Ti amo.

Иногда это тяжело. Мужчина молча сидит на питволле, опустив голову и смотря на асфальт. Где-то звучит: "всё будет хорошо, он в надёжных руках". Но Найджел чувствовал, знал, что нет. Нет. Всё закончилось. И солнце даже светило как раньше, но лишь он не знал — что делать дальше? ... - Эй, парень, ты тестируешься в Лотус? - рядом возникает какой-то молодой блондин, он с интересом всматривается в темные глаза британца и улыбается. От этого становится неловко и Манселл смущённо отворачивается. - Ага, пытаюсь, но время хуже некуда... Всё никак не могу догнать остальных. - Ты неправильно входишь в половину поворотов, конечно ты теряешь по две секунды на круг! - улыбка звучит в чужом голосе, а потом этот пацан запрыгивает к нему на ограждения. - Давай я помогу тебе. Могу рассказать немного, я хорошо знаю эту трассу. Только сейчас он заметил чужой итальянский акцент, это произношение "р"... И... Помочь? Хорошо знает трассу? Брюнет неверяще смотрит на собеседника, который улыбался ему лучезарно, одетый в красную рубашку и синие джинсы. Его волосы отражали солнечные лучи. - А... Для чего тебе мне помогать? Я имею ввиду, тебе ведь что-то надо взамен. Спешу огорчить — у меня денег нет. - фыркает Найджел, уже ожидая, что сейчас чужая улыбка упадет, но она становится лишь нежнее. Он где-то его видел. - Мне не нужны твои деньги! У меня своих достаточно. - пожимает плечами итальянец, а потом что-то щелкает в его голове, ведь чайного цвета глаза шире раскрываются, как в осознании. - Точно, ты британец! Где же мои манеры, даже не представился... Я Элио Де Анджелис! А тебя как? Кажется, энтузиазм никуда не делся, что выбивало из колеи лишь сильнее. А парень даже руку первым протянул, тогда, может, стоило пожать. Он же джентльмен. - Найджел Манселл... Так... Раз тебе не нужны мои деньги, то почему ты хочешь мне помочь? В трепете золотых локонов, в бликах в чужих глазах нет ответов, но он всё равно всматривается в каждую деталь и пытается понять чужой умысел. Элио же только мягко улыбается зажмурив глаза. - Всё просто! Потому что ты мне понравился! ... Он получил заветное место в команде, Де Анджелис пламенно поздравлял его с этим, говорил, что теперь всё получится. Они на самом деле теперь узнали друг друга лучше. Элио талантливый музыкант, талантливый гонщик, талантлив во всём, хоть и младше своего друга на целых пять лет. А Найджел... Что же, совсем не примечателен на его фоне. Но почему-то именно его блондин, с самой первой встречи, большим шрифтом записал себе, как друга. В последующем это начало выглядеть ещё удивительнее, ведь тот активный парень-энтузиаст, что купался в лучах солнца, оказался на деле невообразимо спокойным для итальянца, если узнать его получше. И всё равно, душа у него была непомерная. Там было достаточно места для большого Найджа. Дом у него тоже был просторный. Парни начали часто навещать Италию, чтобы остановиться у Элио в столь замечательном доме, где всегда были открыты окна, где всегда стояла музыка и где итальянское солнце приятно облизывало кожу. - Я давно хотел у тебя спросить кое-что... - неуверенно начинает Найджел, лёжа на шезлонге у бассейна, пока его друг возился со своим в стороне. Блондин обернулся и на его губах появилась привычная улыбка: - Спрашивай, не волнуйся. - Почему ты называешь меня "Мансуэто"? - спрашивает британец, принимая сидячее положение и поднимая с глаз темные очки, чтобы взглянуть в знакомый янтарный омут. - Да, это созвучно с моей фамилией, но... Ты никогда не называешь вещи по-особенному просто так. Де Анджелис в ответ на это смущённо ухмыляется и наконец-то раскладывает свой шезлонг, который до этого приводил в порядок. Его глаза неловко очерчивают парня перед собой. - Мансуэто значит "деликатный" или "нежный". Эти слова тебе очень подходят. Что-то внутри даже забилось сильнее и усатый парень тут же стушевался, смущённо смеясь. Это так глупо! Он большой, неповоротливый, слон в посудной лавке. Чаще гонщик Лотуса ломает вещи, нежели чинит. А его... Его называют деликатным. Его считают нежным. Его таковым видит именно Элио. Человек, что сейчас заслонил ему солнце и светил ярче, чем оно, наклонился, чтобы уложить копну темных волос на лбу. - Ты ведь настоящий джентльмен. - его таковым видел самый прекрасный человек на свете... ... Жиль умер. Они были... Они были правда хорошими друзьями. Вся Формула замерла в тот день, оплакивая человека, который был всегда бесстрашен, кого отвага на грани безумия и