«Сила и ядовитый чад этих образов, чарующих и позорных, таковы, что вытесняют из души все возвышенные мысли и желания, которые увлекали (молодого человека) раньше. Нередко бывает, что человек не в состоянии думать более ни о чем другом: им всецело владеет демон страсти. На каждую женщину он не может смотреть иначе, как на самку. Мысли одна другой грязнее ползут в его отуманенном мозгу, а в сердце одно желание — удовлетворить свою похоть. Это уже состояние животного или, вернее, хуже животного, потому что животные не доходят до того разврата, до которого доходит человек».
Священномученик Василий Кинешемский
*
Чонгук течёт. Сидя за семейным столом своего парня, бессовестно течёт и далеко не из-за того, которого обычно это делает. Течёт из-за дяди Тэхёна, что, между прочим, приехал в гости к брату и отцу своего племянника, с женихом и в любом случае старше Чона на лет так десять как минимум. Причин против намного больше, точнее только они и есть, но они явно не мешают откровенно игнорировать влажность внизу и который раз проворачивать в голове внешность того, кто сидит напротив, обнимая своего будущего мужа.*
Чонгуку двадцать два, он чистокровный представитель гибридов-львов и он учится в юридическом университете Сеула. Там-то он и встретил своего нынешнего недопарня Мин Тэхёна, который является, между прочим, канадским лесным волком, но это не мешает. Омеги изначально подружились, ведь были единственными из своего пола в группе, что решили пойти именно на столь "не омежью специальность" прокуратура. Стоит признать, у парней далеко не омежьи характеры, как вполне может показаться на первый взгляд, и они определенно имеют яйца покрепче некоторых альф, чем ужасно гордятся и высоко вскидывают подбородки, высокомерно оглядывая самоуверенных представителей «сильного» пола своего курса, которые так и стремятся уложить под себя хотя бы одно из «жаркой парочки». На подобные выходки — омеги лишь смеются и уходят, активно обсуждая, что никакие альфы им не нужны и уж тем более, они не собираются ложиться под кого-нибудь из них, тем самым подчиняясь. Да, склонить омег и в правду никто не смог, и не только из-за их громкого мнения о "сильном" поле, но и из-за их общего притяжения к друг другу. Парни переспали в первый раз, через пару месяцев с начала дружбы, мгновенно сцепляя себя страстными отношениям, под названием "секс по дружбе". У Чонгука коленки неосознанно подкашиваются, когда он вспоминает, как глубоко проникал язык Тэхёна в горячее лоно и как потом этот же язык бешено вылизывал его рот, сразу после яркого оргазма, снова толкая на возбуждение. И вот уже четыре общие течки комфортно проведены совместно с любимым омегой, да и всех, собственно, это более чем устроило. И этой паре, конечно же, глубоко плевать на общепринятый факт, что течки могут безболезненно проходить, лишь с крепким членом в шейке матки, но с этим Чонгук может поспорить, утверждая, что даже простые прикосновения, его недопарня, куда лучше каких-то хуев. Да и Тэхён с ним безоговорочно согласен, самодовольно улыбаясь воспоминаниям сладких стонов, которые слушают его соседи и единственный родитель каждые выходные. Мин уверен, его отец давно знает о нетрадиционных отношениях сына с лучшим другом, но тактично молчит, давая своё безмолвное согласие. Чонгук и сам ни раз спускался вниз, ублажая Тэхёна, но многочисленный опыт показал, что Чон абсолютно не владеет языком, поэтому резвые пальчики справляются намного эффективнее, в то время пока губы жадно зацеловывают хрупкую фигуру, оставляя свои метки. В их коллекции есть и фаллосы, и вибраторы и другие многочисленные виды игрушек, но только оба получают более яркие оргазмы от друг друга, нежели от "игрушек", что, почему то несказанно радует обоих. Омеги и в правду любят друг друга, не только страстно трахаясь, каждую свободную минуту, но и обожают нежность и заботу, которые появляются так же часто, как и возбуждение. Только они могли поддержать, так как надо было партнёру и выразить свою любовь и привязанность не только словами, но и взглядом, чем точно не могут похвастаться альфы. Ни у одного за всё время, не возникало чувства, находясь рядом с друг другом, что не хватает именно сильной руки альфы — нет, вообще никогда. Им сполна хватало друг друга и искренне казалось, что это продолжится бесконечно, но почему тогда спустя три с лишним года отношений, Чонгук впервые течёт не из-за Тэхёна, а из-за его родного дяди, который всё время обнимает своего будущего мужа? Чон упустил тот момент, которым можно было ответить на свой же вопрос.*
Сегодня не тривиальная суббота, потому что на вечер назначен ужин с семьёй Мина, а после, конечно же, жаркий секс на всех возможных поверхностях и теплые объятья в большой кровати Тэхёна. Чонгук особо не волновался на счёт семейных посиделок, ведь с Мин Хосоком — отцом своей второй половинки, он уже давно знаком, а его муж умер, когда единственный сын совсем маленьким был. Получается, оставались только младший брат старшего Мина и его жених, но они тоже не внушали страха, ведь Тэхён ещё за несколько дней уверил, что его дядя может и не очень общительный и эмоциональный, но Чонгук девяносто девять и девять процентов ему понравится и не стоит переживать. А тот конечно поверил, не переживал, правда, до определенного момента, пока ему не открыл дверь в ту субботу темноволосый высокий мужчина с лисьими глазами, в которых почему-то захотелось утопиться. Широкие плечи обтягивал черный пуловер, а бедра, такого же цвета, зауженные брюки. На ключице, из под воротника, выглядывал кусочек тату, который мгновенно заставил омегу хотеть, увидеть её полностью. Незнакомый альфа показался ужасно красивым и что удивительней, до чёртиков сексуальным. В маленькой голове впервые всплыл интерес, а точнее желание того, что у альфы в.. — Гуки!— неожиданно раздался знакомый радостный голос, а следом и сам его обладатель. Тэхён неуважительно толкая высокую фигуру в дверном проёме, пронесся на клеточную площадку, обхватывая тонкие плечи своего парня, тем самый заставляя того отвести взгляд от незнакомца и обнять в ответ. — А!— так же резко отстраняется, затягивая Чона в квартиру и захлопывает за ним тяжёлую дверь, продолжая светить квадратной улыбкой на весь коридор, — Это мой дядя,— чуть проталкивает своего омегу ближе к мужчине и указывает на него рукой, — Мин Юнги, а это Чон Чонгук,— чуть ярче улыбается, — мой лучший друг.