычную потребность в контроле. Он бы чувствовал себя слишком зажатым в кресле у окна. А так Ганнибалу открывается прекрасный вид на океаны внизу, и, что еще важнее, вид на Уилла. Он деликатно сдвигает очки Уилла на нос, прикосновение достаточно легкое, чтобы тот не проснулся. Скорее всего, Уилл будет жаловаться на боль в шее от такого сна. То ли это прикосновение Ганнибала, то ли естественные капризы организма, но через несколько мгновений Уилл просыпается, морщась от боли в шее и беспокойно оглядываясь по сторонам. Его глаза смягчаются за стеклами очков, когда взгляд падает на Ганнибала - к этому явлению он никогда не привыкнет. Ганнибал впивается в глубину его голубых глаз, таких открытых для него, таких пылких, как никогда прежде. — Привет, — бормочет Уилл, одновременно уверенный и в то же время застенчивый. Его голос тих, он не хочет нарушать тишину самолета и мир, который установился между ними. Он наклоняется к Ганнибалу, — О чём ты думаешь? Ганнибал отвечает просто и честно. — О тебе. О Флоренции. О том, что ты будешь во Флоренции. Уилл улыбается. — Все будет совсем не так, как в прошлый раз, когда ты был здесь, — Ревность Уилла к времени, проведенному Ганнибалом в Европе с Беделией, не является секретом, даже если она постоянно не озвучивается. Чтобы успокоить его перья, все еще взъерошенные этим проступком даже после полутора лет, проведенных на Кубе, Ганнибал берет руку Уилла. Он проводит губами по ее тыльной стороне, пробегает по пальцам, затем проводит ими по новому, блестящему серебряному кольцу на четвертом пальце. — Это будет путешествие, несравнимое даже с тем, что я провел здесь в юности, любовь моя, — обещает он, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с Уиллом. — Это я хорошо знаю. Ворчливое выражение лица Уилла смягчается в улыбку. — Я хотел бы дать тебе только самое лучшее для нашего медового месяца. Медовый месяц. Это слово Ганнибал обдумывал много раз на протяжении своей жизни, всегда представляя его как нечто далекое. Ганнибал никогда не думал, что у него может быть что-то настолько обычное. Он никогда не думал, что найдется кто-то, с кем он захочет провести свою жизнь, кто увидит, поймет и примет его. И хотя ждать пришлось долго, очень долго, его пара нашлась, такой невероятно идеальный мужчина, что Ганнибал до сих пор иногда сомневается, существует ли он на самом деле. Почти месяц они с Уиллом будут вместе повторять шаги прошлого Ганнибала. Наконец-то у них есть время, и Ганнибал может показать ему Флоренцию без помех. — Я не могу выразить тебе свою благодарность за то, что ты все это устроил. Я был очень удивлен. — Я знаю, —Уилл все еще самодоволен тем, как ему это удалось. Он вручил Ганнибалу конверт с билетами на самолет в ночь их тихой свадьбы, которая прошла в частном порядке недалеко от их дома в Гаване. Ганнибал не мог поверить своим глазам. Он до сих пор не может отогнать от себя мысли о том, что Уилл будет рядом с ним во Флоренции, счастливый и женатый на нем. Он высвобождает слова из горла и говорит: — Я думал о том, куда тебя отвезти. О том, что мы будем делать. Что ты увидишь. — И что ты приготовишь для меня, — Уилл на мгновение опускает голову на плечо Ганнибала, вздыхает, смотрит на него. В его глазах – звезды, которые Ганнибал безнадежно отражает. — Полагаю, ты не позволишь нам поесть в настоящей итальянской пиццерии? Ганнибал хмыкает. — Меня можно убедить. Рестораны в Италии намного лучше, чем большинство заведений, с которыми я встречался в Америке. Как бы ни радовался Уилл перспективе пообедать, он обижается на оценку Ганнибала. — Это грубое обобщение. Ганнибал решительно отворачивается к окну. — Боюсь, я посинею, если буду спорить с тобой по этому вопросу, Уилл. Уилл усмехается. Они приземляются. Улицы встречают Ганнибала с распростертыми объятиями, окружая его веселыми воспоминаниями. Вскоре они прибывают в квартиру, которую забронировал для них Уилл - его умный мужчина предусмотрел все, чтобы Ганнибалу не пришлось заботиться об этом. Квартира просторная, с высокими потолками, широкими окнами, выходящими на улицу, и со вкусом подобранным золотым декором. Они, конечно, напомнили Ганнибалу о том месте, которое он делил с Беделией, но в них гораздо больше уюта и тепла. Кроме