погубила. Дидье был бледный, когда вернулся в паддок, словно сам стал мертвецом. Он пустыми голубыми глазами смотрел на шлем своего напарника, сжимая его в руках и не веря тому, что произошло. Найджел разрыдался тогда. Он тоже не мог поверить в это. Вильнёв был хорошим человеком и не заслужил смерти. Де Анджелис тоже так считал, хоть и не был близок с канадцем, наоборот, на забастовке чуть за пианино не подрались эти два музыканта... Теперь был лишь один единственный музыкант в их решетке. Сидит с ним плечом к плечу, пытается успокоить. Им стоило помолиться, чтобы такого больше не случилось. Но. Через пару гонок, в Канаде, на этапе который мог бы быть для Жиля домашним, случилась новая трагедия. Риккардо Палетти, итальянский новичок, умер. Снова Пирони стоит бледный с трясущимися руками и говорит: "это не я. Это не моя вина." Конечно не его, это поломка, ошибка... Теперь на Элио нет лица. Он и его итальянские коллеги поминали молодого парня. Возможно, у которого бы что-то когда-то да получилось. И теперь очередь Манселла сидеть рядом, перебирать светлые локоны и молчать. Ведь он был очень плох в словах. Ведь все они знали, что гонки опасны, что каждый из них в глазах людей — смертник. Тогда, лёжа вдвоем в одной кровати, в тихом доме в Италии, парень смотрел в карие глаза британца с надеждой и сказал: "давай мы никогда не умрем". Что невозможно было пообещать. Но помня горе, помня похороны, помня каждую аварию в тот момент, Найджел сжал чужую руку: "давай". ... И насколько не была бы сложна ситуация в Лотусе, он никогда не менял своего решения. Новое руководство — сплошной ад. Никто не воспринимает его всерьез, всем на него плевать, а Де Анджелис... Впервые кажется недосягаемым. Впервые что-то пошло не так и всё раскололось. Они перестали понимать друг друга. А Найдж ведь знал, что любит его, он это понял и как-то слишком легко принял. Таких людей как Элио... Их сложно не любить. Даже сейчас, когда они сидят рядом в гараже, а по ощущениям — на разных концах земли. И он не хочет это усугублять. Он знает, что ему не поверят, поэтому второй гонщик Лотус сдается достаточно легко. Если того требуют обстоятельства — он уйдет. Уйдет, лишь бы то, что у них есть не рухнуло окончательно. Уйдет, с надеждой, что скоро всё вернётся на круги своя. Вернулось ведь, в итоге, хотя какой ценой. Теперь команда не думала про их золотого итальянца, теперь все думали про золотого бразильца. Это было видно любому невооружённым взглядом, это просто было очевидно. И сам этот юноша полностью забивал на напарника. Да так открыто и эгоистично, что Манселл со злости кусал собственную губу, лишь бы не бросить в сторону Айртона пару ласковых. Лишь бы не разбить ему лицо. Хотя ведь не к нему относились пренебрежительно, а к Де Анджелису. К его Де Анджелису. Облитому лучами солнца, окутанному классической музыкой, с чувством стиля и обаятельной улыбкой. Он всегда будет видеть в этом парне своего ближайшего человека. Свою родственную душу. Единственного, кто смог уместить его в своем сердце. Поэтому был счастлив, когда услышал его голос за своей спиной, неловкую руку на плече и одну лишь просьбу: "давай поговорим". И как несколько лет назад, он сжимает теплую руку, смотрит в светлые янтарные глаза и говорит: "давай". Не видя смысла отказывать, к чему бы это не привело. ... И тогда на юге Франции, сидя в одной из множества комнат виллы у набережной, они узнали друг друга ближе, чем когда-либо. Элио понял, что ему пытался донести британец, а тот извинился, что не подобрал нужных слов. Он не ждал извинений в ответ, но парень виновато обнял его и сказал, что надеется быть прощенным. Найджел не мог его не простить, просто не мог. Крепко обнял медвежьими объятьями, со всей нежностью в сердце. - Я люблю тебя. - Anch'io ti amo. - следует ответ на итальянском. Потом блондин поднимает голову и с мягкой улыбкой целует Найджа в щёку. Следом, конечно, жалуясь, что усы колются. На что получает ответ, мол, твой нос тоже мне в щеку не безболезненно утыкается. И они соврут если скажут, что не любили это друг в друге. ... Теперь всё неважно. Ещё вечером гонщик Виллиамс не мог заснуть — отвратное чувство перед следующим днём, с утра оно лишь усилилось, понимание, что что-то случится. И оно случилось. Ещё пытаясь вытянуть Элио из-под горящего болида он внезапно почувствовал лишь одно. Его больше нет. Что-то оборвалось. Люди продолжали кричать, врачи пытались спасти, но он уже знал. Его возлюбленного больше нет.