— парни хоть и знают, что их отношения максимально очевидны, но называются всё равно близкими друзьями, никогда напрямую не объявляя о возможных отношениях. Это всё делается, чтобы не вызывать бурю нежелательных эмоций в людях, которых вообще никак не касается этот факт и пусть лучше думают, что омеги уж очень к друг другу привязаны, нежели ловить новую ссору на каждом углу из-за "непринятых" обществом отношений. Чон мгновенно отмирает, кланяясь в силу своих возможностей, чтобы не врезаться лбом, в обтянутую черной тканью, грудь из-за вечно толкающего его в лопатки Тэхёна и не встречаясь с безликим взглядом сверху, пытается так же широко улыбнуться, как и его парень, проявляя дружелюбность: — Я рад с вами познакомиться, господин Мин. — Взаимно, Чонгук,— чуть улыбается, определенно только из вежливости, и кратко кивнув, не спеша направляется в сторону кухни. Прокуренный голос режет слух, вызывая табун мурашек по напряжённой спине омеги, заставляя с силой зажмурится, не понимая, что вообще происходит с его телом. Все знакомства и минимальный обмен вежливостью, прошли как в тумане, так же, как и практически весь ужин. Чонгук оторвался от мыслей, вздрагивая и неосознанно издавая тихий писк от неожиданности, когда на внутренней стороне бедра чуть сжалась тонкая ладонь. Омега механически вскидывает взгляд прямо, сразу же встречаясь с чуть удивлённым и напряжённым взглядом Юнги напротив и повторно вздрагивает, услышав мягкий шёпот в самое ухо: — Малыш, ты течёшь. Чонгук сразу поворачивается на источник звука, испуганно выпучивая глаза на услышанную фразу от Тэхёна и получает на это от того, лишь короткую усмешку. Чужая рука соскальзывает с напряжённой ноги и ловит маленькую ладошку Чона, вытягивая того из за стола. Они встают и младший Мин чуть кланяется всем сидящим, привлекая внимание: — Извините нас,— виновато улыбается, — нам было приятно с вами познакомиться,— обращается к добродушному и определённо, милому омеге, имени которого Чон так и не запомнил, и выдавливая наигранную вину, снова кланяется, — но уже так поздно, а у Чонгука был сегодня ужасно сложный день, так что разрешите, мы удалимся.. Получив одобрительный кивок старшего Мина, Тэхён сразу же тянет Чона в сторону своей комнаты. Чонгук поднимает виноватый взгляд, лишь, когда тёмный массив тихо захлопывается, разделяя тихие голоса из столовой и просторную комнату омеги минимальной звукоизоляцией, а напротив останавливается довольное лицо парня, который только рад, наконец, впервые за всю неделю встретиться наедине. Чонгук видит в шоколадных глазах, как пламя желания охватывает бездонные зрачки, расширяя их в разы. И в этот раз, омега уже четко чувствует приятную вязкость внизу живота, и не игнорирует, принимает, делая то, чего так жаждет его тело — резко поддаётся вперёд, практически вгрызаясь в алые губы напротив и запускает, тонкие пальцы глубоко в волнистые пряди на затылке любимого, от наслаждения. Ответ получает мгновенно и чувствует, как его аккуратно подталкивают назад — поддаётся, аккуратно шагая назад и не позволяет разорвать глубокое слияние языков, которые разжигают то, что не может разжечь никто, кроме Тэхёна — страсть не в похоти, а в любви. Мягко врезавшись в край стола, Чон все же открывает глаза, смотря в затуманенный взгляд напротив и блаженно улыбается, не спеша соскальзывая руками к краю укороченного свитшота, который отлично смотрится на его омеге, но сейчас эта вещица — абсолютно бесполезна. Так что, она в мгновение летит куда-то на пол, открывая вид на то, за что некоторые альфы готовы продать свою душу дьяволу, лишь бы на секундочку взглянуть. Молочную кожу грудной клетки украшает тату двух рук — Давида и Бога, от чего уголки губ Чона расползаются шире, в понимании, что кроме него самого, это тату никто не видел, даже единственный родитель. Это льстит и возбуждает. Парень тянется к теплой коже, сразу же целуя пульсирующую артерию на шее Мина, и не задерживаясь, спускается ниже. Тихий вздох сверху сводит с ума, чужие ручки спадают на тонкие плечи, которые до сих пор скрыты под теплым свитером и через несколько секунд пальчики приятно сжимаются, чуть оттягивая Чонгука от обнаженной груди. Тэхён усмехается, наконец поймав взгляд своего парня и резко стягивает эту мешающую ткань, откидывая ее туда же, куда была брошена и его вещь. Они снова сплетаются в жарком поцелуе и тогда, Мин с нажимом толкает бедра прижатого к столу омеги, как бы указывая сеть на пустую поверхность и парень понимает, сразу слушается — опираясь руками на края темного дерева, медленно двигаться назад, приподнимая ноги, при этом стараясь не потревожить, жадно вылизывающий его, язык Тэхёна и остановившись, раздвигает коленки. Другой сразу прижимается ближе и его нежно обхватывают чужие ножки, на которые Мин укладывает ладони, ведя выше. Выше к бёдрам, но останавливается, лишь пройдя их мимо, вызвав томный вздох в губы. — Не честно,— шепчет Чонгук так же в губы и хочет уже прильнуть обратно, как раздаётся максимально нежданный стук в дверь. — Мы заняты!— пытается скрыть явное раздражение Тэхён и уже сам тянется к сидящему на рабочем столе парню, надеясь на уважительное отношение, к личному времени, но нет, стук повторяется. Чонгук тихо хихикает, наблюдая за зло шипящим парнем, который, уже с нескрываемой агрессией, отлипает от стола, подбирая разбросанные ранее вещи, пока младший быстро спрыгивает, натягивая только что кинутый в него свитер обратно на голое тело, а следом плюхается на идеально застеленную кровать, выдёргивая из-под одеяла холодную подушку к себе на колени, продолжая наблюдать за резкими движениями любимого. Уже у проёма Тэхён быстро оборачивается на Чона, проверяя наличие одежды и следом, сразу же настежь распахивает дверь. Он зло усмехается, увидев расслабленного отца, который заметив милую мордашку сына, что от злости покраснела, скучающе отталкивается от дверного косяка и в точности, только по-доброму, повторяет мимику сына, проходя в комнату. — Ну что?— не спеша начинает Хосок и останавливается у стола, облокачиваясь на него бедрами, тем самым заставляя Чонгука неожиданно хихикнуть и смущённо упасть лицом в подушку, мирно лежащую на коленях. — Что?— непонимающе улыбается, косясь на внезапную реакцию парня, а потом переводит взгляд на тоже улыбающегося сына, — Вы только что что-то делали за ним?— предполагает, вскидывая брови и указывая большим пальцем себе за спину. Чонгук пищит в ткань на заданный вопрос и не спешит открывать, очевидно, покрасневшее от смеха и смущения лицо. Здесь даже Тэхён тихо засмеялся, сразу же закрывая рот ладонью, чтобы скрыть широкую улыбку, — Вы что, серьезно?