того, здесь есть большая и полностью оборудованная кухня. И это не говоря уже о спальне - не что иное, как дворец. Конечно, в Гаване у них есть красивая и просторная спальня с открытым балконом на улицу и занавесками, скрывающими их ночные деяния от посторонних глаз, но это... — О, Уилл, — шепчет Ганнибал, глядя на круглую кровать с золотыми простынями, на окно, выходящее на флорентийскую улицу, заглядывая в ванную, которая больше, чем вся гостиная Уилла в Вульф Трэпе Уилл втаскивает их багаж в двери, настояв на том, чтобы занести все в дом самому. Ганнибал бродит по остальным комнатам, пока его супруг не присоединяется к нему. Перенеся на время багаж в спальню, Уилл загоняет его в угол на кухне и обхватывает Ганнибала за талию. — Доволен? Ганнибал улыбается. Он совершенно очарован, и ему остается только еще сильнее сжаться в объятиях Уилла. — Квартира меня вполне удовлетворяет. Уилл наклоняет голову. — Я не это имел в виду, и ты это знаешь. — Я никогда не смогу не испытывать чувство упоения в твоем обществе, дорогой. Я счастлив. Уилл горько улыбается, молча отвергая эту ложь. Если бы это было правдой, их путь был бы гораздо более гладким. Можно утверждать, что Уилл всегда был проблемой, мешающей их успеху, но если бы Ганнибал выбрал более прямую дорогу к цели, не было бы необходимости принимать трудные решения. Они оба виноваты в том, что путь сюда был долгим и мучительным. Уилл добродушно вздыхает и отпускает его. Он жестом показывает на кухню. — Не сходи с ума, а? Это наша первая ночь здесь. — Это как раз тот случай, когда нужно праздновать. Первая ночь нашего медового месяца. — Ну, мы все равно можем не торопиться и отдохнуть. Тебе не обязательно готовить пять блюд просто так. — Это никогда не будет просто так, Уилл, — говорит Ганнибал, — но уверяю тебя, я не стану перетруждать себя во имя рутины. Тем не менее Ганнибал соглашается. Нетрудно потакать просьбе Уилла о настоящем итальянском ресторане, когда он смотрит на Ганнибала таким взглядом, что Ганнибал поневоле прогибается, чтобы выполнить просьбу. Все, что захочет Уилл, все, что угодно, когда он одаривает Ганнибала этой маленькой ухмылкой и взглядом. Ресторан также позволяет быстрее добраться до квартиры, где Уилл полностью окружает Ганнибала. Конечно, у них была настоящая, насыщенная брачная ночь. Но это не значит, что они не будут повторять ее при каждом удобном случае. Они ломают новую золотую кровать - величественную вещь, которая заставляет Ганнибала выкрикивать имя Уилла. Уилл знает, что ему нравятся все тонкости роскоши, и нет ничего роскошнее, чем иметь Уилла здесь, над собой, прекрасного и смертоносного, как греческий бог, в городе, который так дорог сердцу Ганнибала. — Мой муж, — называет он Уилла не менее десяти раз, чтобы услышать эти слова на собственных губах и увидеть, как глаза Уилла темнеют от чего-то - от одержимости, может быть, или просто от неверия. Это жаркая ночь, первая из многих, оставляющая Ганнибала совершенно удовлетворенным. Засыпая в объятиях Уилла, он видит, как темные локоны рассыпаются по лбу его возлюбленного, а серебряная лента выделяется на золотых простынях. Утром Ганнибал просыпается первым, по-прежнему заключенный в теплые объятия единственного мужчины, которого он когда-либо любил. Тот еще спит, но просыпается, когда Ганнибал протягивает руку, чтобы погладить его по волосам. Уилл по утрам - настоящее зрелище. Утренний солнечный свет Флоренции захватывает дух и без участия Уилла. Уилл медленно улыбается, в его глазах голый восторг, настолько пьянящий, что у Ганнибала перехватывает дыхание. — Доброе утро. Ганнибал улыбается ему. — Доброе утро, мой муж. Улыбка Уилла расширяется. —Тебе когда-нибудь надоест это говорить? — Искренне надеюсь, что нет. Уилл вздыхает и целует Ганнибала в лоб. — Иди спать. Еще рано, и тебе определенно нужен отдых после прошлой ночи, — Он сползает с кровати. Рука Ганнибала тянется к нему под одеялом. Как обычно бывает, когда он устал, он произносит густо: — Куда ты пойдешь? Уилл улыбается ему забавной и усталой улыбкой, натягивая одежду. — Исследовать. Ганнибал борется с чувством страха перед перспективой того, что Уилл отправится куда-то без него в новой обстановке – в нем всегда будет жить страх, что