Пробуждение после пятисот лет сна

Душ уже давно перестал работать, а Чиль Ён Са всё ещё продолжал стоять, уткнувшись лбом в кафельную стенку. Прохладные квадраты немного остужали горячую голову. Пар в кабине не давал замёрзнуть, и подчинившись тёплой атмосфере, он не спешил покидать безопасную территорию. Мысли, которые весь день атаковали уставший мозг, по прежнему не хотели оставлять его. Ён Са никогда не был малодушным. Ни бесконечный поток душ умерших людей, который ему приходилось сопровождать в загробный мир день за днём, ни опасная охота на Нечистых и злых духов, ни даже своевольный начальник, не могли вывести его из равновесия так, как это делал Кым Сон. И казалось бы, сложная миссия длинной почти в четверть века, позади, также, как годы насилия и эмоционального отчуждения. Больше у них нет общих дел. Сан и Ын Дже живы, Хван пойман и изолирован, Яма укрепил свои позиции в мире мёртвых, сам Ён Са вернулся к своим прямым обязанностям и больше не был ответственен делиться энергией ян. Более того, он узнал всё, что хотел и разобрался почти со всеми тревожащими вопросами. А перестать думать о Кым Соне так и не смог. Стоило хоть ненадолго расслабиться и прикрыть глаза, как на обратной стороне век, словно выжженный, появлялся золотой взгляд, обрамлённый густыми длинными ресницами. И один этот взгляд был способен заставить покрыться тело мурашками. За глазами плоть и кровь обретал весь образ Кым Сона и в дни, когда Ён Са терял бдительность, приходилось признать, что ещё есть вопросы, которые он не решил с самим собой. Тряхнув головой, и сбросив тяжелые капли напоследок, жнец выбрался из остывшей душевой кабины и потянулся за полотенцами. Зеркало над раковиной хорошо освещало его бледную фигуру. На теле больше не осталось следов, которые так любил оставлять Кым Сон, и ни один токкеби больше не посмел бы сказать, что его кто-то использует. И раньше, одно осознание этого, было способно улучшить день Ён Са. Но сейчас всё было иначе. Их первая встреча вызывала больше вопросов, чем требовала ситуация, и чем дальше, тем сложнее и запутаннее становились их общение. И пусть Ён Са сразу обозначил, что "отношения" не рассматривает, такой реакции от Кым Сона он не ожидал. Проигнорировать глухую тоску во взгляде напротив было просто, но с тех пор, эта странная непонятная эмоция преследовала его во снах, так и не давая до конца возненавидеть её обладателя. И каким бы жёстким ни был их секс, он всегда помнил, что именно он был тем, кто сделал их взаимодействие таким. В отличие от оригинала, образ Кым Сона никогда не позволял себе делать что-то без согласия партнёра. Это было то, чего, как ему казалось, Ён Са всегда хотел. И то, что возненавидел быстрее, чем успел до конца понять, что не так. То, что Кым Сон знал, как с ним обращаться, всегда его пугало. Конечно, природа токкеби многое могла объяснить, но были вещи, которые чисто интуитивно казались Ён Са куда глужбе, чем могло показаться на первый взгляд. Именно поэтому Ён Са так отчаянно сопротивлялся, стоило Кым Сону проявить ласку или быть нежнее. Эмоции порождали больше эмоций. Как жнец, Ён Са не мог себе этого позволить. Не говоря уже о том, что часто он попросту не понимал, что чувствует. Сейчас, глядя в настенное зеркало, Ён Са мог признаться, что скучает по широким тёплым ладоням, осторожно ласкающим чувствительную кожу. По той уверенности и отсутствию сомнений, с которыми Кым Сон настойчиво и убедительно доводил его до исступления, каким бы уставшим Ён Са ни был. Ему даже не нужно было закрывать глаза, чтобы окунуться в воспоминание их прощальной близости. "Кым Сон" всегда был рядом, словно ожидая, когда его позовут. Образ в отражении напротив смотрел на Ён Са всё тем же больным взглядом, полным привязанности