— теперь уже искренне выпучивает глаза на сына, не веря в свою удачу подойти именно сюда, — Ой, ужас какой,— резко отстраняется от дерева и застывает посреди комнаты, зло указывая пальцем на Тэхёна, — Значит так, первое что я хотел сказать,— обводит пространство вокруг себя спешным взглядом, — проветрите комнату, а то тут дышать невозможно, а второе,— снова останавливает взгляд на сыне, — никакого,— на секунду отсекается, — ни единого звука пока у нас гости,— чуть хмурится и специально старается не смотреть на парня сына, чтобы сильней не рассмешить, — вы меня поняли?— наконец говорит, но уже чуть менее строже. — Да, отец. Старший Мин положительно кивает на утвердительный ответ сына и спешит выйти из комнаты, бросив на прощание краткое "спокойной ночи", тихо прикрывает за собой дверь. Как только шаги за дверью затихают, Тэхён сразу же подрывается на смех. — Как же стыдно!— выпаливает Чонгук, сразу как откинул подушку куда-то назад после ухода Хосока,— Ну что ты смеёшься?!— разочарованно спрашивает, хмурясь на младшего Мина. Тот аккуратно подходит к омежке на кровати, продолжая тихо хихикать и садится напротив, кладя ладонь на чужое колено: — Отец не тупой,— дёргает безразлично плечом, незаметно подталкивая руку вверх по бедру, — он знал, чем мы занимались сейчас и своим приходом хотел нас смутить,— улыбка спадает, а взгляд снова приобретает огоньки, падая на, опухшие от собственных же поцелуев, губы Чонгука, — чтобы мы наверняка не хотели вернуться к прерванному им делу,— аккуратно начинает тянуться ближе. Возбуждение Тэхёна никуда не делось, что не сказать о нервном Чоне, что поддаётся чуть назад, уходя от поцелуя омеги: — Я не могу, Тэ,— тихо говорит и тот послушно отстраняется, сразу же более осознанно вглядываясь в глаза напротив. Чонгук не принимает пристальный взгляд, отворачиваясь и практически шепотом продолжает, — твой отец теперь у меня из головы не выйдет, напоминая, что твоя семья всё-таки относится к волкам и,— совсем тихо, — отлично чувствует запахи..— Чон неожиданно вскидывает голову, испуганно смотря на Мина, — Я ведь в столовой.. и если почувствовал ты, значит и.. Тэхён сначала озадаченно осмотрел своего парня, пытаясь вникнуть в суть сказанного, а потом громко засмеялся, заваливаясь спиной на мягкие простыни: — Глупышка Гуки, — умиляется, думая, что никогда настолько смущённого своего омежку не видел, а последний недовольно скрещивает руки на груди. Сейчас Мин откровенно засмотрелся на обиженного парня, любуясь видом и реакцией Чона на свои слова. — Что? — зло шипит, не выдерживая продолжительного взгляда на себе в такой момент. — Ты милашка, — мгновенно отвечает, даже не думая отрывать взгляд от любимого. Тэхён отлично знает, на какие точки надавить, и в какие места бить для лучшего эффекта, поэтому Чонгук сейчас отворачивается, скрывая довольную улыбку. Ведь бывалого смущения и недовольства, и след простыл, а показывать лишний раз огромное влияние старшего на себя, Чон не намерен. Но как же жаль, что даже не смотрев на выражение лица своего омеги, Мин знает, что положил того на лопатки ещё в тот момент, когда намеренно не отводил жадного взгляда, и о боже, как же он чертовски прав.*
Единственный минус отношений с Тэхёном — это стесняться посмотреть утром в глаза людей, что находились в одной с ними квартире всю прошлую ночь. Но это не всегда стыдно, иногда же, как сейчас, очень даже потрясающе. Ведь зайдя после бурно проведённой ночи с полуднем на кухню, чтобы приготовить своему омеге-соне завтрак, Чон получил два, отчего-то злых, и один, особенно приятно ощущающийся, завистливый, взгляды оборотней. А приятный тот, лишь из-за омеги Юнги, что даровал его ему. Превосходно. Теперь женишок того будет думать, что омега омегу удовлетворяет намного лучше, чем, возможно даже истинный, альфа. И Чонгук сейчас бы сказал, кто является лучше на самом деле, но только вот, опыта с альфами у него не было. А поэтому, можно считать, что он девственник, ибо хоть оставленный на омеге запах другой омеги чувствуется, но для других, без ранее имеющейся с альфой связи, природный аромат остаётся «невинным». Что очень, иногда, полезно, даже например, сейчас. Ведь феромоны вызова желания у противоположного пола и запах девственности, работают сногсшибательно, когда он получает взамен тот же феромон желания и чётко ощущаемое чувство подчинения, вызванное желаемым альфой, но Чонгук сопротивляется ему и ухмыляется, когда на этом, действия Мина прекращаются. Омега искренне не понимает неоправданного желания именно Юнги, именно альфы, но почувствовав от него, хоть какую-то взаимность, Чон просто забывает про интересующий себя вопрос. Чонгук вышел из комнаты сына ближе к обеду, и как ожидалось, конечно же, без самого обладателя той самой комнаты, который наверняка отсыпается после ночного марафона. Старший Мин, ведь специально вчера предупреждал их, на счёт секса во время гостей, но его, как снова ожидалось, никто не послушался. Потому что, тот омежка сейчас, что выглядит свежо, после душа, в такт виляя задом, в чересчур коротких шортах, что аж иногда виднеется, небесно-голубое кружево трусиков, пока он готовит питательный завтрак Тэхёну, до сих пор воняет их общими ферамонами секса после ночи. Для Хосока, ни небесное кружево, ни ферамоны не являются проблемами, ведь Чонгук ему сам как сын, а такое зрелище к обеду по выходным, очень даже частое в обычное время. Так что, не особо зацикливая на этом внимание, старший Мин заметил минимальное изменение в запахе брата, которое было уж точно не заметно омегам, ведь даже родной брат еле уловил, то, почти прозрачное, возбуждение, которое было направлено, точно не на будущего мужа. И дождавшись вечера, когда все омеги будут заняты своими делами, Хосок буквально, затаскивает младшего к себе в кабинет, закрывая после себя, дверь на ключ: — У тебя старческий маразм, брат? — зло шипит Юнги на необоснованную грубость со стороны вожака, выдёргивая бедное запястье из плена смертельной хватки. — А у тебя, похоже, молодая кровь в голову ударила, — не менее зло, чем младший шепчет, — хотя даже не в голову. — презренно опускает взгляд на чужой пах, сразу же возвращаясь к нахмуренному лицу. — Ты что несёшь? — скалится, уже серьёзно разозлившись из-за полученных высказываний в свою сторону. — Уже крыша едет из-за.. — не успевает договорить, оказавшись схваченным за узкий воротник водолазки. — Ты совесть