Уилл сбежит от него, как только Ганнибал упустит его из виду. В Гаване этот страх удалось развеять, но не здесь. Флоренция, место, где он должен чувствовать себя счастливее и безопаснее всего. Уилл хмыкает, вероятно, прочитав мысли Ганнибала. Он всегда умел это делать, как с даром эмпатии, так и без него. — Не волнуйся, я просто собираюсь посмотреть район. Возможно, заглянуть на местные рынки, посмотреть, не найду ли я кого-нибудь грубого. А потом вернусь. Вот и все. Ганнибал вдруг почувствовал себя дураком, особенно когда задумался о последнем пункте повестки дня Уилла. Глупо было думать, что они расстанутся здесь, в медовый месяц во Флоренции, после полутора лет, проведенных вместе в Гаване. И все же Ганнибал понимает, что, скорее всего, он никогда не перестанет бояться, что проснется в одиночестве. Те несколько раз, когда он просыпался и не замечал записку на подушке Уилла или запах кофе, доносящийся до него, были ужасны. Вернувшись к себе, он прочищает горло и говорит: — Настанет время, когда ты сможешь выходить, когда захочешь, не чувствуя необходимости сообщать мне о своем местонахождении. Уилл слегка улыбается. — Я знаю, — он берет одну связку ключей с крючка на стене, целует Ганнибала в щеку и уходит. Ганнибал остается лежать в постели с болью в душе. Все предыдущие годы он только об этом и мечтал, надеялся, что когда-нибудь это сбудется. Теперь же, когда он обладает ею в полной мере, порой он не знает, что с ней делать - и что делать с самим собой. Последние несколько дней прошли в вихре путешествий и неожиданностей, так что у Ганнибала почти не было возможности отдышаться, но теперь, когда он освоился и у него появилось время, он знает, что должен сделать что-то, чтобы отблагодарить своего мужа. Ганнибал не привык к тому, чтобы быть должником из-за подарков, не привык к благодарностям. Он привык преподносить грандиозные подарки и милостиво принимать благодарности - будь то ужин или хорошо спланированное предложение, вырезанное в груди мужчины, украшенное цветами и залитое кровью. Уилл не считал бы это долгом, он считал бы это просто подарком, но Ганнибал всегда вел счет именно так. Он всегда был склонен к романтике. Уилл заплакал, когда обнаружил это тело, разложенное для него на обеденном столе, нарушив их обычное правило - не есть в столовой, пока не будет приготовлена еда. Ганнибал ждал на кухне с кольцом - прекрасной вещью с сапфирами, голубыми, как глаза его возлюбленного, и рубинами, красными, как их сердца, их жизненная сила, то, что питает их и объединяет. Как бы Ганнибалу ни было неприятно признавать это, он знает, что Уилл отчаянно хочет испытать некоторые заграничные ощущения, о которых он всегда слышал. Ведь в прошлый раз, когда он был в Италии, у него было не так много шансов. Ганнибал говорил серьезно, когда говорил, что его можно убедить сделать что угодно. Единственным убеждением, в котором он действительно нуждался, была радость на лице Уилла от перспективы выйти в свет. Ганнибал упивался его радостью, как амброзией. Пойду поищу кого-нибудь грубого. Ганнибал его не заслуживает. После возвращения Уилла, и после того как Ганнибал купил им продукты и приготовил завтрак, Уилл заявляет, что они должны пойти прогуляться. Район, в котором они остановились, не знаком Ганнибалу близко, и прошло уже несколько десятилетий с тех пор, как он впервые оказался здесь, так что для Ганнибала он тоже будет новым. Уилл берет его за руку, пока они идут по освещенным солнцем улицам, отчего в груди Ганнибала порхают бабочки. Он оглядывается на влюбленных на улицах, держащихся за руки, с любопытной улыбкой на лице. — Мы почти нормальная пара. Желание проанализировать ситуацию тянет Ганнибала к себе, и он больше не может его игнорировать, так как до сих пор все время их путешествия на этой неделе это желание было загнано в угол. — Тебе нравится идея быть нормальным, Уилл? Уилл наклоняет голову и улыбается. Они всегда использовали свои разговоры, даже после того, как они провели их в кабинете Ганнибала, в давно забытом месте. Ганнибал и Уилл из Флоренции, супружеская пара, проводящая медовый месяц, - это два новых человека, полностью переродившихся. Уилл говорит медленно, как всегда. — Разве это не подходит всем? Не