Песня последней встречи

      Огонь свечи в старом латунном подсвечнике горел неровно, дрожал, будто от ветра. Ральф прикрыл огонек ладонью, чтобы тот не погас, отчего весь свет комнаты сконцентрировался лишь на его лице и руках. Этот огонек делал тени его лица темнее, контрастнее, отчего для случайного зрителя воспитатель бы напоминал статую, грубо вырезанную кем-то даже не из мрамора, а из холодного гранита. Черный Ральф... Может, давным-давно какой-то глупец увидел его таким, пытающимся сохранить хрупкий свет свечи, отчего и дал ему эту кличку. Кличку, которую он никогда не любил.       Мужчина поднял голову, прислушиваясь. Это был последний день перед выпуском, день, когда многое стало явным. Голова гудела от алкоголя, а во рту пересохло, казалось, не от текилы Стервятника, а из-за невысказанных вопросов. Ральф опустил руки на стол, вглядываясь в язычок пламени. Это был конец, финал всего. Только сейчас, оставшись наедине со своими мыслями, мужчина начал понимать, что дороги назад нет и спустя такое короткое время он лишиться Дома - незримого, могущественного и вновь принявшего его спустя долгое время отсутствия. Разрешил блудному сыну вернуться.       И он лишится Стервятника. Своего информатора, воспитанника и близкого человека, мысли о котором отдавались тугой болью где-то глубоко в клетке тугих ребер. Если завтра все разрешиться, то он должен закончить ее, самую последнюю Ночь Сказок так, чтобы никогда ни о чем не жалеть.       Ральф встал, собирался погасить кончиками пальцев свечу, которая горела лишь для того, чтобы не рушить это таинственное ощущение чего-то большего ярким светом гудящих ламп. Он уже протянул руку и почувствовал, как пальцы обжигает пламя, но его прервал стук в дверь, тихий и вкрадчивый. В горле пересохло. Он знал только одного человека, что мог быть его внезапным гостем. Только вот в том импульсе, внезапном порыве Ральф сам спешил к нему, увидеться, сказать то, что никогда не смел говорить.... Но когда Стервятник стоял прямо под его дверью из всех чувств осталась лишь гулкая растерянность.       Тихо выругавшись себе под нос, Р Первый отошёл от стола, переходя свой первый и последний Рубикон навстречу пугающей неизвестности. И пугал его не Стервятник, - его он знал даже лучше, чем самого себя - пугало само осознание того, что это их последняя встреча. Ральф чувствовал это, не мог смириться и понимал, что ничего не может сделать. Их пути жизни разойдутся и, если они не сделают выбор на перекрестке, то уже не увидят друг друга никогда.       Прислонился лбом к двери, нахмурившись, вслушиваясь в звуки за дверью, будто бы пытался услышать дыхание. Он сам пришел к нему... Пришел после всего, что произошло. После недомолвок, прикосновений и взглядов украдкой. После отрицания, принятия чувств и извинений, сломленных, надрывных.       Холод дверной ручки обжёг ладонь и Ральф еле сдержался, чтобы удивлённо не отдернуть ладонь. Потянув дверь на себя, мужчина открыл ее и замер, прикованным мягким взглядом своего воспитанника. Если бы кто-то много лет назад сказал бы ему, что его сердце будет вздрагивать каждый раз от внимательного взгляда жёлтых чаячьих глаз. Губы Стервятника растянулись в улыбке, хищной, но все ещё невероятно нежной. Сердце Ральфа сжалось - он надеялся, что Вожак Птиц улыбается так только лишь для него. – Я могу войти? Или продолжим общаться взглядами? – Голос Стервятника ровный и спокойный, без единого намека на то, что тот вмести со всеми пил собственного же изготовления настойки в Четвертой.       Мужчина молча отошёл от двери, давая Стервятника пройти. Тук-тук. Тихий звук, исходящий то ли от чужой трости, то ли от собственного сердца, что больно билось о клетку ребер. Повернувшись, Р Первый прошёлся взглядом по ровной спине Вожака и его длинным волосам, мягкой волной рассыпанным по плечам. Красивый, как лунный блик на воде. Неудивительно, что запал ему в самую душу.       И ведь главным обстоятельством чувств было не чужое лицо. Ни при чем и слова, античный профиль лица и западающий в душу взгляд. Всему виной было проведенное вместе время - они спасали друг друга. Ральф спасал его от вины перед Тенью, от страха тьмы и фантомных болей. Стервятник сглаживал углы, помогал дышать, когда все перед собой застилал неясный страх перед тем, что больше его, больше рамок мира - страх перед Домом. Перед этим божеством, ублажать и восхвалять которого научились лишь обитатели Дома, дети с искалеченными судьбами.       Стервятник повернулся и мужчина вышел из раздумий, подходя ближе, почти вплотную. Золото чужих глаз обжигало, но он упрямо не отводил глаз. Вновь улыбнувшись, чуть демонстрируя частокол острых зубов, Вожак Птиц поднимает руку, мягко оглаживает его щеку и скользит вверх, до волос.       