то, имей, — предупреждает, натягивая чёрную ткань всё сильней на кулак, — не я утром Чонгука, буквально взглядом трахал. — от более спокойного тона старшего, Юнги рефлекторно повернул голову чуть в сторону, чувствуя угрозу от неподдельной злости, в виде рыка внутреннего волка Хосока на себя. Осознание от слов пришло так же быстро. — Я не.. это не из-за него, — начинает мгновенно оправдываться, хорошо чувствуя, долго не показывающуюся, власть и силу вожака. — это из-за Сока.. — Хосок смеётся, но не как обычно, с добротой, а зло, будто поймав кролика, тот говорит ему, что не вкусный, чем очень смешит хищника. Так вот, Юнги в данный момент — кролик. — Извини, конечно, но твой жених настолько правильный, что в его лексиконе и жестах, нельзя, не то чтобы похоть, а даже намёка на неё увидеть. — он в первый раз видит такой ощутимый страх в младшем брате и если честно, свою злость, настолько сильную на него, тоже, но Юнги не показывает — не даёт возможности, хоть чуточку расслабиться. — Он ангел, — абсолютно правильное сравнение с Сокждином, ведь омежка младшего, и в правду до тошнотворного идеальный, являясь ещё до кучи потомком рыжих волков, которые являются очень редкими, и даже странно, что такой, как он, посмотрел на простого представителя канадского лесного волка, в виде Юнги. Последний просто недопонимает, что своими действиями унижает ни кого-то, а самого себя. — а ты — тупая шавка, раз считаешь, что можешь хотеть парня своего племянника, будучи сидя рядом со своим, без пяти минут, мужем. — им двоим прекрасно слышно, как начинает трескаться тонкий трикотаж под пальцами старшего, но сейчас абсолютно никто не обращает на это и малейшего внимания. — Или уже забыл? — усмехается, но наигранная веселость тут же проходит, — Я уже молчу на счет самого Чонгука. Он младше тебя на шестнадцать лет, а ты смотришь на него, как одичалый кобель в гон, хотя должен видеть в нем, не больше, чем дальнего родственника. В глазах Хосока, когда он говорил о Чоне, младший альфа видел, куда более сильную злость и агрессию, нежели, когда тот говорил о Сокджине. Юнги бы подумал, что за этим кроется что-то более глубокое, но понаблюдав, буквально сутки, за отношениями вожака и омежкой племянника, он понял, что брат просто относится к нему, как к сыну, хоть тот и принадлежит к кошачьим. В этом то и ответ: старший Мин просто увидел опасность для своего дитя. Это нормально для волков и да, отцы готовы глотки перегрызть своим же родственникам, если кто-нибудь из них, хоть пальцем тронет его потомство. Но самому Юнги это чувство не знакомо, ибо нет у него щенков, да он этому и рад в принципе. Не нужно будет защищать никого, это хорошо ведь. Но.. снова это проклятое «но» — но он не станет отрицать, что этого молодого омежку в голубых трусиках, не разложил бы, на кухонном столе ни будь в столовой помимо их, еще два гибрида. Бред? Да. Парадокс? Да. Безумие? Да. Но Юнги впервые встречает того, кого без конца хочется повязать с момента, как впервые увидел омут этих кошачьих глазок. И альфа уверен, что видел в коридоре тогда, то же — котёнок хотел его настолько же, насколько хотят и его. Да и если Мину сейчас задали бы вопрос, на который он всем отвечал бы «нет», то в случае Чона, это было бы твердое «да». Да — он настолько чувствует потребность в Чонгуке, что желание иметь от него щенков или котят, появляется само собой. Хотя альфа даже и не знает точно, кто у них родится, да и не имеет значения, если честно. В любом случае — хочется всё равно. Через пару секунд, пальцы на воротнике, расслабляются, а сам Хосок не спеша отходит к своему рабочему столу: — Я надеюсь, до тебя дошло, насколько абсурдным было твое поведение, Юнги. — опускается в большое кожаное кресло, пристально наблюдая, за, всё ещё стоящим посреди мрачного кабинета, младшим братом. — Ты так говоришь, будто тебе этот львёнок никогда не нравился. — неожиданно резко смелеет, чувствуя расстояние и натягивает на лицо хищный оскал. Младший сейчас прекрасно понимает только одно, что желание иметь детей, у него впервые, и он не отпустит такую мысль, а на всё остальное — плевать. — Молодой, красивый, сексуальный… девственный, если не считать Тэхёна, — сам двигается в сторону вожака, хоть и слышит уже грозное рычание на себя. — не может же быть, что я единственный, кто хотел осквернить эту чистоту, сознайся уже, Хосок. — и не получив ответа, широко улыбается. — Ну и ладно, это даже хорошо, — разворачивается, направляясь к двери и останавливается, уже в открытом дверном проёме, — мне больше этой сладости достанется. — и захлопывает дверь, сразу принимая прежний вид без эмоционального альфы. Юнги направляется из квартиры старшего брата, практически сразу, как «цивилизованно» говорит с вожаком, и перед уходом быстро переодев водолазку на чёрную рубашку, выкидывает испорченную ткань вместе с воспоминаниями сегодняшней ссоры. Только вот, ссора всплывает уже в машине, но не словами Хосока, а собственными. Мин вчера за ужином, ещё сомневался в дальнейших действиях, но дневной инцидент со, сначала небесным кружевом, потом откровенно выкинутыми ферамонами на чужого альфу, а дальше, уверенный ответ в виде сопротивления, когда внутренний волк всё же вылез, пытаясь подчинить, далеко не в свою полную силу, чужого омежку, который сначала, к слову, не понял, что происходит и покорно принял данную манипуляцию, очень даже повлияли на мысли. И поэтому Юнги сейчас едет туда, о куда узнал вчера вечером за семейным сборищем. Едет к книжному магазину «Внутренний мир», в который планировал, по словам Тэхёна, зайти львёнок по пути домой. А домой он уехал, ещё до выхода Юнги из кабинета Хосока. Так что, смотря, что Чон едет на общественном транспорте, а Мин на своей машине, последний делает вывод, что приедет к указанному месту, даже чуть раньше.*
