I'm the ghost in the back of your head

Тридцать первое октября. Лунная безжизненная ночь. Сквозь сон я слышу отдалённый, зовущий меня голос. До боли знакомый голос. Открываю глаза и с трудом приподнимаюсь в кровати на локтях. Я уже много дней не меняла постельное белье, так что простыни провонялись потом, пропитались слезами и смялись. Тяжелые веки так и норовят закрыться, но я тру их рукой и пытаюсь сфокусировать взгляд. Смотрю в сторону окна. Смотрю и не могу поверить в то, что вижу. Вот он - источник звука. Обладательница голоса, который потревожил мой сон. Она стоит посреди моей комнаты. Нагая. Луна красиво освещает ее фигуру. Кожа у нее совсем бледная, почти белая. Она кажется какой-то прозрачной. На ее теле ярко выделяются три алых пятна: два в районе живота - одно огромное, другое меньше, левее и повыше, а последнее во лбу. На шее неизменно болтается ожерелье с тремя пулями. Символично, да? Обычно светло-розовые губы теперь почему-то кроваво-красные. Ультрамариновые вырви глаз волосы ниспадают на лицо, обрамляя его. Она будто ненастоящая, сюрреалистичная. Только ее глаза... ее глаза. Я смотрю в них. И эти ее глаза все такие же, ярко-голубые, глубокие. Глядят на меня печально и нежно, так, что хочется плакать. Я открываю рот, желая произнести хоть что-то, но безуспешно. Медленно собираюсь с силами и встаю с кровати, босая осторожно ступаю по холодному полу, боюсь спугнуть - вдруг она, как ночная бабочка, вспорхнет своими синими крылышками и вылетит в открытое окно. Но она не шевелится. Лишь когда я оказываюсь в шаге от нее, произносит, едва приоткрывая свои алые уста: —Макс. Кладет ладонь на мою щеку, и я вздрагиваю. Ее пальцы ледяные, но это не имеет значения, потому что я чувствую, чувствую ее прикосновение, и это дает мне понять, что все происходит наяву и она стоит прямо передо мной здесь и сейчас. —Хлоя, — я шепчу, в горле образовывается ком. —Хлоя..., — повторяю, и ощущаю, как голос надламывается. На меня резко накатывает солянка эмоций, состоящая из радости от того, что она стоит передо мной, необъятного чувства вины за то, что я убила ее, душераздирающей тоски и еще такой кучи всего, что я даже сама не могу различить, но мне просто кажется, что мое сердце сейчас разорвется на части. По щекам начинают течь слезы, и я прижимаюсь к ней, утыкаясь лицом в изгиб ее шеи. Плевать, что она без одежды. — Хлоя, прости меня- я... пожалуйста, прости- я не хотела... Я не..., — связанная речь не выходит, я заикаюсь, всхлипываю, совсем скатываюсь в рыдания. Она успокаивающе прижимает к себе и поглаживает по спине. —Тише, тише. Все хорошо, — когда мой плачь затихает, слегка отстраняется, осторожно обхватывает мою голову и приподнимает, заставляя посмотреть ей в лицо. Мягко вытирает мои слезы подушечками больших пальцев. —Макс, я тут, все в порядке. —нежно улыбается, поглаживая мои щеки, молчит пару минут. А я просто смотрю на нее. Затем она вновь режет тишину своим голосом: —Я пришла сюда не для того, чтобы обвинять тебя в том поступке, — немного медлит, ей тяжело говорить. Я аккуратно обвиваю руками ее талию и притягиваю поближе к себе. Она вздыхает, продолжает. —И я не хочу, чтобы ты сама себя винила. Ты лишь сделала то, о чем я тебя попросила, правильный выбор... Пусть и чертовски тяжелый. Но ты умничка и я горжусь тобой. — она заправляет одну прядку моих взъерошенных волос за ухо. —Я стала призраком. Это так странно... Я вообще не верила во всю эту херню раньше и думала, что я типа... умру. Просто умру и все, но нет, я стала гребаным призраком. И каждый день видела твои мучения. Видела, как