хотеть, чтобы на тебя смотрели как на урода. Быть принятым. Не чувствовать, что ты должен прятаться или меняться. Иметь нормальные отношения. Вписываться в общество. Ганнибал вспоминает, как сказала Марго, что он гораздо более странный, чем она. “Я уже давно не дорожу мнением окружающих.” — Мм, я бы так не сказал, — Уилл смотрит на него из-под ресниц, золотистое сияние улицы завораживает его. — Наверное, мне нравится данная идея, но я понимаю, что-то, что между нами, вряд ли было и будет нормальным. — И ты бы этого не изменил. Уилл снова улыбается и сжимает руку Ганнибала. — Нет. Я бы ничего не изменил в нашей жизни. Ганнибалу становится теплее от мысли о первом убийстве во Флоренции и о том, как они будут вместе, когда это произойдет. Они здесь всего второй день. Это их первое убийство в качестве супружеской пары. Это должен быть кто-то подходящий. Кто-то, кто впишется в поэтические идеалы Ганнибала о его браке с Уиллом. Брак с Уиллом. Он до сих пор не может в это поверить. Ганнибал никогда не делал ничего нерешительно, но сейчас он секунду раздумывает, прежде чем потянуться к голове Уилла, чтобы обнять, поцеловать его. Ему все равно, что они на публике и не то , что они не хотят привлекать внимание, а это нарушает одно из их негласных правил. Это их медовый месяц во Флоренции, и время ничуть не ослабило любовь Ганнибала к этому человеку, и поэтому Ганнибал собирается целовать своего мужа столько, сколько ему захочется. Даже на публике. Как только Ганнибал отстраняется, насытив голодного монстра в своей груди, отчаянно нуждающегося в любви Уилла, Уилл оказывается рядом. Он смотрит на него, широко раскрыв глаза и раздвинув губы, и так обнаженно, болезненно влюблен, что у Ганнибала сжимается грудь. Он улыбается Ганнибалу со смесью гордости и нежности, сжимает его руку, и узел в груди Ганнибала ослабевает. Слова слетают с его губ прежде, чем он успевает их обдумать. — Я бы хотел сводить тебя в картинную галерею, Уилл, — Это была фантазия, которую он культивировал в течение многих лет: две его любимые вещи в его любимом месте. Это было до того, как он понял, что любое место может стать его любимым, пока там находится Уилл. Уилл улыбается. — Я думал, сколько времени пройдет, прежде чем ты спросишь. Начнем с Уффици? В груди Ганнибала потеплело. — Конечно. Уилл ухмыляется. — Веди. С такими взглядами и заявлениями Уилл заставляет его чувствовать себя молодым и бодрым, как он думал, давно в прошлом. Ганнибал бродит по залам галереи с Уиллом рядом, он женат на нем, он здесь на всю жизнь, они проводят медовый месяц во Флоренции. Ганнибал живет поистине счастливой жизнью. Уилл задерживается у стены, засунув руки в карманы в ожидании Ганнибала, и желание схватить его становится непреодолимым. — Прошу, присядь вот здесь, — Ганнибал жестом указывает на скамью в центре комнаты, так напоминающую то место, где они встретились все это время назад после горького расставания. Уилл делает это без протеста, — Спасибо. Именно так.. Уилл улыбается и устраивается поудобнее, уже понимая, что, если Ганнибал решил, что его будут рисовать, от этого никуда не деться. — Нам не обязательно было приходить в картинную галерею, чтобы ты нарисовал меня, Ганнибал — Такое место дает вдохновение, — Ганнибал смотрит на него из-под ресниц, — не то чтобы ты не обеспечивал ее всегда, любовь моя. Еще одна снисходительная улыбка. Карандаш Ганнибала движется по бумаге так быстро, как только он может, зная, как быстро Уилл начинает нервничать. Ганнибал мог бы легко нарисовать Уилла и без него, мог бы набросать эту комнату по памяти. Но ничто не сравнится с реальностью, — Спасибо. Ты восхитителен, мой дорогой. Во время прогулки домой Уилл продолжает оставаться восхитительным, бродя перед водоемами, повернувшись спиной к Ганнибалу, прекрасному и захватывающему дух в свете. Через некоторое время Уилл замечает, что Ганнибал больше не идет прямо за ним, и, обернувшись, обнаруживает, что муж смотрит на него. Уилла бросает взгляд на Ганнибала, и его губы подрагивают. — Могу я попросить тебя остановиться, Уилл? Глаза Уилла темнеют, но он послушно подчиняется. Ганнибал задается вопросом, не думают ли они об одном и том же - о встрече Беллы и Джека перед водой вот так, в такое