Сказать, что Чонгук удивился, когда выйдя из любимого книжного с долгожданной новинкой, он увидел, курящего дядю своего парня, это ничего не сказать. А альфа, сразу заметив младшего, выдержал нечитаемый взгляд на чужом образе, что, кстати, был намного приличней, чем тот, в котором Чону сегодня приспичило идти готовить завтрак. Чёрные скинни и лёгкая белая блузка свободного кроя, идеально подходили не только самому омежке, но и по стилю, Мину перед ним, который сидя всё это время на капоте графитовой бэхи, впервые показался младшему в рубашке и брюках, что в принципе не удивительно, за столь короткий промежуток знакомства. Хотя Чонгука больше интересовала не даже, не застёгнутая до конца, угольная ткань, а то, что под ней. То есть, тату и рельефная молочная кожа. Сейчас, сгорбившись, вырез Мина до груди, буквально съехал до солнечного сплетения, открывая вид, уже на не только глубокое декольте, но и на начало пресса. Заметив взгляд омежки на себе, Юнги усмехнулся, откидывая выкуренную сигарету куда-то в сторону и наконец, поднимаясь, он закрыл место разглядываний Чона, тем самым, привлекая внимание к своему лицу. — Ты долго, — констатирует факт, будто встреча сейчас, была вообще назначена изначально, на что младший фыркает, складывая руки на груди, — Извините, господин Мин.. — вежливо начинает омега, искренне не понимая происходящего. — Все вопросы потом, — обрубает на корню, и подходит к пассажирской двери, открывая ту, а другой пока, буквально давится возмущением, но начало растущей агрессии, также прерывают, только теперь непонятным чувством подчинённости и Чон не сразу понимает, что это то же чувство, что он почувствовал и сегодня утром, но только сейчас оно, в разы сильнее. — запрыгивай. — скорее приказывает, нежели предлагает, а тот и не противится, всё еще не понимая открытых манипуляций, чем вызывает ещё одну усмешку на лице альфы. Ведь не понимать такого, может только тот, кто ни разу, не имел отношений с альфой, то есть, Чонгук. — умница львёнок, — бросает напоследок и захлопывает дверь. Омега только через минуту соображает, приняв залпом коктейль, практически новых, ощущений рядом с Юнги, что тот может, буквально управлять эмоциями и действиями самого Чона. Это отвратительно, даже не осознавая, подчинятся альфе, а другой пока, мысленно радуется, что младший не умеет ещё, выделять нужные для его подчинения ферамоны. А нет, распространять ферамон желания у него, получается отлично. Чонгук был настолько поглощён в омут новых чувств, что спросил о том, куда они вообще едут, только сейчас, на что получил новую порцию морального подавления и краткий ответ, что уже скоро будут на месте. Мысленную давку омежка, уже умело отверг, и самодовольно усмехнулся, чувствуя в прокуренном голосе нотку раздражённости на своё сопротивление, а что касается, места прибытия, подробностей он на это, так и не узнал. А Юнги злился, и даже не пытался этого скрыть. Ведь прямая непокорность альфе означало только одно — неуважение. Хотя зная парня своего львёнка, мужчина не сомневается, что и сам львёнок относится к сильному полу, абсолютно так же, и что, возможно другому на месте Мина сейчас, Чон бы хуй отгрыз. И этот факт доказывает не только явное неподчинение, но и то, как открыто Чонгук играется со старшим. Омежке весело сейчас, ведь выпуская бешеные дозировки своих ферамонов, он буквально наблюдает, как быстро наливается кровью большой член Мина в зауженных брюках, мгновенно откликаясь на сладость дурмана. Из-за чего альфа злится ещё больше: — Если не прекратишь, я сделаю то, что заставит тебя скулить, прося то, что ты бессовестно мучаешь последние десять минут. — предупреждает и кивает на свою промежность, давая ясно понять, чего делать не стоит, только Юнги никак не ожидал получить на свои слова, влажность естественной смазки на небесно-голубых трусиках. — Так ты, этого и добиваешься? — усмехается, чувствуя, как салон пропитывается густой сладостью похоти, в лице Чон Чонгука. Парнишка определённо забывает, к какому виду относится альфа рядом с ним. — Н-нет, — впервые не знает, что сказать в своё оправдание, кроме банального отрицания. — Да ну? — улыбается, — А я думаю, твоя киска не станет мне врать, — Чонгук чувствует, как кончики ушей покраснели, а внизу становится всё мокрее от каждого произнесённого слова этим альфой. Стыдно, а Мину нравится, чувствовать каждую вытекающую каплю, из омежки и он, чертовски завидует, тем небесным трусикам, что впитывают всё, вместо него. — Львёнок, а ты знал, что являешься шлюхой? — подначивает, ожидая новой порции смазки и, конечно же, получает, наслаждаясь бонусом, в виде небольшой горечи в обновленном запахе из-за, как видно, злости. — Я не шлюха. — сразу же отвечает, даже сам не замечая, что от грязного выражения, вагина лишь ещё раз сократилась, выдавая влаги даже больше, чем обычно. Он ранее с Тэхёном не экспериментировал со словами, привычнее действиями, но в любом случае, киска начинает неприятно покалывать от присутствия этого альфы рядом, требуя от того внимания. Вот же чёрт, как же это желание надоело. Хотя нет, желание не причем, тут виновник только один. Он сейчас сидит по левую сторону от Чона с огромным, от того же Чона, стояком и до придела сексуально, управляет машиной бизнес класса. — Шлюха, — также мгновенно протестует, — не шлюхи — не текут от грязных словечек, сказанных дядей собственного парня, — говорит факт и умиляется внутреннему противостоянию омежки. Его тянет к Мину настолько же, насколько тянет и самого альфу к Чону. Это уже доказано. Неоспоримый факт. И прекрасно зная, что сегодня между ними произойдёт — никто всё равно не бросается прочь, пытаясь спасти верность в отношениях со второй половинкой. Для Юнги произошедшее будет не больше, чем просто секс. Для Чонгука тоже. Но ещё хорошее времяпровождение и опыт, которыми они будут оправдывать сами себя в своей же голове. Глупо? Да, пожалуй. Бессмысленно? Конечно. Это осознанное предательство? Возможно, но они искренне любят своих вторых половинок. Это скорее разовое помутнение, которого хотят оба, и отношения с ним не ухудшаться. Может даже появятся какие-то новые качества в них — не гарантия. Единичное влечение может перерасти в нечто большее и вытолкнуть многолетние чувства из-за этого «разового помутнения», что ой, как нежелательно. Но они едут в, пустую на данный момент, квартиру Юнги, будучи полностью готовыми к ближайшей, вместе проведенной, ночи. Об этом говорит салон графитового автомобиля, который уже провонял двумя, кажется, не совместимыми ароматами, будто здесь находится течная омежка и альфа в гон, одновременно. Хотя, это просто естественная реакция двух тел друг на друга. Это нормально. И так же нормально то, что оставив машину на цокольном этаже, они поднялись на двенадцатый, на удивление, спокойно входя в обжитую семейной парой квартиру. Опьянение от Чонгука не прошло. Поэтому находясь в замкнутом пространстве вместе с объектом острого желания, внутренний волк берёт своё. Притягивает и жадно вгрызается в мягкие губы, параллельно руками изучая глубокие изгибы, Юнги уже был не в себе. Омежка тоже, ведь от нетерпения рвал на партнёре одежду не только альфа. Завтра