Ральф, все это время смотрящий стыло и спокойно сдается. Как дикий зверь сдается ласке нежных рук. Поджав губы, мужчина хмурится, прикрывает глаза и прижимается щекой к ледяной ладони. Руки Стервятника всегда холодны, но сердце горит, как сотни пожаров. – Я тебя больше никогда не увижу. С завтрашнего дня ты перестанешь существовать для этого мира. Для этой реальности. – Не вопрос - лишь скупое утверждение, констатация факта. Ральф прикрыл глаза лишь чтобы не видеть ответ, отраженный в чужих глазах. Положительный ответ. – Посмотри на меня, Ральф. – В голосе Вожака стоит улыбка, отчего Р Первый только сильнее хмурится. Как он может улыбаться в такой момент? Заметив это, Стервятник ведёт холодными пальцами вниз, до чужой челюсти и мягко оглаживает линию подбородка, будто бы притягивая за поцелуем. И мужчина сдается под мягким напором. Открывает глаза.       На шее Стервятника, пропущенная через шнурок, висит шестерёнка. Небольшая, медная, будто бы от часов. Ральф знал не все, никто не мог знать все, но о том, что она означает Вожак Птиц сам ему рассказал. Новый Круг, жизнь по-новому и воссоединение с братом, без которого живёшь лишь наполовину. – Ты открывал конверт, что дал тебе Слепой? – Стервятник стал ещё ближе, дыхание обожгло щеку Ральфа, а поцелуй пришелся в уголок губ. Нахмурив брови, мужчина глянул на свой стол, взглядом выискивая конверт. Тонкие пальцы взъерошили его волосы и разгладили складку меж бровей. – Не хмурься так часто, морщина заляжет. – Не буду. И нет, не смотрел. Мысли были о другом. – Да? И о чем же? – Стервятник улыбался. Прекрасно ведь знал, о чем именно. Ральф лишь шумно выдохнул и усмехнулся. – О тебе, Большая Птица.       Тихо скрипнул складной нож с проржавевшим механизмом. Вскрыв конверт, Ральф не находит внутри ни письма, ни записки, ни пресловутой открытки с пожеланием всего наилучшего. Внутри была шестерёнка - маленькая, от часового механизма. Замерев, мужчина рассматривал на ладони маленький пропуск в жизнь с чистого листа. Шестерка отражала скупой свет свечи и горела, как маленькая комета. – Стервятник... Откуда? – Подарок. От Слепого. За Лорда, за меня. За Четвертую и Третью. Я тоже просил, но не у него. – Вожак Птиц достал из кармана тонкий шнурок и продел его сквозь шестерёнку, взяв ее с ладони Ральфа. Затем завязал узелок и накинул шнурок на чужую шею, замирая почти вплотную к нему, из-за чего мужчине пришлось присесть на стол.       Холодные руки обняли его, а Стервятник прижался к нему всем телом. Ральф смущённо выдохнул, чувствуя, что сам ведёт себя как глупый мальчишка, раз подобная близость заставляет сердце пропустить удар. – Ты стал частью моей жизни. Я готов оставить многое, потерять и отпустить многих... Но не готов терять тебя, Ральф. Это означало бы то, что я снова бы жил наполовину. С Тенью... Но без тебя.       Губы его касаются шеи Ральфа. Тот чуть запрокидывает голову назад, пряча липкое смущение и то, что оно приводит к несколько более... Горячему чувству. – А ты не готов расстаться, а, Стервятник? Неужели собственник? – Ральф усмехается, но улыбка была очередной бравадой, ведь он сдавался под лаской нежных к нему, но очень настойчивых рук. Вожак Птиц изогнул вопросительно бровь, растягивая его ремень и посмотрел на Ральфа снизу вверх, будто бы удивляясь тому, как у него хватило ума на такой глупый вопрос. – Не готов. Или ты желаешь оставить меня?       Простое, важное "нет" с губ Ральфа теряется в стоне, когда горячие губы Стервятника накрывают его член. Все же, не везде он такой холодный... – Напористый... – Хочу взять свое напоследок. У нас будет много времени на другом Круге, но ожидание будет слишком томительно. – Времени зря не теряешь... – Р Первый усмехнулся, но на эти его слова Стервятник не ответил, ведь рот его занят. Мужчина приподнялся, послушно давая Вожаку Птиц снять с себя брюки вместе с бельем и просто расслабился, укладывая ладонь на светлые волосы. Иногда слова были действительно не нужны.       Не доводя Ральфа до пика, Стервятник поднялся на ноги, утирая рот ладонью. По-хозяйски открыл ящик стола, вытащил из него тюбик лубриканта и развел коленом ноги мужчины шире. Прижался близко, грудью к его груди, заставляя расслабиться от родного запаха кожи. Ральф поморщился, когда внутрь вошли холодные пальцы, а затем выгнулся от сладкой истомы, когда они растянули его достаточно и коснулись того, от чего по телу прошлась горячая волна.       Стервятник был близок к нему, как никогда. Вошёл мягко, целовал будто бы действительно это был их последний раз во всей жизни. Впрочем... Так оно и было. В этой жизни, по крайней мере. Мужчина прикусил чужое плечо, только чтобы не стонать, ограничиваясь лишь томными вздохами и довольным мычанием. Стервятник давно привык к чужой реакции и наслаждался ситуацией сам - ловил смущённый взгляд, когда толкался внутрь слишком грубо, сцеловывал выступавшие от яркого удовольствия слезы в уголках глаз и замер внутри, когда они оба были близки к финалу.       Кончив, Ральф потратил некоторое время на то, чтобы отдышаться. Облизнул пересохшие губы, нашел пальцами губы Стервятника - свеча погасла и света у них больше не было. Поцеловал сам, мягко, будто бы в последний раз. – Люблю. – Знаю. Всегда знать буду. ***       И они перейдут на иной Круг. Быть может дольше, быть может раньше, но их души найдут друг друга, ведь они обещали друг другу быть вместе. Тогда, в совсем иной жизни.