далекое и давнее время, что кажется, будто это было целую жизнь назад. Юные влюбленные встретились перед будущим, которое бесконечно маячило перед ними, наивные до боли, которую им предстояло пережить. Ганнибал и Уилл никогда не были такими - возможно, в другой жизни, - но на мгновение Ганнибал позволяет себе представить это. Когда Ганнибал снова поднимает взгляд к лицу Уилла, в его темно-синих глазах нет ничего, кроме сияния любви. Когда-то он думал, что никогда не увидит такого взгляда в этих глазах, что никогда не позволит себе заглянуть в лицо этого человека. Но и это время давно прошло. Это было тогда, а это происходит сейчас. Сейчас – серебряное обручальное кольцо на его пальце и следы, оставленные на спине Уилла когтистыми руками Ганнибала. — Как глупо с моей стороны было полагать, что ты не кто иной, как Бог, которому я поклоняюсь, — шепчет Ганнибал, снова не заботясь о том, что они на людях. Уилл улыбается. — Ты милый, дорогой. Кажется, когда я в свете, это воздействует на тебя. — Ты всегда воздействуешь на меня, — Ганнибал подходит к нему. Лесть Ганнибала всегда была величественной и красивой, но Уиллу всегда было трудно в нее поверить. Ганнибал знает об этом и в основном смирился, но Уилл точно знает важные вещи, например, что чувствует Ганнибал, наблюдая, как он купается в крови их ягнят, что он чувствует, когда Ганнибал расстилается под ним с обожанием в глазах, чтобы видел только Уилл. Большие вещи уже давно не являются проблемой. А вот с мелочами, с этой поэзией, которую Ганнибал любит читать, Уиллу часто бывает трудно разобраться. Возможно, в один прекрасный день Ганнибал поможет ему понять это.

—

Уилл сидит у балкона в гостиной, потягивает виски и смотрит на просторы флорентийских улиц. Ганнибал несколько мгновений любуется видом, а затем ставит рядом с ним тарелку - разделочную доску с мясом, сырами, нарезанным домашним хлебом и шоколадом. Уилл удивленно поднимает бровь, поворачиваясь лицом к тому, кто принес эту закуску, и поправляет рубашку таким соблазнительным образом, что у Ганнибала перехватывает дыхание. — Спасибо — Пожалуйста, — Ганнибал проводит рукой по плечу Уилла и смотрит, как тот ест. Даже когда они ужинают вместе, Ганнибал наблюдает за тем, как он ест. Уилл говорит, что раньше думал, что так поступает со всеми, что он не особенный, но он ошибался. Ганнибал наслаждается тем, что наблюдает за ним. Здесь глаза Уилла закрыты, и он смакует кусочек во рту с тем благоговением, на которое рассчитывал Ганнибал. Уилл выглядит... хищным. Он - звезда жизни Ганнибала, дающая ему всю необходимую пищу. Он отбрасывает эту мысль. Для этого будет время позже. А пока рука Ганнибала проводит успокаивающие круги по плечу Уилла, напоминая ему, что Уилл перед ним живой и настоящий. Временами это все еще в новинку, но Ганнибал никогда не мог по-настоящему забыть о его присутствии. Даже когда его нет в комнате, Уилл постоянно присутствует в его мыслях, сейчас, раньше и всегда. Уилл никогда не беспокоится о том, что Ганнибал ему наскучит. Слова срываются с его губ. — Потанцуй со мной, любимый. Уилл по-волчьи ухмыляется, проглотив полный рот. — А, значит, это был твой план? Я так и знал. Ганнибал обиженно отступает назад. Все, через что они прошли, и он обижается на мысль о том, что он может кормить Уилла с какой-то целью. —Никаких планов. Просто дополнительный вопрос. Мне всегда приятно приносить тебе еду. Накормить тебя. Видеть, что ты сыт, и знать, что это дело моих рук. Не удержавшись, Ганнибал целует его в макушку. Уилл улыбается, и на его щеках появляется румянец. Ганнибал чувствует, как теплеют его собственные щеки, доведенные до такой банальной реакции всего лишь видом мужа, которого заметно задело нечто столь обычное. Он продолжает: —Так совпало, что мой муж настолько завораживает в этом свете, что я жажду его прикосновений, хочу, чтобы он танцевал со мной. Уилл улыбается, услышав, как он бесстыдно, с ликованием в голосе Ганнибала называет его мужем. — Полагаю, ты уже установил и выбрал пластинку? — Конечно, —Ганнибал протягивает руку, — доставь мне величайшее удовольствие, которое я когда-либо знал. Уилл снова улыбается. От этого зрелища Ганнибалу захотелось наесться до отвала. — Со мной ты познал наслаждение