две рубашки точно отправятся на мусорку, но а сейчас, два тела, наконец доходят, после того как собрали по пути все возможные препятствия, до аккуратно заправленной кровати. На мягкие простыни откидывается хрупкая фигура, сразу же оказываясь мгновенно обнажённой перед мужчиной, что будто специально долго расстёгивал собственные брюки. Немного сфокусировав взгляд, Чонгук всё же смог рассмотреть рисунок, как оказалось, который занимал всю площадь широкой груди альфы. Ангельские крылья были до плечей, идеально вписываясь к молочной коже. Хочется коснуться. — Ты ангел? — вырывается быстрее, чем Чон успевает подумать, но это именно то, что он и хотел сказать. — Да, — отвечает, наконец избавившись от одежды и резко нависает над омежкой, но страха не видит — только огоньки в угольных зрачках и усмешка, будто не его сейчас прижимает к кровати тело, превышающее его в размерах, в два раза уж точно. Мин тоже забывает, кем является очарование перед ним, но вовремя вспоминает, заранее стараясь игнорировать красивый ротик, из которого без конца валит сплошной цинизм. Он обязательно заполнит своим семенем и его тоже. — А больше похож на змея искусителя.. — парнишка мило наклоняет голову чуть в бок и так невинно улыбается, а Юнги думает, как этот львёнок, будучи абсолютно обнажённым, выглядит на столько по-детски чистым и сексуальным одновременно. Осознание приходит мгновенно. Аспид — что набит на чуть смуглой спине младшего. Мужчина заметил того, когда сорвал блузку с омежки в прихожей перед зеркалом. Тот змей и есть искуситель, которым является далеко не Мин, а сам Чонгук перед ним. — Мило малыш, — Чон в мгновение оказывается перевёрнутым на живот, — значит, ты набил меня на пол спины? — губы нежно касаются чёрного рисунка, что начинается почти на шее. Мягкое мычание в ответ, прозвучало куда более, чем утвердительно. — А я набил тебя на всю грудь, — продолжает шепча, спускаясь короткими поцелуями к хвосту Аспида, что так правильно смориться на упругих ягодицах, — Потому что я ангел? — усмехается омежка, приподнимаясь на локтях, но повернутся не пытается. Понимает что бесполезно. — Нет, — отвечает, оставив последний сухой след на самом кончике хвоста, — потому что ты мои крылья.. Юнги переворачивает своего львёнка обратно на спину, мгновенно оказываясь лицом к лицу, и какое же мужчина испытал удивление, когда в глазах напротив промелькнул, страх? Страх на сказанные им слова, это точно. Но альфа и не ждал от того ответа, да и в принципе не ожидал, что сам такое скажет. Они вырвались сами по себе.. — чистейшее оправдание. Чонгуку таких слов даже Тэхён не говорил. Нет, говорил, конечно, что-то подобное, но в постели обычно, никогда. И услышав такое в столь интимный момент, он испытал нечто, что-то такое, какое происходит при влюблённости. Бабочки в животе? Да, определённо они, и слава небесам, что это чувство пропало практически мгновенно. Омега первый поддался вперед, не выдерживая, столь тяжёлого взгляда сверху. Поцелуй вышел менее чувственным, нежели те, что были до него. Получилось смазано и механически. Получилось так с обеих сторон. — Если тебя обидели мои слова, извини, — серьёзно проговорил альфа, разрывая это недоразумение с названием «поцелуй». И видно, не только Чон заметил, насколько поменялась атмосфера вокруг. — Ничего, ты поддался мгновению, понимаю, — и в правду понимает, чувствуя ещё с самого начала желание, вытянуть перед тем шею. Ведь сделав так, омега сам предлагает полностью принадлежать душой и телом альфе, то есть, выражает в одном действии всё, что связанно с явной любовью. И если альфа в такой момент ставит метку — пара автоматически становится, привязана к друг другу, но подобный, достаточно кровавый, ритуал обычно проводят на венчании. Это всё долбанная природа, которая добродушно наградила гибридов животными инстинктами. Чему Чон собственно, не рад от слова совсем. Мин кратко кивает и снова целует, но на этот раз поцелуй выходит, куда интимней и ярче, чем все предыдущие. Они вкладывают в поцелуй все свои чувства, всё отрешение и отрицание, отдаются моменту. Отдаются на столько, что вряд ли на утро вспомнят, как клялись друг другу в любви и не вспомнят точно, что такое абсолютно животное желание, будет требовать нежных слов и мягких касаний.*
Как бы не было странно, утром Юнги проснулся от того, что рука безбожно затекла из-за, всё ещё спящего на ней Чонгука, который, как предполагал Мин, должен был сбежать с рассветом, молясь больше не встретить этого альфу. Но нет, он мирно сопит на груди мужчины, обнимая чёрное крыло на белоснежной коже. Старшему сейчас так хорошо и приятно. Он не обращает внимание на затёкшую руку, думая только о комфорте омежки. Его место здесь, на груди Юнги, кажется тому таким правильным. Будто потерянный пазл неожиданно нашёлся, и спустя столько времени его отсутствия, его присутствие уже выделяется невероятным контрастом. Так красиво, волшебно. Мин беззвучно усмехается, вспоминая прошедшую ночь. И нет, как ожидалось, он не забыл. Да и вряд ли вообще когда-нибудь забудет. Это буквально невозможно забыть. Попросту нереально.*
Мужчина погружается всё глубже, зацеловывая распухшие губы и шепча такое нежное «львёнок». Чонгука потряхивает под горячими ладонями, что не устают ласкать божественное тело, которое можно сравнить даже не со змеем искусителем, а с Афродитой. Нет, не тело — всего омегу. Полностью. Он весь, будто создан в мире греческой мифологии. Так красиво входит в состав олимпийских богов. Стоны разбавляют тихий шепот, короткие ноготки с приятной болью царапают молочную спину, а температура их тел, сжигает их в ночи. Эмоции плещут фонтаном, Юнги сжигают в этих чувствах и ему это безоговорочно нравится. Он видит в глазах напротив безумие. Безумие от наслаждения. Парень жмётся ближе, хочет глубже, резче. — Мне тебя так мало.. — говорит, а сам не может отдышаться. — так катастрофически мало, хочу всего, без остатка.. Тонкая шея растягивается определённо не перед тем, кем надо. Мину безумно трудно сдержаться. Ладошки опасно притягивают чужое лицо к запаховой железе, заставляя пронюхать совместимость двух несовместимостей. Значение первой фразы мужчина понял не правильно. Чон хочет метку. Безумие и тихое «пожалуйста» сводят с ума. Последняя живая частичка здравого мозга кричит остановится, не принюхиваться. Одно мгновение и всё решится. И короткий поцелуй, он отстраняется, но ненадолго, а лишь для того, чтобы увидеть этот чёртов омут, в этих шоколадных глазках