ты не в силах вылезти из кровати, как ты просыпаешься посреди ночи после очередного кошмара, как ты плачешь, и мне в такие моменты кажется, что ты сломаешься... Но я больше не хочу, чтобы ты так жила. Я хочу, чтобы ты двигалась дальше, пусть и знаю, что тебе пиздец как непросто. Ты понимаешь? Медленно киваю. Слышать ее голос вновь прекрасно, и я стараюсь внимать каждому слову, которое она говорит, пусть это и равносильно втыканию в себя миллион тонких острых иголок. —Сегодня я обрела физическую форму. Не знаю, с чего вдруг, может, это сраный Хэллоуин, — она слегка усмехается, — Боже, какой же это все пиздец... но все равно, ладно, давай не будем говорить об этом? Я пришла, чтобы побыть с тобой... в последний раз. Я уже чувствую, как медленно растворяюсь, становлюсь более прозрачной. До рассвета осталось всего несколько часов. Мне кажется, что утром... я исчезну. Скорее всего, навсегда. Окончательно покину этот мир. Пока она все это произносит, ее голос дрожит, и я знаю, что ей тоже хочется плакать. Я знаю, что ее сердце тоже разрывается на части. Я знаю, что она права, и каждое ее слово причиняет мне невыносимую боль. Я знаю, что это последний шанс провести с ней время. Я знаю, что не выдержу и не смогу жить дальше после такого, несмотря на то, что она меня так об этом умоляет. Я знаю, что говорить что-то еще бессмысленно. Я знаю, что сейчас больше всего на свете хочу поцеловать ее, поэтому я так и делаю. Осторожно прижимаюсь к ее губам своими. Она мгновенно отвечает, целует меня нежно, отчаянно и трепетно - прямо как в тот роковой день, на обрыве возле маяка. На удивление, ее алые губы теплые, что контрастирует с температурой остального тела. Я медленно провожу руками вверх по ее спине, касаясь выпирающих лопаток, а она все также обхватывает мою голову, одной рукой зарываясь в волосы, а другую прижимая к влажной от слез щеке. Она становится более напористой, раскрывает уста, проводит языком по моей нижней губе. В ответ на этот жест я тоже приоткрываю рот, впуская ее вовнутрь, и наши языки соприкасаются. Я чувствую, что взрываюсь, распадаюсь на миллион маленьких частей. Мне становится так тепло, несмотря на то, что сейчас последний день октября и день этот чертовски холодный, а окно открыто и мы стоим прямо возле него, и я вплотную прижата к самой ледяной женщине в этом мире, а по телу моему разбегаются мурашки. Нет, это все совершенно неважно, потому что я целуюсь с Хлоей Прайс. Потому что я мечтала об этом каждый гребаный день. Потому что я все была готова отдать за то, чтобы хоть на секунду ощутить вкус ее губ еще раз, а теперь я целуюсь с ней вот так - отчаянно, голодно, жадно, чувственно, стараясь показать ей все, что я испытываю к ней, вкладывая в этот поцелуй всю свою любовь. А она при всем этом еще и совершенно нагая, да и сама я уже чувствую, как ее длинные тонкие пальцы отрываются от моего лица и спускаются ниже, к талии, цепляются за спальную футболку и снимают ее, отбрасывают в сторону. И мы кое-как доходим до кровати и падаем на скомканные простыни. И любим друг друга. Любим друг друга всю ночь. Любим так сильно, как только можем. И я готова отдать все сокровища мира, продать себя в рабство дьяволу, пожертвовать всем человечеством - как я жалею, что предпочла ей один сраный городок - чтобы это никогда не заканчивалось, длилось вечно, а секунды превратились бы в минуты, часы, годы, столетия, только бы она больше никогда не исчезла и не умирала, и плевать, если она призрак или ходячий мертвец, лишь бы она была рядом со мной... Но на утро она растворяется. Теперь навсегда.