лучше, чем танец, Ганнибал. Я точно знаю, что прошлой ночью ты это сделал. — Каждый миг с тобой - это удовольствие, мой дорогой. Уилл улыбается и поднимается на ноги, занимая позицию на открытом полу их флорентийской квартиры. — Боже, как ты ласков сегодня вечером. — Мысли и желания есть всегда, — спокойно отвечает Ганнибал и идет включать музыку, — Вопрос лишь в том, насколько хорошо я сдерживаю эти мысли и порывы. Благодаря такому простому и обнаженному обожанию все их отношения звучат так легко, словно им не нужно было проходить через годы боли, чтобы добраться до этого момента. То, что они чувствуют друг к другу, может быть таким простым. Ганнибал возвращается и выпрямляется, грациозно переходя в первую позицию. — Готов? — плавно спрашивает он, протягивая руки, ладони, тело в полной мольбе к Уиллу. Подтекст всегда присутствует, несмотря ни на что. Уилл улыбается, когда начинается музыка. Это песня их первого танца, "Четыре времени года" Вивальди. Ганнибал позволяет ему вести вальс, каждый шаг Уилла исполняется с изяществом и совершенством. Ганнибал старается быть способным на меньшее, но так часто Уилл ставит его в глупое положение. В музыке наступает затишье, а может быть, просто танец затихает, потому что Ганнибала осеняет одна мысль. Уилл, должно быть, видит это - выражение его лица, когда он хочет сказать что-то важное, но с трудом пытается выразить это словами, достаточно точными, чтобы охватить то, что он чувствует. Уилл так терпеливо ждет, позволяя ногам взять верх над своим подсознанием, пока Ганнибал работает над этим. — Я.. — Ганнибал впервые за долгое время потерял дар речи. Он и забыл, что такое возможно. Уилл сжимает плечо Ганнибала, очевидно, желая проверить, сможет ли он вытянуть это безмолвие дальше. Ганнибал запинается в словах - еще одна редкость. — В молодости я и мечтать не мог о таком дне. Найти человека, который понимает меня, который любит меня таким, какой я есть... который настолько особенный, что позволяет мне видеть себя. Не знаю, каким благом я угодил судьбе, чтобы убедить ее впустить тебя в мою жизнь, но я проведу остаток времени, благодаря ее за это. И тебя, конечно же. Улыбка растягивает лицо Уилла, великолепное. Еще одна долгая, нежная ласка, и он говорит: — Я весь твой, дорогой. Я твой на всю жизнь. Песня заканчивается, и Уилл нежно целует его еще раз, прежде чем отпустить. — Сегодня вечером я приглашаю тебя на свидание. Надень что-нибудь темное. Встретимся здесь вечером, но сначала мне нужно кое-что подготовить. Ганнибал подумывает о том, чтобы надеть свой белый костюм в полоску, просто чтобы позлить Уилла, но совет, похоже, исходит от искреннего человека, а не от дразнящего и бессмысленного требования. Кажется, что это сделано из соображений практичности. Ганнибал повинуется, любопытство разгорается при мысли о том, что приготовил для них муж. Как только наступает вечер, Ганнибал предстает перед Уиллом, одетый во все черное. Его грудь наполнена нервным предвкушением. Уилл слегка улыбается, когда видит, что Ганнибал одет в свой собственный темный костюм. Он величественный, облегающий фигуру настолько, что Ганнибалу хочется провести зубами по каждому шву, по каждому краю. — Хорошо. Он наблюдает, как комплимент согревает Ганнибала до самых пальцев ног. Он выпрямляется, и теплый румянец пробегает по его скулам. Уилл жадно, жадно впивается в него глазами. Он никогда не сможет насытиться этим мужчиной. Когда они выходят на улицу, их руки скрещиваются. — Я думал о том, что это может быть. Уилл улыбается. Ганнибал чувствует себя таким же ошеломленным, как и Уилл. — Какие у тебя есть предположения? — Я бы предпочел подождать и узнать. — Нет, ты просто не хочешь думать о том, что можешь ошибаться. Ганнибал не удостаивает его ответом. После небольшой прогулки, когда ночной воздух прохладно и успокаивающе касается их кожи, Уилл объявляет: — Мы пришли. Губы Ганнибала раздвигаются. Он чувствует себя диким, необузданным, развратным, как в ту ночь, когда они убили Красного Дракона. Он теряет дар речи. — Уилл... о, Уилл, мой прекрасный, замечательный Уилл, — Ганнибал прижимает его к себе и гладит по затылку, прижимаясь поцелуем к его щеке, а затем покрывает поцелуями все его лицо. — Ты навсегда