снизу. По полузакрытым векам, читается чёткое недовольство. Манипулятор. Ещё несколько часов назад Юнги радовался, что младший не умеет и вообще вряд ли научится, управлять им, но вот же дьявол. Этот паренёк никогда и не неумел, подчинять, как казалось альфе. Чонгук просто делал это так профессионально и незаметно, что даже взрослый мужчина не смог отличить манипуляции от притворства. Волшебно. Всё в любом случае будет именно так, как хочет этот омега. Будет так, как он пожелает, а Мин и не собирается противится. Ему — он готов подчинится. И будет безоговорочно. Даже если не всю жизнь, то до рассвета уж точно. — Мои крылья, мой ангел, — внутренний волк от радости, что желаемый омега предлагает себя, виляет хвостом и грозно рычит на сопротивления самого альфы. — Ты получишь меня всего, без остатка. Как только проснёшься, попроси меня об этом снова и гарантирую тебе, я не задумываясь заберу твою душу взамен своей.. — шепчет и прекрасно понимает, что Чона уже утром не то, что в кровати, его даже в квартире не будет. Но парень кивает и через мгновение вскрикивает от неожиданности резкого проникновения, а Юнги улыбается: — Ты восхитителен.. — снова нашептывает, нежно касаясь кончиком носа мягкой щеки. Чонгук будто сон. Будто самая сокровенная фантазия. Стыд и похоть, вперемешку с нежностью и красотой — вызывает самую настоящую эйфорию. Восторг, счастье и блаженство. Эти чувства дают только один вопрос. Он наркотик? Старший не знает, и если честно, то и не хочет сейчас узнавать — боится получить утвердительный ответ. — Чёрт, от твоих слов омега во мне хочет от тебя понести, — недовольно шипит и не менее резко втягивает в мокрый, но медленный поцелуй. Как же много нежности и слов, для гибридов, что оказались в одной кровати лишь для одноразового секса. Волк не торопится, а лев не торопит — не свойственно для данных видов. Ведь оборотни зависимы от чувства «владеть тем, что нравится», а подвиды кошачьих славятся своим нетерпением. Тогда, что же с ними происходит? — восхитителен.. —и разорвав неторопливое слияние языков, эхом повторяет в чужие губы, будто и не верит вовсе. И выглаживая пальчиками на белой щеке невидимые рисунки, львёнок нисколько не затуманенным взглядом смотрит в абсолютно такие же глаза напротив. Они что-то видят и чувствуют, но абсолютно ничего не осознают. — Ты божество, Чонгук.. — подтверждает и возобновляет плавные движения внутри, наслаждаясь высокими нотами стонов, что так красиво раздаются эхом по пустой квартире. Но источник этих звуков, куда волшебней — верх вечного экстаза.*
Юнги думал, что это он проснётся один. Но один проснулся Чонгук, не до конца понимая, где он вообще находится и отчего то веки боится открыть. Это или какой-то адский рай или омега параноик. Ведь везде воняет им. От шелковых подушек, простыни, и даже если перевернуться на спину — всё пространство буквально кричит о его присутствии здесь. Минута и осознание. Нет, запах не от предметов или стен. Воняет от самого омеги. Он пахнет им. Ими. Глаза открываются сами. Комната не его. Спальня Юнги. Воспоминания словно пазл, собираются не сразу, но в итоге всё равно подчиняются, восстанавливаются. Книжный, графитовая машина, возбуждение, квартира и наконец, спальня. Чон помнит намного меньше, чем альфа. И он не может подтвердить своё влечение ночью, но может потвердеть его сейчас. Ведь чувствуя эти чёртовы ферамоны альфы на себе, желание просыпается снова. Парень чувствует себя в течке — без конца хочет, хочет, хочет этого альфу глубже, резче, чаще, быстрей. Омега подскакивает с кровати, на память и его запах ориентируясь в, как возможно, оказалось, по количеству закрытых дверей, трёшке и остановившись в проёме кухни, он видит Мина, а точнее его спину. На нём серые спортивные брюки и больше нечего. Ноги босые, торс голый. К низу живота приливается знакомое тепло, а взгляд ловит глубокие рубцы и длинные царапины на молочной коже — это сделал он. Самолюбие тешиться, а тело горит, и только мозг подаёт сигнал уносить ноги. Но если последняя часть раньше хоть как-то влияла, то когда альфа перед ним повернулся в пол оборота, подсказки мозга оборвались мгновенно. Сейчас взору младшего доступно куда больше, чем он видел ночью. Например, абсолютно идеально проработанные мышцы пресса, рук и груди. Или те, как оказалось, отлично выведенные крылья, что вчера заставляли летать обоих. Видно каждое перо. А что касается чёрной полоски волос, которая от пупка уходит куда-то под резинку штанов — она бросает в жар. Рядом с ним всегда жарко. Сейчас не исключение. Ведь Юнги хорошо чувствует возбуждение своего львёнка. Это никому не секрет. И повернувшись к тому только из-за привлекательного запаха, он видит именно то, что уж точно не ожидал увидеть. Абсолютно обнажённого Чонгука. Хищный взгляд мгновенно скользит вдоль манящих изгибов, на моменты, останавливаясь на розовых возбуждённых сосках и на блестящей в смазке киске, из которой вместе с взглядом, по бедру течёт сладкая капля. Хочется слизнуть. Но взгляд возвращается к милому личику, что буквально час назад лежало на широкой груди. Кошачьи глазки устремлены на чужой низ живота, и они привлекают внимание к ухмылке лишь, когда пространство между ними, равняется не больше чем пятнадцать сантиметров. Мин широко улыбается, наконец поймав взгляд снизу. Маленькая голова находится, прям напротив солнечного сплетения старшего — это вызывает искреннюю улыбку. Он такой миниатюрный, миленький и развратный. Картина, стекающей по бедру блестящей смазки, отпечаталась в разуме альфы навсегда. Это так пошло. Пухлые губки разлипаются и застывают с застрявшим в горле вопросом. Красиво. Взгляд неосознанно спадает ниже — пышная грудь медленно вздымается и, кажется, что ещё чуть-чуть и затвердевшие бусины коснуться напряжённого пресса. Чёрт, тонкие ручки показываются там же неожиданно, и резко сжимая большими и указательными пальчиками розовую кожу, маленькая фигура дёргается, сдерживая наслажденный стон, что приятно граничит с болью. А Юнги наблюдает, не даёт себе к нему прикоснуться, хоть и чувствует, как собственное возбуждение бьёт. Резвые ладошки продолжают ласкать чувствительные соски, сильно щипая и прокручивая, стоны уже не сдерживаются, музыкой раздаются в голове оборотня, а тот от собственной пытки и взгляда не может оторвать. Но когда омеге становиться мало симуляции груди, он пускает руки вдоль собственного тела, желая почувствовать прикосновения и к мокрым складкам и к набухшему клитору. Это кажется