и одержимого упрямства, словно ожидая указаний. И Ён Са представлял. Ладони с гладкой упругой кожей, невесомыми бабочками исследовали хорошо знакомое тело, согревая кожу и разгоняя по ней толпы мурашек. Тёплые подушечки пальцев то дразнили, то ласкали особенно чувствительные места, заставляя мышцы под руками напрягаться и дрожать. Кровь всё быстрее бежала по венам и на лице и ушах Ён Са уже можно было заметить лёгкий румянец. Раньше он старался не смотреть на себя в зеркало так пристально, но сейчас хотел понять, что видит Кым Сон. Понять, чтобы почувствовать себя живым. Подобно оригиналу "Кым Сон", медленно, но бережно прижал его к себе, словно всеми силами стремился раствориться в этих объятьях. Провёл носом по шее Ён Са, щекоча горячим дыханием и также медленно, но осторожно прихватил кожу зубами, отчего у Ён Са потемнело в глазах, а горло сжало в спазме. Сдержать стон не было сил. Ён Са сильно зажмурился, стараясь сморгнуть невольную влагу на глазах. Тело содрогнулось в предвкушении следующей ласки. Ноги едва держали его, и Ён Са пришлось облокотиться на стену, чтобы не упасть. Глаза закрылись сами собой, ненадолго прерывая сладкую пытку. Он до сих пор не мог понять, что с ним происходит. Сначала беспричинная злость там, где раньше он чувствовал только безразличие. Потом разочарование от того, что ему не доверяют и стараются держать подальше, словно он бесполезен и будет только мешаться под ногами, дальше и вовсе тоска и боль, от того, что его не хотят принять таким, какой он есть. Это было самым ошеломляющим и сокрушающим ударом. Как по самооценке, так и по образу жизни. Пробыв жнецом больше пятисот лет он видел достаточно горя, боли и страданий, чтобы научиться на это не реагировать. Не сочувствовать. И не сопереживать. Но игнорировать и отрицать наличие этих чувств у других он не мог. При желании он запросто мог понять всю глубину чувств, охватывающую человека, но таких желаний у него уже давно не было. Именно поэтому он так долго управлял Восточными землями мира мёртвых. Раньше ни одно живое существо не вызывало в нём столько противоречивых чувств, чтобы это мешало существовать. До тех пор, пока Яма не познакомил его с Кым Соном. Оглядываясь назад, Ён Са всерьёз подозревал, что не только эта встреча, но и вообще, вся его посмертная жизнь жнеца была связана с этими двоими. То, что Кым Сон любил его прошлое воплощение, было очевидным. И сначала это было легко игнорировать. Более того, лично его это никак не касалось и он не должен был нести ответственность за чужие чувства. Но время шло и он привык. Также, как к своей изматывающей бесконечной работе, как к двусмысленным намёкам и шуткам Ямы, ответственности за принятые решения. Он привык к Кым Сону пугающе быстро и не знал, что с этим всем делать. Когда всё стало таким запутанным? Когда он понял, что Кым Сон готов умереть, лишь за одну возможность вернуть ему воспоминания? Или раньше, когда тот был на грани смерти, защищая Ён Са от Хвана? Или в момент их последней близости, когда Ён Са мог в мельчайших подробностях рассмотреть сияющую золотом радужку, трепет ресниц и румянец на смуглых щеках? Когда получал подтверждение, что Кым Сон отвечает на каждое прикосновение, не веря, что Ён Са желает прикоснуться к нему сам. Он не знал. Но сейчас был готов признать, что ему всегда нравилось то, с какой всепоглощающей страстью Кым Сон все эти двадцать лет пытался донести до него свои спутанные болезненные отчаянные чувства. Ему нравилось быть объектом этого внимания. Но ему совсем не нравилось конкурировать с собой из прошлой жизни. Тем, кого не мог вспомнить. И у кого не осталось воспоминаний о Кым Соне. И было совсем не важно, что ему самому понадобилось двадцать лет, чтобы перестать бегать от самого себя.