останешься великолепным. Уилл улыбается. — Я уже не мальчик, Ганнибал. — Может, и нет, но ты мой. — Ну, если я твой, то и ты мой, — Уилл протягивает ему нож, и по его лицу пробегает ухмылка. Блеск ножа. Точный удар. Кровь. Билеты в оперу. — Настоящая итальянская опера, — говорит Уилл с той самой заманчивой ухмылкой, которая завораживает Ганнибала, — Даже я в восторге от этого. Поэтому я и сказал надеть темное, чтобы не было видно беспорядка. У нас нет времени переодеваться. Ганнибал бросает на него обиженный взгляд. — Я никогда не бываю грязным. — Конечно, нет. Уилл не ценит оперу, по крайней мере, не так, как Ганнибал. Но Ганнибал знает, что ему нравится наблюдать за его лицом. Муж сидит рядом с ним в оперном кресле, воспоминания окутывают его, и глаза Ганнибала закрываются. Музыка поглощает его, обволакивая так же полно и всеобъемлюще, как любовь Уилла. Песня достигает крещендо. По щеке Ганнибала скатывается одинокая слеза. Под аплодисменты Ганнибал собирается с силами. Уилл восторженно смотрит на него, когда он поворачивается. — Раньше я думал, что нет более прекрасного удовольствия, чем эта музыка, — пробормотал Ганнибал, — но это было до тебя. Уилл улыбается. Разум Ганнибала не часто умолкает, но при звуках его голоса он затихает. Буря в центре, направляющая сила мира Ганнибала, бог, если можно сказать, что он верит в такие вещи. Когда они возвращаются домой, воздух заряжен - в хорошем смысле этого слова. Они вешают пальто и куртки, и тут же их ждет поцелуй - слишком идеальный, чтобы быть правдой, слишком обычный и простой для такой жизни, как у них. Уилл накрывает лицо Ганнибала рукой. — Ганнибал, — мягко прерывает его Уилл, — позволь мне заняться с тобой любовью. При этих словах Ганнибал вздрагивает. Уилл редко использовал эти слова, чтобы описать танец искусной страсти, которым они обмениваются в качестве прелюдии и преддверия к тому, что происходит в их постели. Уилл, при всех его достоинствах, может быть более грубым, чем Ганнибал предпочитает. Мысли Ганнибала, как и его сердце и кровь, бешено колотятся, гадая, каким путем поведет их Уилл сегодня вечером. Будет ли он милым и мягким или грубым и жестким? Будет ли он нежным богом милосердия Ганнибала или его ангелом разрушения, силой, обрушивающей ад на его руки? Уилл должен уметь определять, что Ганнибал думает громко - его муж мудр. Взгляд его глаз становится знающим, светлым от понимания. У Ганнибала сводит желудок. — Уилл, — произносит он, раздвигая губы. Он не уверен, что хочет сказать, но это имя непроизвольно слетает с его губ., — Уилл, я... — Шшш. Просто помолчи, — говорит Уилл, проводя большим пальцем по его щеке. — Просто позволь мне позаботиться о тебе. Позволь мне сделать эту ночь идеальной, чтобы компенсировать все те ночи, когда меня не было здесь в первый раз К черту первый раз. Мысль об этом так далека, что Ганнибал почти не вспоминает о ней. Как он мог, когда Уилл был здесь и смотрел на него вот так? Как будто Ганнибал может быть для него такими же звездами и вселенной, как Уилл? Сегодня вечером Уилл нарядился для него, принес поросенка и билеты в оперу. Он забронировал эту квартиру. Он относился к медовому месяцу так, будто это день рождения Ганнибала. Надо быть безмерно жадным, чтобы жаловаться на такое. Ганнибал с любовью и тоской смотрит ему в глаза. Голубые лужи так глубоки, что в них можно захлебнуться, и он захлебывается. С тех пор как мы познакомились, я только и делаю, что поддаюсь тебе. Это не раз становилось причиной моей гибели, да и твоей тоже. Ты слишком соблазнительна для своего собственного блага. Уилл ухмыляется, ставя под сомнение эти слова, но крепче обхватывает Ганнибала за талию. — Тогда позволь мне соблазнить тебя вот этим. Будь со мной, здесь. Нигде больше. Ганнибал едва заметно улыбается. — Куда мне еще идти? Уилл усмехается и целует его. Этот человек должен быть дураком, если думает, что Ганнибал способен думать о чем-либо, когда они целуются. Ганнибалу хочется написать ему что-нибудь, какую-нибудь поэзию, чтобы сформулировать это, великий простор всего и ничего, который прорывается за его веками, когда их губы соприкасаются. Ганнибал никогда раньше не ценил поцелуи, не так, как с Уиллом. До Уилла он всегда был средством достижения