сейчас таким необходимым, а липкий взгляд сверху, нисколько не стесняет — лишь больше разжигает. Лев медленно обходит Мина, до сих пор не коснувшись себя там, не оборачивается, молча подходит к столешнице кухонного гарнитура и сдвинув в сторону белую чашечку с ещё нетронутым кофе и телефон, наконец оборачивается, сразу же встречаясь с пристальным взглядом напротив. Усмехается, облокачиваясь ладонями на край дерева и в миг оказывается сидящим на месте тех самых предметов. Не разрывая взгляда, чуть откидывается и, поднимая ножки, сразу же находит ступнями опору. Не медлит — раздвигает колени, показывает всё. Ручка скользит к открытой промежности, а взгляд альфы за ней. Проходится по мокрым складкам, обходя чувствительный бугорок, и когда, наконец, касается, томно вздыхая, откидывает голову назад. — Боже, как же хорошо.. — выдыхает омежка, ускоряя резвые пальчики. Чонгук вздрагивает, чувствуя, как сладкую вагину касается что-то до дури приятное и тёплое. И до чего же громко стонет, увидев тёмную макушку между своих ног. Кисть отдергивают от клитора, заменяя ту языком, и о боже, нахлынувший оргазм не заставляет себя ждать, всего после пары движений по набухшей горошине. Омежка обильно кончает на чужой язык с продольным стоном. Пару секунд экстаза продлеваются из-за не останавливающегося языка. Тело прошибает молниями, заставляя сильно дрожать. И только тогда альфа отлипает от влажной кожи с пошлым звуком, и не медля, хватает рукой чужую шею и резко притянув, целует. Мокро, с языком. Чон хорошо чувствует собственную сладость на языке старшего и откровенно испытывает восторг от столь резких действий Мина. Омежка и пискнуть не успел, как оказался упавшим в ноги к мужчине. Он смотрел сверху вниз, глазами показывая, что тот должен сделать. И львёнок мгновенно поднимается на коленях, кладя ладошки на чужие бёдра — чувствует, как его подчиняют, и даже стараясь, не может избавится от данного чувства. Им мастерски управляют, заставляют без задержек стянуть серый трикотаж вместе с бельём и маленькими, по сравнению с самим членом, ладошками начать медленно надрачивать. Испуганные глазки поднимаются вверх, и всё время без эмоциональное лицо, наконец, приобретает хищный оскал: — Мои ангельские крылышки, размеров испугались? — насмехается, нежно касаясь пушистой макушки снизу, — Ну что ты, львёнок, — начинает поглаживать мягкие прядки, — вчера же ты был готов принять меня в любую свою дырку, как и сделал в принципе, — наслаждается резкими изменениями на чужом лице. — а сейчас боишься, смешно. — тяжелая ладонь резко сжимается, больно оттягивая волосы в сторону, а следом сразу неожиданно надавила, вжимая милое личико в чёрные волоски на лобке, — В таком случае, я помогу тебе, если конечно, ты не передумал. Захват на затылке ослаб, а Чонгук приглашающе раскрыл рот и высунул язык. Он сам направил член и сразу обхватил головку губами, посасывая. Больше, даже если бы он постарался, в него бы не влезло. Но поглаживающая голову рука, определённо значила хороший знак. Юнги на пределе. Эти пухлые губки буквально созданы для минета. Мин не понимает, как с таким телом, Чон может быть по омегам — это не правильно, забирать настолько ценный экземпляр для однополого секса. Брать львёнка грубо — верх всех наслаждений. Верх для обоих. Ведь Мин ещё вчера заметил, что тело омежки отзывается на грубость и боль куда охотнее, чем на нежность, а сам альфа, как бы аморально ни звучало, любит чувствовать чужие слёзы. И кажется, что эти несовместимости, хоть где-то оказались совместимы. Пальцы снова больно сжались на мягких волосах, вдавливая член в самое горло. Чонгук задыхается, руками пытаясь отодвинуть чужие бёдра, а альфу потрясывает. Он изливается в глотку, чувствуя, как узкое горло приятно сжималось в порыве выдавить инородный предмет. И только отдав младшему всё до последней капли, Мин отстраняется, вытирая излишнюю влагу с члена об раскрасневшиеся щёки. Он натягивает бельё со штанами обратно и присаживается на корточки перед потрёпанным, но счастливым омежкой. И нежно поглаживая обеими руками мокрые от слёз и слюны с семенем щёчки, улыбается за мгновение, как втягивает младшего в ленивый поцелуй. Отвечают мгновенно, сразу же ручками зарываясь в чёрные пряди на голове альфы. И только через двадцать секунд отстранившись, Юнги сначала чмокает в маленький носик, а после, подхватывает Чонгука на руки, относя того в душ: — Я надеюсь, ты готов ко второму заходу в воде, львёнок? — усмехается, аккуратно выходя из кухни, чтобы ни одну часть тела Чона не повредить. — Конечно, — отвечает чуть охрипшим голосом и, повторяя эмоцию старшего, продолжает обводить кончиком пальца чёрные перья на широкой груди.***
Они не врали, когда утверждали, что те совместно проведённые сутки — одноразовый секс. Ведь они так же и не уточняли, что такие «одноразовые» встречи, не могут повторятся, а значит — они не врут и по сей день. Они так же продолжат спихивать всё на разовое помутнение и плевать им наедине, что они искренне любят своих вторых половинок, когда в порыве страсти будут друг другу настоящую искренность в редкой нежности показывать. Но, конечно же, они так же этого не поймут, оправдывая любовные слова, сказанные друг другу, страстью. Зато, то, что не поняли они — поймут их пары. Прекрасно поймут и наплюют, веря уже своим оправданиям. Ведь когда мы оправдываем кого-то — мы надеемся, а когда сами оправдываемся, наоборот — даём надежду кому-то. Но наша надежда, и даром не нужна тому, кто нас не любит, да и мы не станем кормить пустыми словами того, кого любим, а это значит, что люди, которые надеются — любят. А люди, что дают её — нет. Его тянет к Мину настолько же, насколько тянет и самого альфу к нему. Это уже доказано — неоспоримый факт. Для Юнги происходящее не больше, чем просто секс. Для Чонгука тоже. Но ещё хорошее времяпровождение и опыт. Глупо? Бессмысленно? Это осознанное предательство? На все вопросы, один ответ «возможно», но они так же искренне любят своих вторых половинок. А это всего лишь разовое помутнение, которого хотят оба, и отношения с ним, уж точно не ухудшаться. Может даже появятся какие-то новые качества в них.. Обязательно! Но в виде агрессии, недовольства и отсутствия желания. Как и ожидалось — единичное влечение перерастает в нечто большее и вытолкнет многолетние чувства из-за этого «разового помутнения», что ой, как когда-то было нежелательно. А сейчас уже — стало плевать.«Ведь те — простят и примут, потому что любят без оправданий…»