цели, этапом в процессе соблазнения кого-то по какой-то причине. Он был хорош в этом, как и во всем остальном, но не получал от этого удовольствия. Теперь все совсем по-другому. Уилл переносит их в спальню, поднимает его на новые высоты, впечатляющие уровни мастерства и умопомрачительные уровни похоти, от которых Ганнибал каждый раз задыхается. — Уилл, мой дорогой, мой муж, ты должен знать, как я тебя люблю... — Шшш, — пробормотал Уилл, — Я знаю Ганнибал окутан тысячей маленьких смертей, вечностью на небесах, когда он плывет сквозь облака, заключенный в объятия Уилла. Уилл рядом, чтобы направлять его, как Северная звезда - как это было всегда. Ганнибал часто бывает разговорчив после того, как они занимаются любовью, ему необходимо показать Уиллу, что он чувствует. — Как будто я всю жизнь видел черно-белое, с редкими вспышками цвета, до, но не после смерти сестры, — шепчет Ганнибал в мягкость прохладной ночи, освещенной костром, — а потом я встретил тебя, и цвет наконец вспыхнул перед моими глазами. С тех пор, любовь моя, ты раскрашиваешь мир. Уилл улыбается. Она мягкая и обнаженная в его сиянии после оргазма, и какое это сияние. Он всегда сияет, но после того, как он обрел освобождение благодаря телу Ганнибала, он становится чем-то поистине особенным. Красота, которую Ганнибал всегда не сможет передать из-за ее масштабов. — Я был так хорош? — Ты всегда меняешь жизнь, когда мы лежим вместе, Уилл, — говорит Ганнибал. Уилл качает головой. — Так вы обращаетесь со всеми своими пациентами? Ганнибал понимает и нейтрализует попытки Уилла проявить легкомыслие, потому что на каком-то уровне интенсивность привязанности Ганнибала все еще затрагивает его. Он признался, что его охватило неверие, мысль о том, что никто и никогда не сможет любить так сильно, как Ганнибал утверждает, что любит Уилла. Ганнибал сказал бы то же самое и раньше. Это постоянное понятие "раньше". "Ты единственный для меня. — Любовь всей моей жизни. В мире нет большего сокровища, чем называть тебя своим. Улыбка Уилла становится такой широкой, что он отворачивается, чтобы спрятать ее, а на его щеках расцветает красивый румянец.Его локоны падают на глаза, и он откидывает голову назад, чтобы стряхнуть их. Ганнибал поддается искушению и целует его в то место, где его челюсть сходится с шеей. Ганнибал, как всегда, бесстыден, несмотря на то, что Уилл отстраняется. Он прижимается к Уиллу и шепчет ему на ухо: — Я буду любить тебя до скончания веков, через смерть и после нее. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я буду дорожить этим опытом. Ты сделал мне невероятный подарок, Уилл. — Флоренция? — Уилл обхватывает Ганнибала за плечи, радуясь передышке от откровенности. — Это был такой же подарок для меня, как и для тебя. Я хотел увидеть Флоренцию твоими глазами, услышать твой голос, описывающий ее. С тех пор как я впервые оказался здесь с тобой. Ганнибал старается не испытывать сожалений, но это... это может быть одним из них. И все же он рад, что сюрприз не был испорчен, что Уилл впервые познакомился с Флоренцией Ганнибала именно сейчас, когда они счастливы вместе в своей реинкарнации. Их новая жизнь. Жизни, в которой вся боль прежней осталась позади, не оставив ничего, кроме обручальных колец и чужой крови. — Ты говоришь, что увидел цвет из-за меня, — говорит Уилл, возвращая Ганнибала в настоящее, единственное мгновение, которое имеет значение. — Я говорю, что этот город для меня - это... ты. Я никогда не мог разделить эти два понятия в своем сознании. Я не могу ходить по этим улицам без тебя. Ты можешь возразить, что это относится ко многим местам и вещам, но давай пока оставим Флоренцию. Твое эго и так погладят. Ганнибал утыкается носом в шею Уилла и вздыхает в полном удовлетворении, позволяя глубинам его любви захлестнуть его теплой волной. — Это эго или просто атрибуты влюбленного мужчины? Уилл хихикает. Ганнибал чувствует его прикосновение к себе со стороны Уилла. — Спи, милый. Это имя не уступает теплому одеялу, окутывая Ганнибала истинной любовью Уилла. Он дрейфует, веря в то, что больше никогда не обнаружит нежданного насилия в руках, которые крепко держат его. Он верит, что утром сможет показать Уиллу Флоренцию, как мечтал все эти одинокие ночи.